Кружево-2
Шрифт:
– Кристофер! – простонала она и тут же подумала: «Почему я плачу? Нельзя плакать! Кристофер умер несколько месяцев назад. Это смешно, наконец! Мне необходимо остановиться!»
Она вспомнила одну из военных фотографий Марка Скотта: разрушенный дом, обнаживший миру все свои внутренности: со стен свисали клочки обоев, обрывки картин, на горе обломков мебели виднелись почему-то уцелевшие стул и телевизор. На вешалке в вестибюле все еще висели пальто, но самого вестибюля уже не было. Пэйган ощущала, что и ее жизнь стала такой же бессмысленной и трагичной, как жизнь этого дома. Еще совсем недавно
Пэйган смогла наконец осознать, что та жизнь, к которой она привыкла, осталась в прошлом. Что теперь ей придется одной прокладывать себе дорогу в этом мире.
Та жизнь уже не повторится, со всеми ее радостями и бедами. Но будет другая. Ведь жизнь не может остановиться на полдороге.
Пэйган не могла унять поток слез. И когда София вернулась из школы, она увидела, что мать все еще сидит на ковре, сжимая ошейник Бастера, и рыдания душат ее.
– Мама, что такое? Почему ты плачешь? – София прижала к себе голову матери, отчаянно соображая, куда звонить, кого звать на помощь.
– Не знаю. Я просто не могу остановиться.
София опустилась рядом с ней на колени и застонала от непосильной тяжести.
Впервые после стольких месяцев тупой боли они могли разделить друг с другом свое горе.
10
КОНЕЦ ИЮНЯ 1979 ГОДА
– Да, но им придется дожидаться своих денег. Моя кровь ничего не стоит. – Джуди усталым жестом положила себе на колени кипу счетов. Она сидела на покрытой коричневым бархатом тахте, напротив нее сидел Том. – Хорошо, что хотя бы смена принтеров окупилась. Мы сэкономили в этом месяце изрядную сумму. – Она с шумом потянула носом. Грипп делал жизнь совсем уж несносной.
Том покачал головой.
– Я не хотел говорить тебе, пока ты не вернешься на работу, но качество цвета в нашем июльском номере ниже всяких стандартов.
– Но полиграфисты обещают в следующем месяце исправить все огрехи. Это просто переходный период.
И вновь Том покачал головой.
– В следующем месяце будет слишком поздно. Косметическая фирма леди Мирабель уже отказалась от наших услуг. Они не хотят больше размещать в «Вэв!» рекламу, потому что качество воспроизведения их не устраивает.
И без того бледное лицо Джуди стало белым как мел.
– Когда это случилось?
– Сегодня. Поэтому я и хотел с тобой поговорить. Мы уже потеряли несколько мелких рекламодателей, но леди Мирабель – удар ниже пояса.
Джуди прекрасно знала, что компания леди Мирабель уже оплатила всю свою рекламу с сентября по Рождество.
– Мы не в состоянии вернуть эти деньги, – сказал Том.
– Кто-нибудь еще знает?
– Нет.
– Ты в этом уверен? – настойчиво переспросила она.
– Никто, правда, – рассмеялся он. – Даже Тони не в курсе, что у леди Мирабель возникли проблемы.
Джуди откинулась назад на шелковую подушку. Том смотрел на нее и думал, что все это совсем не похоже на мисс Джордан – вести себя так неразумно и к тому же так себя жалеть. Ведь само по себе происхождение из бедной семьи еще не означает, что рано или поздно мир будет обязан открыть тебе все свои сокровища. Некоторые периоды жизни Джуди были действительно тяжелы, но
– Джуди, мы пошли на риск в истории с принтерами и проиграли, – произнес он. – Но ведь в большой игре нельзя без риска. И проигрыш иногда лишь этап растянувшегося на долгую дистанцию выигрыша. А леди Мирабель легко можно понять. Зачем же им тратить миллионы на поиск цвета для своих упаковок, если на наших страницах их темно-фиолетовый оказывается бледно-пурпурным. Смена принтеров была неверным шагом. – Обычно жизнерадостное лицо Тома напряглось. – И вот еще что ты могла забыть: мы не можем потерять одного из наших рекламодателей, не вызвав эффекта домино: они все начнут отказываться, так как своим имуществом страхуют журнал.
– Том, это кошмар. Всю жизнь я боялась разорения, а ты всегда говорил, что я слишком мнительна. Говорил, что мы занимаем деньги только для того, чтобы не упустить открывающихся возможностей. Ведь еще девять месяцев назад ты говорил, что мы стоим на два миллиона дороже. Что с тем делом Хоффман – Ларош и швейцарскими франками?
– К сожалению, это было еще до наших фьючерсных торгов медью, – в смущении произнес Том: он знал, что Джуди всегда была против его участия во фьючерсных торгах.
– Как бы я хотела, чтобы мы послушались в свое время Кейт и отделили коммерческую деятельность «Вэв!» от издательской.
– А я бы хотел, чтобы ты никогда не помещала этого интервью. Но давай оставим сослагательное наклонение и настроимся на рациональный лад. Наш финансовый расклад напоминает карточный домик. Мы одалживаемся у Петера, чтобы отдать долг Полю, и так далее. Но так дальше долго продолжаться не может.
– Иногда, – голос Джуди был безучастен, – мне просто хочется сесть в самолет и улететь от всего этого. – Она смотрела прямо перед собой, на то место, где долгое время висела старинная японская вышивка, которая была продана несколько недель назад на аукционе Сотби. Несмотря на то что в квартире было тепло, а ноги покрывала меховая накидка, Джуди ощутила, как ее до костей пробирает озноб. И почему только юристы «Вэв!» не почувствовали опасности в том злосчастном интервью Лили? Как может один несчастный абзац печатного текста перечеркнуть всю жизнь, все ее достижения? «Если бы можно было стереть любые пять минут из собственной жизни, – подумала Джуди, – я бы выбрала те, в которые Лили рассказала мне о сенаторе Рускингтоне».
Том встал и взял со стола тяжелую папку, где хранились все документы их тяжбы с сенатором.
– Прочти, пожалуйста, твое заявление еще раз, прежде чем подписать, – мягко проговорил он, обращаясь к Джуди. – Мы должны быть уверены, что в нем нет никаких ошибок.
Джуди вздохнула и взяла в руки документ.
– В конце концов, когда мы выиграем это дело, можно будет подать на сенатора в суд за клевету и вытрясти из него несколько тысяч.
– Даже если мы выиграем, Джуди, мы все равно останемся по уши в долгах.