Крутой опер
Шрифт:
Майор успел своевременно сорвать куш. Двойная жизнь в течение последних лет окончательно его измотала. А главное, начинала подводить психика.
Осиповский, отхватив у Ахлопова огромные деньги, половина из которых причиталась лично ему, почувствовал себя так же опустошенно, как иной прожженный шулер, выигравший состояние. Сначала майор думал, что это пройдет. Но — не проходило. Он словно выдохся. Катастрофически терял вкус к жизни, и ни алкоголь, ни секс не возвращали смака.
Идя к вершине, Осиповский внешне никак не обнаруживал этого своего восхождения. Неукоснительно следуя рисунку своей социальной роли, он как бы растворялся в среде. Не выделялся внешним видом, не ввязывался в ссоры и скандалы, безупречно выполнял служебные обязанности. Он одиноко и тихо жил в своей квартире, не распаляя любопытства соседей какими-либо выходками или визитами разных людей. Ровность и любезность в отношениях с окружающими были нормой его поведения.
Никто из сослуживцев не удивился, когда майор купил подержанный «мерседес», обзавелся дорогими костюмами. На уровне высших звеньев МВД оперы в таких «прикидах» уже не были исключениями. При всеобщей коммерциализации изнурительно было докапываться до источников офицерских доходов. В конце концов, высококлассный милицейский профессионал мог хорошо прирабатывать частным сыском и консультациями по безопасности богачей.
Проведя же операцию по Ахлопову, Осиповский словно переродился. Служебные дела его стали интересовать только в связи с сигналами по ахлоповскому делу. В повседневной рабочей текучке он начал халтурить, снял маску предельной вежливости со многими сослуживцами. В общем, теперь ему нужен был лишь повод, чтобы поспокойнее уйти из органов и начать другую жизнь. Продержаться в МВД майору требовалось ровно столько, сколько заняло бы превращение ахлоповского «темняка» в архивный «висяк».
Возможно, так бы и сложилось. Но из-за внезапных приступов депрессии он не успел оборвать нитки, за которые можно было бы распутать клубок ограбления банка. Основным огрехом была история с Серченко.
«Расколов» Василия на сейфовые коды, майор понимал, что Серченко превратился в мину замедленного действия. После ограбления Осиповскому следовало принять экстренные меры к этому любителю легких денег. Какие? Да есть масса способов затыкать таким рот. Шантаж, например. На это Серченко, проболтавшись о святая святых Ахлопова, сам напрашивался. Можно было и просто ему много денег дать. Но майор поддался на инициативу Яши Тундры с его «дезой» Кострецову. Расслабившись, он упустил время, за которое Вася Серченко, еще не выжегший в себе правоохранителя, созрел до признания Кострецову.
Когда Осиповский приставил к безопас-нику Яшу и узнал, что Серченко частый гость Кострецова, он понял, что дает промах. Но даже в те дни, когда Серченко лишь созревал, чтобы признаться, майор еще мог бы подмять его. Но инициативу Осиповского словно сковало. В охватившей его депрессии он стал мыслить не рельефно, как прежде учитывая все стороны проблемы, а упрощенными образами.
Поэтому майор решил Серченко просто-напросто убить, то есть поступить так, как предсказал Кострецов Серченко. Осиповский долго не снимал Яшу с филерства именно потому, что готовил устранение безопас-ника. В тот день, когда Яша упустил Серченко, киллер из банды майора должен был «принять» его у Яши и вместе с напарником убрать по дороге с работы.
Операция провалилась. Яша Осиповскому не позвонил. Из банка по телефону майору сообщили, что у Серченко гипертонический криз и он не скоро выйдет на работу.
Осиповский исподволь примеривался к новой жизни. Его холостяцкая квартирка в Москве осталась для отвода глаз. А в Подмосковье майор купил дачу с бассейном, но оформил ее на свою подругу Вику. Там он появлялся лишь раз, прицениваясь. Майор ожидал, когда сможет уйти из МВД, чтобы полноценно отдохнуть от напряжения последних лет.
Приобрел он дачу на доходы от прежних операций банды, следы которых были тщательно заметены. Но ездить туда еще опасался, доверив обустройство Вике.
После неувязки с ликвидацией Серченко майор плюнул на осторожность и отправился на дачу на покой. Как часто бывало в последнее время, он от очередной накладки едва ли не впал в истерику. За этим, он знал, навалится тоска, переживать которую в своей занюханной квартире ему будет тяжело.
Осиповский летел на «мерсе» по подмосковному шоссе, открыв окно теплому от солнца ветру. Природа уже зазеленела. Майор вдыхал ее запахи, думая о весне, плавно переходящей в лето.
Он думал о Вике, которую давненько не видел, так как она постоянно жила на даче. Вику он знал давно и проверил надежность подруги разными способами. Это было важно, потому что, числясь по документам собственницей его дачи, она могла бы «кинуть» хозяина, как сам он проделывал не раз за свою жизнь.
Вика была топ-моделью. Крашеная блондинка, длинноногая, с высокой грудью, она неплохо показывала себя на подиуме, фотомоделью в журналах. Но «товар» в таком бизнесе быстро ветшает, и Вика обрадовалась, когда увидела, что ухажер Юра умеет зарабатывать деньги.
Происхождение этих сумм Вику не волновало. Она полагала, что Юрий — крупный взяточник, крепко повязанный с коррупцией в МВД, и не видела в этом ничего предосудительного. Готовясь окончательно сойти с «кошкиной дорожки» подиума, Вика рассчитывала на брак с Юрием. В том, что это входит в его планы, она убедилась, когда Юрий предложил оформить дачу на нее. Осиповского она не любила. Вообще у красавиц, которых постоянно рассматривают, вырабатывается потребность, чтобы им поклонялись.
Майор тоже относился к Вике, как к достойному экспонату будущей выставки его жизни. Из роя топ-моделей она существенно выделялась цепкостью и мужским подходом к решению проблем. Такая подруга была Юрию под стать. Сосредоточенный на своих криминальных проблемах, Осиповский искал в женщинах хватку. Озабоченный лишь тем, чтобы «отмыть» и сохранить награбленное, Осиповский не душевность или женственность ценил, а своего двойника в юбке.
Дача была двухэтажной, кирпичной, с застекленной до пола верандой. Голубой бассейн плескался позади нее, отражал раскидистые кроны деревьев, густо растущих на участке. Осиповский такую дремучесть специально выбирал, — для конспиративности.
Он из Москвы по сотовику сообщил Вике о своем приезде. Она, увидев его машину, в сарафане, открывающим ее «скульптурную» грудь, покачивая тяжелеющими бедрами, сбежала на лужайку перед домом. Майор, когда обнимал ее, впиваясь губами в промытую гелями, чудесно пахнущую кожу, почувствовал себя в раю уже почти созданной им новой жизни.
Они пили чай на веранде, Вика рассказывала о небольших ремонтных работах по дому. Включила телевизор.
— Выключи, — попросил он, не желая даже через экран снова, соприкасаться с суетой, из которой вырвался.
— Телевидение делает умных умнее, а глупых глупее, — заявила Вика, взбивая роскошные светлые волосы. — Так что нам с тобой оно не во вред.
Щелкнув пультом, она выключила телевизор. Встала, расстегнула сарафан, ослепив Осиповского стройностью фигуры от розовых сосков до пупка на упругом животе. Призывно улыбнулась и пошла в спальню.