Кружева лабиринта
Шрифт:
– Она просила не давить на тебя, но сколько ещё ты будешь отмалчиваться?
– Значит, теперь ты живёшь по её указке?!
– Она предупреждала, что ты будешь юлить, нападать и не скажешь правды. Кэти, я так разочарован!
Отец силился сделать суровый вид строгого родителя, но его сдвинутые брови смотрелись не угрозой, а неудавшейся мимикой трагика.
– Я ухожу на работу. Надеюсь, сегодня ты будешь лучше смотреть под ноги, чтоб не упасть.
Он отнёс пустую посуду на кухню, а я сидела, ругая себя за проявленную дерзость, и в знак подтверждения самых ужасных опасений взглянула на фотографию мамы. Она стояла не там, где обычно; отец снова рассматривал её утром, обращаясь
Я сходила за рюкзаком и стала одеваться, а когда взяла куртку с крючка, из неё выпал невскрытый конверт, найденный накануне в почтовом ящике Ньюмана. В адресной строке аккуратным каллиграфическим почерком подписано:
«Джону Ньюману
Сатис-авеню, д. 63
Ситтингборн, Великобритания»
До крайности взволнованная, я скорее распечатала его. Слова, что прочла там, были выведены медленно, рукой неторопливой, но уверенной. Казалось, автор письма ни один год нёс в душе траур насущного бытия, и та пустота пропитывала рукописный текст несправедливой безысходностью. Там значилось:
«Дорогой Ф. К.!
Я долго не решалась, но всё же пишу тебе в надежде на милость… Разве существует худшая кара, чем вечная разлука с вами!? Не устаю повторять, что полностью осознала свою вину. Поверь, что муки, пожирающие моё существо, столь невыносимы, что долго мне так не прожить. Я обливаю слезами подушку день за днём, ночь за ночью, проведённые вдали от вас, а каждый вдох приносит только страдание. Возможно, отвергая меня суровой опалой, ты ищешь способ забыть о предательстве, необдуманно совершенном мною. Но я молю, подари мне прощение! Отныне нет тяжелее исповеди, чем перед тобой. Прошу, дай мне свой ответ.
Навеки твоя, Л. Д. Ф.»
Я оторвала глаза от письма, удивляясь, что его содержимое посвящалось вовсе не умершему доктору Ньюману. Кто-то осознанно подписывал адрес особняка, зная, что письмо попадёт в руки некоего Ф. К., который по всей видимости обитает там; и, возможно, именно неизвестный Ф. К. спас меня от Молли, занеся в дом Ньюмана.
В прихожей появился отец, и я оживилась.
– Я думал, ты уже ушла.
– Да, ухожу, – я спрятала письмо в рюкзак, улыбаясь такой широкой улыбкой, что едва хватило лица, чтобы в полной мере её продемонстрировать. Но отвлечь отца при помощи хитрости не удалось. Он лишь пристально поглядел на меня, а затем на рюкзак.
– Что там у тебя?
– Ничего, пап, пособие для проверочных.
– Шпаргалки? – изумленно поправил он, не понимая к чему придумывать изворотливые понятия к существующим школьным словечкам.
– Да, они самые.
Отец неодобрительно покачал головой, но ничего не добавил и, одев пальто и ботинки, вышел из дома, а я за ним.
Утро выдалось солнечным, но холодным. Изо рта поднимались клубы тёплого пара, и туман постепенно рассеивался. Отец выехал из гаража, а я зашла к Эшли, чтобы вместе отправиться в школу. Она встретила меня изумленными глазами.
– Боже, Кэти, что с тобой случилось?!
– Расскажу по дороге, надо заскочить в зоомагазин.
Эшли была напуганной. Она быстро оделась, взяла рюкзак, и мы скорым шагом побрели по мокрому тротуару. Ночью прошёл дождь, и с голых веток свисали прозрачные капли, изредка падая на наши головы. Я вкратце поведала о происшествии, при этом интуитивно умолчав о Лео. Эшли бледнела на каждом услышанном имени Клифтон.
– Ведь я говорила, Кэт, с Молли лучше не связываться!
– Я её не боюсь. Она труслива, как лань. В том доме кто-то есть, понимаешь?
– Только не говори, что ты снова пойдешь туда?! Дело набирает оборот, это становится опасным! Я напугана, Синди тоже. Она больше не хочет принимать участие в этом. Я сторонюсь её позиции. Тот дом; сын почтальона; женщина с письмами отчаяния; неизвестный, затянувший тебя в особняк; продавец в зоомагазине – они связаны одной веревкой, и они не горят желанием, чтобы об этом кто-либо узнал. Кэт, давай сделаем вид, что ничего не было, и просто пойдём в школу!? Да и, в конце концов, извинись перед Молли.
– С какой стати? – возмутилась я.
– Она не оставит тебя, глупая! А я не смогу тебе помочь. Никто не сможет тебе помочь, даже мистер Чандлер. Ведь отец Клифтон – один из главных людей в полиции.
Я сочувственно посмотрела на Эшли. В её жалобных речах была соль правды. Молли Клифтон не хвастала отвагой, но её авторитет в классе мог доставить забот и без участия рукоприкладства. Эшли тащилась угнувшись, словно подобная поза сумеет послужить защитой от напастей, свалившихся на неё отчасти по моей вине. Мне почудилось, она сильнее похудела, и её тело больше подходило на мешок костей, обтянутый кожей. Её истерзанный переживаньями вид давал все предпосылки мистеру Митчу задуматься связать Эшли узами дружбы с психологом Лорой – подругой, которую выбрал для меня отец. Осуждать Эшли было бы глупо. Я уверена, будь у нее более крепкие нервы, она бы ни за что не отступила. Но теперь, видя, как запутанная история выпивает из нее жизненные соки, я твёрдо решила действовать одна.
На перекрёстке мы разминулись.
– Ты уверена, что правда стоит того, чтобы нажить себе кучу проблем? – уточнила Эшли, с испугом посмотрев мне в глаза.
– Встретимся в школе, Эш, – сухо обронила я.
Чтобы сократить путь, я побрела по влажной траве через дворы. Вялым течением люди тянулись по сырым тротуарам, а следом по улицам открывались витрины магазинов, аптеки и булочной.
Ещё издали я приметила закрытый зоосалон. Опущенные жалюзи сохраняли тайну внутренней обстановки магазина. Вывеска с режимом работы твердила, что мистер Вупер должен открыться с минуты на минуту. Я взглянула на фасадные часы библиотеки, на другой стороне дороги, и решила подождать. Но и спустя десять минут мистер Вупер не объявился. Прохожие посматривали на меня с отчужденным любопытством. Я подошла ближе к окну и, приподнимая полоски жалюзи, заглянула в него. Внутри было пусто: прилавки, витрины, стеклянные полки, не было ни клеток с живностью, ни мусора. Создалось впечатление, что помещение давно не арендовали. Я прошла к боковому окну, где просматривалось пространство рядом с кассой и прилавком. Ящики столов были выдвинуты, дверцы тумбочек отворены настежь и повсюду на полу валялись смятые листы, и мне показалось, будто кто-то искал там некую вещицу, очень ценную…
– Что вам нужно, юная леди?
Вздрогнув, я опустила жалюзи и обернулась. Рядом стоял статный рослый мужчина преклонных лет. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы хорошенько его рассмотреть. У него были тонкие усики и жадные глаза любознательного библиотекаря. Голову прикрывала фетровая шляпа-котелок, давно покинувшая страницы современной моды. В его мощных руках находился бювар, а в другой – дымящаяся сигарета. С размеренной периодичностью он зажимал её между зубами, и крупное лицо с квадратной нижней челюстью тонуло в облаке серовато-сизого дыма.