Крутой опер
Шрифт:
«Настоящий щуренок, — подумал Кострецов. — Наверняка он и на Бунчука нападал. Остался последним, в перестрелке со мной толково себя вел. Лучший у Осы киллер. Отлично, что я решил его на себя выманить. Осы-заказчика черед еще настанет, а этого непосредственного Лешиного убийцу лично возьму. Но любой ценой — живым: с ним надо по душам поговорить и Сане Хро-мину».
Четвертый, по имени Боря, действительно являлся лучшим киллером Осы. Он был старшим среди «исполнителей», как Первый — в информтройке.
В расстреле
Место покушения на Кострецова было выбрано случайно. Филеры информтройки в тот вечер «довели» капитана к Кате и доложили Осиповскому. И майор обрадовался зловещей символике — прежнее удачное место, второй оперский легавый захлебнется свинцом на том же асфальтовом эшафоте.
Оса ненавидел Бунчука больше, чем Кострецова. Бунчук был его соперником по службе. И такой нюх имел этот опер, что, еще не ухватив ни одной ниточки из клубка уголовных дел майора, стал его ненавидеть Осиповский. Его отношение чуял во всем, повсюду словно натыкался на клинок бунчу-ковского взгляда. Может быть, поэтому майор постоянно проигрывал Алексею по служебным вопросам. Как бы то ни было, а несмотря на все усилия Осиповского, выпускника «Вышки» и юрфака, сноровистый Бунчук, а не он, был лучшим в ГУУРе.
Когда у Бунчука возникли против Осы серьезные подозрения, майор ощутил это всем своим шакальим нутром. Он не стал вникать, что и откуда узнал Бунчук. Ликвидация этого дамоклова меча стала у Осы идеей фикс.
Кострецов у майора вызывал скорее раздражение, чем ненависть. Осиповский не мог относиться к какому-то «земляному» как к равному противнику. Даже когда Кострецов в «Фазенде» закамуфлированно высказал ему все, что он о майоре думает, и даже, можно сказать, бряцал оружием, Оса, со своими амбициями, предпочитал воспринимать его не какой-то саблей или хотя бы кинжалом, а всего-навсего занозой.
Оса и принял мгновенное решение избавиться от этой колючки именно у дома Бунчука потому, что там же плавал в кровавой луже тот булатно заточенный опер.
У Четвертого же были с Кострецовым особые счеты. Этот опер убил последнего из его боевых товарищей. Каким бы неуравновешенным ни был Шестой, но он был той же, собровской, масти, что и Четвертый. Они плечом к плечу рисковали в своей удалой подпольной жизни, поровну делили кровавую славу и, останься Шестой в живых, могли бы вместе за пивком в каком-нибудь ресторанчике на Канарах вспоминать былые подвиги.
Бунчука, которого Четвертый когда-то «завалил», Боря и не вспоминал: мало ли их было за два года. Но Кострецов стал для киллера
На рассвете Четвертый проснулся в своей машине свежим и бодрым. Въедливо проверил пистолет с глушителем, осмотрел запасные обоймы. Полистал досье Кострецова.
Кинул в рот мятную конфетку, чтобы не чувствовалось отрыжки перегаром. Раскрошил ее частоколом длинных зубов и порулил на Чистые пруды.
Когда рассвело, Кострецов поднялся с постели. Посмотрел на забинтованное Катей плечо. Свежая кровь за ночь не проступила. Значит, рана подсохла, отметил он. И уже не болело, как вечером.
Капитан сварил кофе покрепче. Прихлебывал его, куря сигарету. В этот момент раздался телефонный звонок.
Сергей взял трубку, привычно сказав:
— Кострецов.
По другую сторону молчали.
— Алло, вас не слышно, — проговорил Сергей.
Ответа не было. Потом раздались гудки.
Кострецов взглянул на часы и подумал, что так рано вряд ли ему могли звонить знакомые или даже со службы.
«Не проверяет ли Оса мое местопребывание? — подумал он. — Похоже. Ну что ж, «живец» выплывает».
Он так же дотошно, как Четвертый в это утро, осмотрел свой пистолет. Стал одеваться. Надел под куртку тонкий свитер на голое тело, чтобы свободнее действовать с бинтом на плече. Руку к груди уже можно было не подвязывать. Положил в карман куртки наручники.
Перед выходом из квартиры капитан с усмешкой подумал: «Неужели попробуют застрелить в моих родных дворах, где я каждый метр знаю? Крепко ошибется тот курносый щуренок, если здесь со мной свяжется В родимых степях, в «казаках-разбойниках» всегда казак верхний».
Капитан приоткрыл дверь и выскользнул на свой пустынный черный ход. Он был уверен, что опытный киллер поостережется охотиться в этой гулкости. Капитан спустился по лестнице вниз и постоял перед дверью во двор.
Через ее щели была видна часть двора-колодца. Дома плотным кольцом уходили ввысь, создавая подобие каменных мешков старого Петербурга. Долго рассматривать Кострецову было не обязательно, он и так знал, что удобных точек для стрелка вокруг нет. Не с крыш же стрелять. Появление Кострецова было неожиданным, и промахнувшемуся киллеру трудно смотаться с какого-нибудь чердака.
Реальнее было, что киллер попытается подловить капитана сзади, как и Бунчука, чтобы уложить выстрелами в спину.
«Это уже проверенный его почерк», — грустно прикинул Кострецов и быстро вышел во двор.
Передвигаться ему следовало на небольших открытых участках с постоянной проверкой на преследователя, что не представляло никакого труда: впереди, прямо как на заказ, тянулись цепь проходных дворов, закоулков, арок и выступы стен. Весь этот лабиринт Сергей изучил во времена «казаков-разбойников».