Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
— И никогда дорогих?
— Да мы бы их и не приняли.
— Он ничего не получал?
— К нему никто и никогда не приходил. Даже посыльный. Меня удивляло: как это человек, занимающийся коммерцией, не получает писем? Он объяснял, что в городе у него есть компаньон с конторой, куда и приходит вся корреспонденция.
— Он не казался вам странным?
В это время она оглянулась по сторонам и пробормотала:
— Тут, знаете ли…
Договорить не дал отец:
— Ваше здоровье, месье Мегрэ. За ваше расследование! Как вы можете заметить, я теперь
— Не приставай к комиссару со своими разговорами, папа!
— Вот видите?
— Вы не знаете, когда в последний раз ваш жилец уходил с чемоданом?
Ответила старшая, Ольга:
— В последнюю субботу перед…
Она умолкла, заколебалась.
— Перед чем?
Младшая вновь взяла разговор в свои руки.
— Не красней, Ольга. Мы всегда подтрунивали над сестрой за ее мимолетное увлечение месье Жаном. Ни возрастом, ни красотой он…
— А ты?
— Опустим это. В субботу около шести часов он ушел с чемоданом, что очень нас удивило, так как до этого брал чемодан только по понедельникам.
— По понедельникам после обеда?
— Да. Мы ожидали, что он вернется: подумали, отправился куда-то на уик-энд, и посмеялись над Ольгой, которая надулась. В котором часу он вернулся, не знаем. Обычно мы ждали, чтобы открыть ему дверь. В воскресенье утром, думая, что его комната пуста, мы как раз говорили о нем, и вдруг выходит он с болезненным видом и просит отца сделать одолжение, раздобыть бутылку спиртного. Говорит, простудился. Часть дня провел в постели. Убиравшая его комнату Ольга обратила внимание, что чемодана нет. Но, по ее словам, она заметила и другое.
— И уверена в этом.
— Возможно. Ты ведь была к нему ближе, чем мы.
— Я уверена, что костюм как-то изменился. Тоже синий, но не его, и, когда он оделся, убедилась: широк ему в плечах.
— Он ничего об этом не говорил?
— Нет. Да и мы даже не намекнули. А поскольку он пожаловался, что у него грипп, неделю безвылазно пролежал в постели.
— Он читал газеты?
— Как и мы, утреннюю и вечернюю.
— Вы ничего не заметили особенного?
— Нет. Кроме того, что он стал закрываться в комнате, если кто-нибудь стучал во входную дверь.
— Когда он начал выходить?
— Через неделю с небольшим. В последний раз он ночевал здесь в ночь с 11 на 12 марта. Это легко уточнить по календарю в его комнате: с тех пор никто не обрывал листков.
— Что мы должны делать, господин комиссар? — с беспокойством спросила мать. — Вы действительно верите, что он совершил преступление?
— Не знаю, мадам.
— Но если полиция его разыскивает…
— Вы позволите нам посмотреть его комнату?
Она была в начале коридора. Обширная, без излишеств, но опрятная, со старой навощенной мебелью и репродукциями Микеланджело на стенах. В правом углу стояла большая черная, обвязанная веревкой дорожная сумка самого обычного типа.
— Открой, Жанвье.
— Мне выйти? — спросила девушка.
Такой
Это был гардероб артиста, вещи разнились и по качеству, и по происхождению. На фраке и смокинге стояла метка известного лондонского портного, а еще один фрак пошит в Милане.
Были костюмы из белой ткани, наподобие тех, что носят в жарких странах. Одни отличались броскостью, другие, напротив, больше подошли бы банковскому служащему, и ко всем имелась соответствующая обувь, произведенная в Париже, Ницце, Брюсселе, Роттердаме или Берлине.
И наконец, на самом дне, отделенном листом серой бумаги, лежал клоунский наряд, в отличие от остального просто поразивший девушку.
— Он артист?
— Своего рода.
Больше ничего существенного, относящегося к постояльцу, в комнате не нашлось. Синий костюм, о котором шла речь, отсутствовал, именно в нем ушел Пеетерс-Мосс в последний раз, и, может быть, пребывал по сей день.
В выдвижных ящиках валялась всякая мелочь: портсигар, бумажник, запонки, пристегивающиеся воротнички, ключи, сломанная трубка. И ни одного клочка бумаги, ни одной записки с адресом.
— Благодарю вас, мадемуазель, вы поступили очень разумно, обратившись к нам, и я убежден, что никаких неприятностей у вас не будет. По-моему, здесь нет телефона?
— Несколько лет назад был, но…
И, понизив голос, добавила:
— Папа не сразу стал таким. Это потому, что мы не смогли его удержать. Раньше он совсем не пил. Потом встретил своих приятелей из Академии изящных искусств, которые находились в таком же положении, как и он, заимел привычку встречаться с ними в маленьком кафе на бульваре Сен-Жермен. Это его и погубило.
На верстаке в мастерской лежали различные приспособления для измерения, распиловки, шлифовки и прочей обработки деревянных заготовок, которые потом превращались в изысканные игрушки.
— Жанвье, захвати немного опилок. Это доставит Моэрсу удовольствие.
Занятно было сознавать, что поиски в этой вознесшейся так высоко квартире в доме на бульваре Пастера закончатся изъятием образцов для анализов Моэрса. На их розыск могли уйти недели, может быть, месяцы, но когда-нибудь это должно было произойти.
Пробило десять. Бутылка из-под вина опустела, и Гроссо предложил проводить «господ» к выходу, но этого ему никто не разрешил.
— Я, возможно, вернусь.
— А Пеетерс?
— Это меня удивит. Во всяком случае не думаю, что вам следует опасаться чего-либо с его стороны.
— Куда вас отвезти, патрон? — спросил Жанвье, садясь за руль автомобиля.
— На бульвар Бон-Нувель, к «Пивной у Негра». Подожди меня.
Это было одно из тех, заведений, где подавали капусту с сосисками, а по субботам и воскресеньям четыре полуголодных музыканта играли на эстраде. Мегрэ сразу же увидел две парочки, сидевшие недалеко от витрин, и отметил, что дамам заказан мятный ликер.