Кружево-2
Шрифт:
Стоял жаркий июньский день. Солнце нещадно палило, почти расплавляя асфальт. Вдоль трека прогуливались жандармы, отгоняя самых усердных болельщиков от гоночной полосы. Крики людей, сигналы автомобилей раздавались по всей округе, пока участники гонок подруливали к старту. Расположившаяся на одной из трибун возбужденная группа болельщиков радостно размахивала черным флагом «Игл моторз».
– Где же Грегг? – Максина изо всех сил вглядывалась в клубящееся дымом пространство, но не могла найти на старте «спеар» и ее водителя.
Лили выскочила
– Чудовищная жара, – обернулся к ней Грегг, стараясь перекричать рев стартующих машин. – Мы можем потерять круг: дроссель полетел к чертовой матери!
Лили смотрела, как, подобно лошадям, в нетерпении застыли на линии старта машины и как потом, в нарастающем темпе крещендо, они вступают в гонку. Автомобили уже завершали первый круг, когда «спеар» нырнула наконец на трек.
К концу второго часа машина Грегга шла десятой.
– Боже, как она хороша! – победоносно прокричал он, выскакивая из кабины и уступая место сменщику.
– Кто лидирует? – крикнула Лили. В какофонии звуков и красок она не могла сама уследить за ситуацией на трассе.
– Наннини в своей «ланче», – успел ответить Грегг, прежде чем «спеар» с его напарником за рулем помчалась дальше, срезая нос зеленому БМВ.
Пятью минутами позже «канон порше» потерял контроль и столкнул с трассы «ротман порше», который, впрочем, через пять минут уже мчался в потоке других машин, хотя лидерство было утеряно.
К четвертому часу «спеар» шла шестой. У нее разболталось колесо, которое механики сменили за двадцать пять секунд.
– Поняла теперь, зачем нужно так много запасных частей? – проговорил Грегг, занимая место в кабине водителя.
Первый раз в жизни Лили почувствовала, что чья-то безопасность может так ее волновать. Гонки казались ей уже не утомительными, но и не увлекательными – они пугали ее.
Она не чувствовала ничего, кроме отчаянного страха за Грегга, когда увидела, что «Мазда 717» на мгновение словно прилипла к «спеар», и потом обе машины разлетелись в разные стороны.
К исходу пятого часа оба «астона» сошли с дистанции и Грегг был уже вторым, уступая только «порше».
Вдруг в репродукторе, установленном позади трибун, отчетливо прозвучало имя Грегга.
– Что случилось? – прокричала Лили Чарльзу.
– Он лидирует, «порше» сошел с дистанции!
Но Грегг знал, что за ним мчатся еще восемь «Порше 956» и что благодаря отличным немецким конструкторам эта марка обычно бывает первой на длинных дистанциях. А на гонках в Ле-Ман зачастую случалось так, что, даже не успев сойти с трассы, машины буквально разваливались на части – не выдерживали ни металл, ни резина, ни пластик. Только самые крепкие переживали Ле-Ман.
«Третий мотор барахлит», – подумал Грегг, выходя на поворот. Второй «порше» уже буквально висел у него на хвосте. Неожиданно он осознал, что ему трудно сосредоточиться на дороге. Потом он почувствовал острую боль, услышал скрежет металла,
– Ему чертовски везет! – Чарльз вытянулся в бархатном кресле. – Потерпеть аварию на скорости двести пятьдесят километров в час и отделаться разбитым коленом.
Сквозь открытое окно в замок проникали звуки и запахи летней французской ночи – трель соловья, благоухание липового цвета… Вымотанная волнением, ожиданием, тревогой, Максина сняла свой муслиновый жакет и рухнула на софу.
– Боже, какая душная ночь!
С минуту они помолчали. Слуги уже ушли, и комната погрузилась во мрак – горел лишь слабый ночник над кроватью. Максина вздохнула:
– Чарльз, я так устала. Может быть, ты подождешь, пока Лили вернется из госпиталя. Она устроила страшный тамтарарам, но даже в этом безумии она очаровательна. Я начинаю ее любить. И дай Бог, с Греггом она обретет свое счастье.
– Да, он, кажется, славный парень…
– И идеально подходит Лили. – Максина зевнула. – Если он станет чемпионом мира, то ему не нужен будет ее успех. Не надо будет примазываться к ее славе, а поскольку профессии их не соприкасаются, то и амбиции будут разведены.
Чарльз кивнул.
– Он не будет ощущать исходящей от нее угрозы.
– Никогда не могла понять, почему мужчины видят в успехе женщин угрозу. – Максина сбросила с ног белые сандалии. – Женщины же в успехе никогда не усмотрят угрозы. Успех сексуален.
Максина вытянула усталые ноги и стала растирать руками колени. Даже после двадцати лет брака Чарльз не мог оторвать глаз от ее длинных, стройных, с приятной округлостью ног. Максина прекрасно это знала и в тусклом свете ночника продолжала неспешно массировать колено.
Графиня де Шазалль, этот прагматик в юбке, понимала, что в отношении к человеку, близко видевшему смертельную опасность, что-то меняется. Чарльз был как никогда ласков с ней, когда они вдвоем возвращались из госпиталя, куда доставили Грегга. И сейчас она мысленно прокручивала новый расклад ситуации: да, конфликт не будет разрешен окончательно, пока Чарльз не попросит прощения, а он его никогда не попросит. Но зато он всем видом своим демонстрирует, как сожалеет о случившемся, и надо дать ему шанс, а не тыкать носом в провинность. Приподняв край юбки, она начала массировать левое колено и тихо произнесла:
– Чарльз, прости меня!
– За что, Максина?
– За все.
Чарльз привстал с места.
– На преуспевших женщинах всегда так много всего надето, – прошептал он, и она радостно прильнула к нему. Чарльз легко освободил жену от блузки и комбинации и провел языком по крепкому податливому телу.
9
СЕРЕДИНА ИЮНЯ 1979 ГОДА
Июньское солнце раскалило стоящий возле сидонского посольства «потомак». Пикеты феминисток, одетых в комбинезоны, держали плакаты: «Арабы угнетают женщин», «Ислам благословляет увечье» и «Долой!».