Крылатый
Шрифт:
— Где Маня?
Женщина удивленно взглянула на меня и, разведя руками, сказала что-то на своем языке. В ответ я показал оставленные ремнем черные синяки на запястье и четко повторил свой вопрос. Она улыбнулась, поднялась (оказалась почти на голову ниже меня) и повела за собой из каюты. Мы поднялись на палубу.
— Манька!..
Та спрыгнула с носа яхты и, в три диких прыжка очутившись рядом, крепко обняла. Мне пришлось опереться на стену, чтобы устоять на ногах. Стойкая девчонка. Я еле стою, а она уже прыгает вовсю.
— Ох, Ирдес, ну и напугал же ты меня!..
— Я тебя?! Это
— От тебя дождешься, как же… Не пугай меня так больше. Я думала, ты не проснешься.
— А я знал, что ты выживешь. И я рад тебя видеть.
Спасибо тебе, великое Небо, что даже на земле и в воде ты живешь в моей душе. Спасибо, что помогло мне не потерять это белобрысое, снова сияющее слегка ехидной улыбкой, совершенно сумасшедшее создание, без которого жить мне было бы очень хреново! Так хреново, что практически несовместимо с жизнью.
Японка что-то спросила, Маньячка же, сверкнув жемчужной улыбкой, что-то ответила. Э?!
— Ага, и китайский я тоже знаю, — кивнула в ответ на незаданный вопрос девчонка. — Ирдес, это Наоми, одна из наших спасителей.
Отстранив подругу, я молча поклонился женщине. Даже в полной отключке запомнились руки, растиравшие и разминавшие закаменевшие мышцы, запах эфирного масла и тепло. То самое тепло и тот самый эфир, который тонко чувствовался от ладоней маленькой японки. Если бы она не знала, что делать, я бы неделю не встал. А сейчас даже боли нет. Мне опять неоправданно везет? Не к добру это.
Наоми ласково улыбнулась в ответ и крикнула в сторону:
— Рийо! Кацу, Кеншин, Исаму, Амая!
— Рийо — это отец семейства, капитан, — быстро и тихо рассказывала мне Маня. — Кстати, на четверть русский. Кеншин и Исаму — сыновья Наоми и Рийо. Амая — младшая дочь. Кацу — капитанов племянник, живет в его семье и тоже считается сыном. Наша официальная версия потопления — отдыхали с друзьями в море, смыло с палубы штормом. Ты мой сводный брат.
— Понял.
Яхта мне сразу понравилась. Большая, с парусами и движком, так что даже штиль не страшен. И красивая. Куплю себе такую же! Может быть, если не передумаю.
К моему удивлению, здоровенный высокий и широкоплечий японец Рийо оказался блондином. Ступор, вызванный мастью капитана, не сразу позволил мне рассмотреть его детей.
Кеншину (блин, что за имя такое дурацкое!) навскидку было не меньше двадцати двух лет. Высокий, как его отец, но каждая черточка, каждое движение говорили, что это сын Наоми. Исаму (еще одно!) оказался подвижным, живым парнем лет девятнадцати, с вечно пляшущими в глазах веселыми демонятами. И еще мне не понравилось, как он поглядывал на Маню. Она мне не девушка, но ответственность за нее в отсутствие Маньяка несу именно я. Надо за ним внимательней следить. Кацу (ага, пополняем список идиотских имен. Этот переплюнул всех остальных) выглядел не старше Исаму. И был он угрюмый, молчаливый и замкнутый. Стоял слегка в стороне, в разговорах практически не участвовал, и в то же время видно, что не чужой в своей семье. Чем-то он мне напомнил Апокалипсиса и вызывал необоснованную симпатию. Всякие необоснованные эмоции — брысь!
Амая (ну ладно, это почти нормальное имя, пусть даже вызывает нездоровые ассоциации! Насчет Наоми молчу, ибо о своей настоящей спасительнице невозможно отзываться плохо)… Амая, ровесница Маньячки, была какая-то странная. Просто удивительно белокожая для своей расы. И слишком светлоглазая. Молчаливо поглядывала на нас из-под своей черной челки, и глаза в закатном солнце поблескивали оранжевым. Ощущение странности не оставило, даже когда я списал необычную внешность на мутацию и славянские гены, Они и в тритыщелохматом поколении проявляться будут, не то что в третьем.
Паранойя оживилась, найдя благодатную почву, и вгрызлась, не замечая вялых отбрыкиваний.
После ритуала приветствия и знакомства, изрядно сдобренного комментариями Мани, невольно ставшей переводчиком, пустой желудок опять изволил напомнить о себе. Когда Наоми строго отослала все семейство прочь, а нас с Маней повела в каюту, стало понятно, кто здесь главный. Амая увязалась за нами. Паранойя радостно оскалилась четырьмя рядами острых зубов.
Сметая бутерброды подчистую со стола и запивая то ли чаем, то ли еще каким-то напитком (вкус был странный), я не переставал вертеть в голове одну мысль. А именно — как мы отсюда смоемся? Способов была целая куча. Разных. И все неприемлемые.
— Они знают, что я темный? — спросил я, покосившись на белобрысую Маньячку.
— Когда ты ругался, рычал и скалился во все клыки в бреду, это трудно было не понять, — усмехнулась она.
Вечно клыки выдают. Ну да и ладно, зато не будет лишних вопросов.
— Сколько я был без сознания?
— Да почти сутки…
Сутки!.. И в пути… сколько там получилось? Ночь, сутки в боевом режиме, потом шторм… сколько он длился? Тоже до глубокой ночи. И сейчас близился вечер. Интересно, с какой скоростью я в боевом режиме летаю? Что-то быстро мы на японскую яхту наткнулись.
Судя по направлению, кораблик пока что плыл в ту сторону, куда нам нужно. Значит, пока можно не очень сильно дергаться. А заняться тем, что откладывать больше нельзя.
— Маня, спроси у Наоми, знает ли она, что должны делать темные после того, что было со мной, — сказал я, внимательно глядя в глаза хозяйки яхты.
Маньячка перевела, и женщина медленно кивнула, не отрывая от меня взгляда.
— Спроси, насколько Рийо хороший боец.
В ответ японка произнесла какую-то фразу, в которой я различил только «Рийо» и «Кеншин».
— Она говорит, что Рийо — превосходный воин, но мечом Кеншин владеет лучше, — перевела моя подруга и добавила явно от себя: — Имя Кеншин означает «сердце меча».
Что ж… похож. Я поднялся. Наоми приподняла бровь, задавая недвусмысленный вопрос. С моей стороны последовал решительный кивок. Она вышла и, подозвав сына, объяснила, что от него требуется. Кеншин поглядел на меня сверху вниз и эдак снисходительно улыбнулся. Это ты зря… Не удержавшись, я состроил невинно-наивную мину, после чего японец окончательно уверился, что я полный лох и клинок использую, только чтобы картошку чистить в нарядах на кухне. Его мать, которая, изучив мое с виду очень безобидное телосложение, видела ладони в специфических мозолях, значит, не могла не знать, как неправ на самом деле ее старший сын, только ехидно прищурилась.