Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
Одежда умершего различной степени изношенности. Вещи, купленные в Соединенных Штатах, имеют минимальную степень износа, анализ волокна из ткани костюма показал, что он никогда не подвергался сухой чистке. Состояние туфель свидетельствуют об их долгой службе.
Вывод: туфли были куплены раньше, чем одежда, изготовленная в Англии. Одежда производства США — самая свежая покупка».
«Итак, Ингрэм был ходячей географической энциклопедией мужской одежды. Интересно, не носил ли он эти туфли вначале с русским или чешским костюмом», — подумал Корригэн.
Целью их визита была глухая
Дверь открыл высокий мужчина неопределенного возраста. Широкоскулое лицо, смуглая кожа и блестящие черные волосы выдавали в нем потомка американских индейцев. Он был в рубашке с короткими рукавами и галстуке. При виде Корригэна и Баера он произнес «привет» без малейших признаков удивления и протянул руку для пожатия. Все трое когда-то служили в ОСС. Много воды утекло с тех пор. Сейчас они вращались на разных орбитах. Пару недель назад Корригэн случайно встретился с Нейлом Рейми в ресторане. Рейми был одним из небольшой группы ЦРУ, прикрепленной к району Манхэттэна.
— Я не думаю, что это визит личного характера, — пригласил он сесть бывших сослуживцев, — что привело вас в «старую берлогу»?
«Старая берлога» представляла собой обширное помещение, меблированное тремя столами, полдюжиной деревянных стульев и полированным бюро. Холодный флюоресцентный свет лился сверху прямо на стол, за которым работал Рейми.
Корригэн открыл конверт, захваченный им в управлении, вынул фотографии Уолтера Ингрэма и положил их на стол.
— Следы туфель этого парня постоянно возвращают нас в Россию или, может быть, в советскую зону Германии, — начал Корригэн.
— Он умер в этих туфлях на ногах, Нейл.
— Туфли вывели вас на верный след. — Рейми просмотрел снимки. — Его имя — Генрих Фляйшель. Восточная Германия. Выходец из Грайфсвальда.
— А что такое этот Грайфсвальд?
Рейми потер мочку уха.
— Дома, магазины, люди… Фляйшель там долго не задержался. Когда он впервые появился на нашем горизонте, он жил в Восточном Берлине. Журналист, один из тех, кто зарабатывает себе на жизнь внедрением политики партии в сознание масс. Но этот парень был чужаком для партии. Если бы он родился на Западе, то, вероятно, мог бы стать превосходным проповедником демократических идеалов.
— Вы подаете его как разочаровавшегося коммуниста, — заметил Баер. Рейми взял со стола снимок Ингрэма, выполненный в анфас.
— Мы думаем, что вначале Генрих Фляйшель честно старался внушить себе мысль о преимуществах коммунизма. Он был чувствительным человеком, которому вскоре пришлось столкнуться с истинными жизненными перипетиями. Он и такие, как он, жили при коммунизме, глядя в дуло пистолета. Сначала он надеялся, что режим истощит себя. Но после неудачного мятежа в 1953 году в Восточном Берлине, когда Запад лениво наблюдал за происходящим, даже не приподняв жирной задницы, Фляйшель решил, что коммунистический режим надолго. Если и была надежда, то только на эволюцию сознания людей, запертых за железным занавесом. И тогда он ринулся в эту собачью грызню государственной бюрократии. Постепенно его положение улучшилось, он стал маленькой рыбкой в огромном косяке партийных функционеров. Это дало ему доступ к информации и свободу передвижения, о чем люди без партийных билетов могут только мечтать.
— Но, в конечном счете,
На индейском лице Рейми не дрогнул ни один мускул.
— Ты прав только отчасти, Тим. Ему это надоело, правда. Но никакой неожиданной драмы он не пережил. Просто постарел, поумнел и больше не мог плавать в дерьме. Но он не перешел и к нам. По крайней мере, сразу.
— Вы завербовали его? — спросил Баер.
— Мы пытались, — ответил Рейми. — У нас есть люди, которые следили за Генрихом Фляйшелем. Мы довольно легко вошли в контакт. Но он не был тем, за кого себя выдавал или хотел выдать, бедняга. Двойная жизнь, шпионаж, пуля в лоб в случае неудачи — эта мысль вытравила из него храбреца. Предложил свои услуги, но не тайного агента, а вполне легального сотрудника, работающего на нашей стороне. Но здесь он для нас ровно ничего бы не значил. Поэтому мы прекратили это дело и закрыли на него досье.
Корригэн и Баер обменялись взглядами. Баер вдруг спросил:
— Когда вы снова его открыли?
— Недавно. Если вам нужна точная дата…
— Он что-то вывез, — догадался Корригэн. — Что именно?
— Микропленку. Он дьявольски рисковал и очень долго с ней возился. Но работу сделал. Как оказалось, там не было ничего такого, чего бы мы не знали.
— Что же это было? — Чак Баер подался вперед.
— Документы о полетах русских космических кораблей, потерпевших аварии за последнее время. Копии документов, снимков, чертежей.
Корригэн уже сидел на самом краешке стула.
— Не удивительно, что Фляйшель рассчитывал на награду за свой труд! — Баер хлопнул себя по колену.
— Ты бы видел его лицо, когда ему сказали, что нам это все известно. Бедняга как будто получил сильный удар под дых.
Рейми еще раз взглянул на снимки. В черных глазах его скользнула жалость.
— Фляйшель был далеко не профессионал, и поэтому так бестолково поступил. Микропленка произвела на него такое впечатление, что он допустил ошибку, предположив, что мы написаем в штанишки от восторга. Ты или я, или Чак, конечно, повели бы себя здесь иначе. Прежде, чем приложить к этому руки, следовало бы узнать, какой еще информацией обладает другая сторона.
— Как же он оттуда выбрался?
— Пробился по линии культурного обмена. Они ожидали, что, возвратившись, он испишет горы бумаг о бедственном положении американского народа, гнущего спину на богатеев с Уолл Стрит.
— Человек, пользующийся псевдонимом Уолтер Ингрэм, был убит вчера после обеда. Это был Генрих Фляйшель. Микропленки при нем не было. Может быть, она была в его чемодане; он, кстати, украден.
— Может быть. — Рейми качнулся вперед. — Я знаю, о чем ты думаешь, Тим. Возможно, кто-то охотился за Фляйшелем, этот кто-то мог не знать, что мы уже умыли руки и не имеем с ним никаких дел.
— А чего-нибудь поинтереснее ты придумать не мог?
— Не дави на меня, Тим. Мы разделались с Фляйшелем, когда собрали на него досье и передали его в иммиграционную службу. Убийца из Нью-Йорка — это твой подопечный.
— Мы одним глазом будем следить за ходом дела, — и Рейми посмотрел на Баера. — Как ты все себе представляешь, Чак?
— Ингрэм-Фляйшель позвонил мне в контору по делу. Сказал, что речь идет о моей стране. Он должен был позвонить. Но…
Все трое подошли к двери.