Крушение

Соколов Василий Дмитриевич

— На чужом горбу хотят в рай въехать, — вставил Жуков.

— На это они ловкачи. Загребать жар чужими руками, — проговорил Сталин.

— Но, а как же быть с заверениями Черчилля и Рузвельта? Ведь они обещали второй фронт в Европе открыть в сорок втором году? — спросил Жуков.

— Им веры нет, — махнул рукой Сталин и тут же заметил, что он надеется лишь на то, что Рузвельт, этот умный и дальновидный президент, примет все меры к тому, чтобы оказать нам более существенную материально–техническую помощь, чем она поступала от них до сих пор.

— Помогать они будут, даже если

просить не станем. Никуда не денутся, — добавил Сталин.

— Вы так думаете? — поднял брови Жуков.

— Конечно, сама жизнь диктует им эту необходимость, — сказал Сталин. — Большевизм они не принимают, поперек горла им стоим. Но и сильную Германию не потерпят, в противном случае она, как удав, проглотит их.

Неслышно, в меховых тапочках, вошла пожилая женщина. Выждав удобную паузу, она спросила, можно ли подавать на стол.

Иосиф Виссарионович кивнул, и она поспешила на кухню.

Потом, когда стол был накрыт, Сталин сам откупорил бутылку сухого вина. Выпили молча, сразу налили по второй, но Жуков не захотел больше пить. Он не любил решать дела, если голова была затуманена. Особенно здесь, у Верховного главнокомандующего, когда каждое слово и каждый жест имели значение.

В иной раз Сталин, предлагая выпить, обиделся бы за отказ, но сегодня он вовсе не настаивал. Немного перегодя, он заговорил о том, что думал и что заботило его. Убежденно, будто это происходило въявь, Сталин говорил о том, что немцы в 1942 году будут в состоянии вести крупные операции одновременно на двух стратегических направлениях, а именно на московском и на юге страны. Скорее всего они предполагают захватить Москву, выйти широким фронтом на Волгу и, разгромив наши силы на юге, захватить Кавказ и вырваться на иранскую границу, имея в виду в дальнейшем двойным ударом овладеть Ближним и Средним Востоком, и в первую очередь богатейшими нефтяными районами.

Слушал Жуков молча, казалось, соглашался с прогнозами Сталина. Но когда Верховный главнокомандующий кончил говорить и спросил его мнение, Жуков ответил, что немцы скорее всего нанесут главный удар на юге нашей страны, на московском же направлении они будут вести вспомогательные действия. Что касается Северо—Западного и Северного направлений — там немцы, не имея сил, займут жесткую оборону.

— Но почему на московском направлении ограничатся вспомогательным ударом? Кто вам открыл их карты? — перебив, спросил Сталин.

— Они сами их раскрыли, — сказал Жуков, и начал объяснять, почему немцы не изберут московского направления главным: — Конечно, взять русскую столицу — это не прихоть немцев. В падении русской столицы они видят падение Советского государства. Тем более они не пойдут теперь сразу в лобовую на нашу столицу. Научены горьким опытом зимы, когда русские набили им морду. Не захотят обжечься скова. Повторное наступление тем же путем на Москву для них гибельно, и не думаю, чтобы Гитлер и его генералы этого не понимали.

Верховный главнокомандующий слушал, потом решительно встал и заходил по комнате. Теперь его лицо, жесты, каждое движение стали энергичными. Глядя на него и слушая рубленые фразы с ярко выраженным кавказским выговором, Жуков подумал: «Активный в нем характер, и решительный.

Сейчас опять подаст идею о наступлении повсеместно».

И он не ошибся. Как давно созревшее и выношенное, Сталин объявил, что нам нужно в начале лета развернуть наступательные действия на основных фронтах, измотать противника, растянуть его ударные группировки по всем направлениям и сделать их неспособными к нанесению ударов на юге страны и в районе Москвы.

Спохватясь, что сидит один, Жуков тоже встал, слегка опираясь пальцами о край стола. Встал он еще и потому, что собирался серьезно возражать, а военному подобает говорить со старшим лишь стоя. Перейдя на строго официальный тон, он доложил Сталину, что в стремлении обескровить и измотать противника всюду мы прежде всего обескровим и измотаем свои войска, не достигнув при этом никакого стратегического успеха.

— Что же вы предлагаете? — спросил Сталин.

По соображениям Жукова, выходило, что нужно собрать два мощных кулака и разгромить прежде всего ржевско–вяземскую группировку. Один удар нанести в районе Демидова в общем направлении на Ярцево, второй удар — из района Кирова также в направлений Ярцева и, разгромив ярцевскую группировку противника, во взаимодействии с партизанскими силами отрезать ржевско–вяземскую группировку. Когда это будет достигнуто, обрушиться всеми силами Калининского, Западного фронтов и при поддержке авиации Верховного Главнокомандования, ПВО Москвы и ближайших фронтов уничтожить ржевско–вяземскую группировку.

С минуту Сталин глядел на карту, потом, скосив глаза в низ огромного полотна, спросил:

— Товарищ Жуков, а на юге будем дыры латать?

— При некоторых обстоятельствах кому–то придется и латать, — не без улыбки ответил Жуков и серьезно добавил, что на юге страны необходимо построить глубокоэшелонированную оборону, встретить противника, если он двинется в наступление, мощным огнем артиллерии, ударами авиации, железной выдержкой пехоты. И закончил: — После того как враг будет истощен, перейти в контрнаступление, для чего иметь в резерве крупную оперативную группировку.

Наступила раздумчиво–долгая пауза. Молчал Сталин. Молчал Жуков. Вошедшая с подносом, на котором были две чашки кофе, женщина увидела на их лицах угрюмое выражение, будто обоих мучали какие–то думы. Она почувствовала некоторую неловкость, неслышно поставила на стол поднос.

— Диалектика… Познавать вещи в сравнении… — проговорил Сталин и, кивком подозвав Жукова к столу, пододвинул к себе чашку.

Женщина отошла к окну.

— Сейчас аэростаты будут поднимать, — сказала она громко.

— Мешают они, наверно? — машинально спросил Жуков. — Тревожатся москвичи, глядя на них?

— Нет, с ними как–то спокойнее… Только как долго немец еще будет летать на Москву? — Женщина, сказав это, повернулась, посмотрела в упор на Сталина, словно ожидая от него ответа.

— Этого добивайся вот от него, пусть скорее врага отгоняет дальше. Фронтом командует, — кивнул Сталин в сторону Жукова.

— А на фронте они тоже есть? — допытывалась она.

— Кое–где есть, висят… Только там они несут службу наблюдения и корректировки огня. А в Москве, надеюсь, скоро их снимем.