Кряка
Шрифт:
Увлёкшись, ребята и не заметили, как быстро испортилась погода, заморосил мелкий дождь. И, только когда опустился туман и всё вокруг стало неприглядно-унылым, Серёжа спохватился: уже поздно, надо плыть домой.
Смотали удочки; подсчитали трофеи. У Серёжи восемнадцать сазанов и три голавля, у Саньки девять голавлей, три сазана, штук восемь краснопёрок и столько же окуней. Это была знатная рыбалка. Будет чем похвастаться в станице.
Очень довольный собой, Серёжа выдернул шест, к которому была привязана лодка, встал на корму, поплевал на ладони.
– Ну, Санька,
– В какую же сторону плыть-то? Туман кругом, ничего не видать.
– Ну, знамо, вот в эту, - сказал Санька и махнул неопределённо рукой.
– "В эту, в эту"!
– передразнил Серёжа.
– Много ты знаешь! Мы откуда приехали?
Вон оттуда, значит, туда и ехать надо.
Санька был на язык бойкий и в карман за словом не лазил. Шмыгнув носом, он вытер его рукавом и, ткнув пальцем совсем в противоположную сторону, сказал:
– Приехали мы вон оттуда. Я в лимане не меньше твоего бываю. Там, куда ты показываешь, - Змеиный остров, а в той вон стороне - Кислый лиман.
От него рукой подать до Лебяжьего, как раз к вашему базу. Вот давай толкайся туда.
Серёже Санькин тон не понравился. Подумаешь - начальник какой нашёлся.
Развалился в лодке, командует.
– Ну-ка, сядь как следует!
– строго прикрикнул он.
– Да порядок в лодке наведи.
Ишь бумаги набросал. Убери сейчас же!
Санька бросился выполнять приказание. Собрал исписанные тетрадные листки, в которые был завёрнут завтрак, выкинул за борт. Листки, мелькнув, словно голуби, порхая, опустились на чёрную поверхность воды, ещё больше оттеняя и густоту тумана, и промозглый холодок. Серёжа зябко повёл плечами, упёрся шестом в дно, оттолкнулся. Листки побежали назад и пропали. Влажный ветерок, придавая ощущение скорости, заскользил по щекам, забрался под рубашку. Серёжа толкнулся ещё и ещё.
Лодка, шлёпая днищем, понеслась в клочкастую мглу, в ушах засвистел весёлый ветерок.
"Всё будет хорошо, - работая шестом, думал Серёжа.
– Уж куда-нибудь да приплывём. Или в станицу, или на баз. Важно найти протоку".
Санька, ёжась от холода, уныло смотрел себе под ноги. Хотелось домой. Маманя, наверное, пожарила пирожки, сложила их розовой горкой в широкое блюдо, ждёт сына. Вот бы сейчас несколько штучек, горяченьких!..
Санька глотнул слюну и как-то сразу почувствовал, что очень хочется есть.
"Дурья голова!
– ругал он себя.
– Умял сразу ни за что ни про что весь хлеб и сало. И ведь не хотелось есть, а съел! Так просто, от нечего делать, да ещё в воду бросал, мелких рыбёшек кормил. А сейчас вот хочется, да нечего".
И оттого, что нечего, у него так засосало под ложечкой, что он не вытерпел и спросил:
– Серёжк, а Серёжк! У тебя там хлебушка не осталось? Что-то есть хочется.
– Осталось, - налегая на шест, сказал Серёжа.
– Вон возьми в мешочке.
Санька достал кусок, отломил половину, принялся жевать. От холода сводило челюсти, по спине и босым ногам бегали мурашки.
– Чайку бы сейчас горячего, - дрожа посиневшими губами, сказал Санька.
– Вон чего захотел!
– вытирая рукой пот со лба, сказал Серёжа.
– Может, кофию тебе подать на тарелочке?
– Ик!..
– сказал Санька.
– Не надо кофию - чаю бы. Ик!..
На бедного Саньку напала икота.
Серёжа толкался долго. И то, что до сих пор лодка не ткнулась в камыши, вселяло в него уверенность, что направление он всё-таки выбрал правильно прямо в Горький лиман. Протока там широкая, в таком тумане можно и не заметить камышовых зарослей. Сейчас они, наверное, уже проходят Горький лиман. Хорошо бы сразу найти протоку в Сладкий.
Санька совсем замёрз. Сидит дрожит, клацает зубами.
– Ик!.. Ик!.. Что-то долго камышей не видать. Едем, едем. Ик!..
Серёжа положил шест в лодку, снял с себя рубашку, бросил товарищу:
– На-ка вот, прикрой себе спину.
Санька взял рубашку, расправил, хотел накинуть на плечи, да так и замер, уставившись в воду голубыми, как лепестки незабудки, глазами.
– Ты чего?
– удивлённо спросил Серёжа. Наклонился, глянул за борт туда, куда смотрел Санька, и тоже замер. Мимо, цепляясь за лодку, медленно проплывал размокший листик из ученической тетрадки.
– Мой, - тихо сказал Санька.
– По арифметике. А вон ещё плывёт...
Серёжа поник головой. Вот тебе и Горький лиман, вот тебе и протока! Сразу почувствовалась усталость во всём теле, в руках и особенно в пальцах.
Туман клубился, словно пар над кастрюлей, густой, лохматый. Заметно темнело.
Надо бы плыть скорее. Но как плыть, как выдержать направление? И, если сейчас вот они не наткнутся на камыши, ночевать им в лимане.
СЕРЕЖА ПОПАДАЕТ В ГЕРОИ А ночевать им, конечно, никак нельзя. Санька замёрз совсем, даже икать начал, а Серёжка без рубашки - Саньке отдал. Правда, ему ничуть не холодно, даже жарко, но это оттого, что он толкается. А много ли можно толкаться? Пальцы у него уже и сейчас сводит судорогой, а что же будет дальше? Плохи, очень плохи дела.
Серёжа перестал толкаться, зажал шест под мышку и принялся разминать онемевшие пальцы. Стояла такая тишина, что было слышно, как с проплывающих мимо остроконечных листьев камыша звонко падают в воду дождевые капельки.
Серёжа устало опустился на корму. Под ногами, разбрызгивая воду, заворочался сазан. Плеснул хвостом, уткнулся носом в. переборку и стал тяжело двигать жабрами.
"Живучий какой!" - подумал Серёжа и, закрыв глаза, попытался представить себе расположение лиманов.
– Чего же мы стоим?
– плаксивым тоном спросил Санька.
– Ехать надо, протоку искать. Серёжа поднял голову.
– А? Что?
– спросил он, очнувшись от задумчивости.
– Какую протоку?
– А как же? Протоку в Кислый лиман. Она рядом тут, близко. Мы с батькой по ней в Лебяжий ходили.
– "Протока, протока"!
– проворчал Серёжа.
– Заладил. Что ж такое, что рядом? А попробуй найди её в этом туманище.
– И, внезапно вскочив с места, закричал сердито: - Да вытри себе нос! Сидит хлюпает. Противно слушать!