Кряка
Шрифт:
Санька обиженно сложил губы:
– Чего ты разорался-то? Это у тебя хлюпает. У меня вон, смотри, чисто.
И Санька демонстративно высморкался.
Да, действительно чисто. Серёжа пощупал свой нос, и у него чисто. Тогда что же это такое хлюпает?
Прислушались оба. Санька молча указал пальцем по носу лодки. Серёжа, соглашаясь, кивнул головой. Хлюпающие звуки, очень знакомые и очень .слабые, доносились именно с той стороны. Что бы это могло быть?
И вдруг приглушённое: "Кря-кря!.. Кря!.." И снова
– Утки!..
Серёжа так заорал, что чуть не свалился в воду. Схватив шест, он сильно оттолкнулся несколько раз, держа направление в сторону уже ясно слышимых звуков.
Это паслись утки - живые, родные, близкие. На душе сразу стало легко и весело.
Утки, если за ними плыть, приведут на баз. Значит, всё в порядке. Пусть они сегодня не приедут в станицу, зато им не придётся ночевать в камышах.
Слева, возле камышовой стены, разделённой протокой, раздался предостерегающий крик селезня, и в ту же секунду всё зашумело вокруг, закричало, пришло в движение. Белые комки, ещё неясные в тумане, уступая лодке дорогу, быстро заскользили по чёрной воде.
Серёжа затормозил шестом, и лодка сразу же остановилась среди плотной утиной стаи. Утки, пригибая головы к воде, крякали недовольно, отругивались:
"Кря-кря-кря!.." Селезни шипели сердито: "Кря-а-а-а! Кря-а-а-а!.."
Трудно сказать, сколько здесь было уток: задние ряды их растворялись в тумане, но было их много. Серёжа пытливо всматривался в стаю. Интересно, что это за утки? Как они сюда попали? Кислый лиман соединяется с Лебяжьим узкой заболоченной протокой, по обеим сторонам которой расположены утиные базы школьных бригад Павла Андреевича и Елизаветы Петровны. Чтобы утки не затерялись в густых камышах, их туда не пускают. Значит, эти утки чужие? С верхних лиманов?
Серёжа почесал в затылке. Если с верхних, то ему придётся толкаться всю ночь напролёт. А у него уж и так пальцы не разгибаются, и под лопатками колет.
И тут же у Серёжи возникла мысль: "Вот бы всю эту стаю да к нашим уткам!"
Пока он раздумывал, утки развернулись и поплыли куда-то вправо. Серёжа спохватился, крикнул:
– Геть! Геть!
– толкнулся наперерез, стал загонять уток в протоку.
"Ага!
– обрадовался он.
– Значит, эти утки с верхних лиманов. Вот здорово-то! Я их пригоню и буду помалкивать. Только вот как бы Санька не проговорился".
Туман сгустился ещё больше, стал сырым и тяжёлым. Санькина голова и рубашка, прикрывающая плечи, покрылись мелкими дождевыми капельками. Мокрый шест скользил в негнущихся пальцах.
Утки плыли быстро, и Серёжа еле успевал за ними. Иногда, за крутыми поворотами, он терял их из виду, и тогда сердце его сжималось от страха.
Скоро камышовые заросли поредели, раздвинулись, растворились в тумане, и Серёжа понял, что они вошли в Кислый лиман. Утки переговаривались между собой. Серёжа, почти не видя их, толкался наугад.
Санька сидел молча, изредка поёживаясь и растирая руками голые коленки.
Хороший этот Санька! Другой бы раскричался, расплакался, всю душу вынул бы, а этот молчит. И, конечно, если его попросить, чтобы он никому не говорил про уток, то он и не скажет.
– Сань, а Сань!
– начал Серёжа.
– Давай, мы пригоним уток и никому не скажем, а?
– А почему?
– поинтересовался Санька.
– Да не люблю я, чтобы обо мне говорили. А то начнут приставать, расспрашивать да хвалить. Ещё в газетах пропишут. А слава, знаешь, она портит человека.
– Ладно, не скажем, - согласился Санька.
– Я, как приеду, наемся досыта и спать завалюсь, под тёплое одеяло.
Серёжа так и не понял, как они попали в Лебяжий лиман. Очнулся он только, когда увидел: стоят, уткнувшись в берег, две лодки, и сквозь туман просвечивают контуры палатки.
– Девчачий баз?..
Серёжу, как иглой, кольнуло подозрение: "Значит!.."
Да, конечно! Вот она - Кряка. Жирная, здоровая, как гусыня, вылезла на берег, стоит, чистит перья.
– Чтоб тебе подавиться лягушкой!
– чуть не плача с досады, проворчал Серёжа.
– Чтоб ты...
Кряка вытянула шею, посмотрела насторожённо:
"Кря-кря-кря!.."
Из палатки голос:
– Девочки, утки пришли!
Серёжа торопливо оттолкнулся от берега. Сейчас выбегут девчонки, увидят - подумают: воровать пришёл, и не оправдаешься.
Санька посмотрел на товарища васильковыми восторженными глазами, хотел сказать что-то, но в это время: "Блямм! Блямм! Блямм!.." - справа, спереди прозвучали редкие удары в рельс, хлопнул выстрел, вслед за ним другой.
Серёжа замер, прислушиваясь: что бы это могло быть? И эти размеренные тревожные удары, и выстрелы? А сейчас вот даже слышны голоса людей, шум работающего автомобильного мотора.
– Что-то там случилось, - сказал Санька.
– Давай толкайся скорее.
Чёлн с разбегу почти весь вылетел на берег. Серёжа бросил в лодку шест, выпрыгнул и побежал к палатке. Здесь было как на ярмарке. Стояли две машины с зажжёнными фарами, суматошно бегали люди, и председатель колхоза отдавал им какие-то распоряжения. Оглушительно звонко раздавались удары: "Блямм!.. Блямм!..
Блямм!.." Чья-то фигура, длинная, как жердь, целилась вверх из двустволки. Языки пламени один за другим лизнули туман. "Бумм!.. Бумм!.."
Серёжа пожал плечами: "Ополоумели, что ли, все?" - схватил за полу пиджака пробегавшего мимо парня:
– Эй, что здесь за шум такой?
Парень выдернул пиджак, махнул рукой:
– Не до тебя тут!..
– и убежал. Навстречу Юра. Увидел, остановился, хлопнул себя руками по бёдрам:
– Серёжка?!
– Ну да, а что?