Крылатый
Шрифт:
Проснулся я ранним утром, как часто бывало — от кошмара. Сполз потихоньку с кровати, в виде исключения не рухнув с грохотом на пол. Стараясь не разбудить расположившегося на соседней койке Вана и Даньку с Маней на полу, вышел на палубу. Утро встретило меня прохладой морского ветра, разгоняя липкий, черный ужас. Я глубоко вдохнул, чуть поморщившись от боли.
Снова снился Шон. События пятилетней давности… Я тогда опять удрал (шило и сто иголок в некоем месте), брат побежал за мной. Не помню, сколько мы петляли по лесу, я обстреливал его чем попало (от желудей до шишек), устраивал засады на деревьях,
Обычно старший печется о младшем и всячески его оберегает, а младший изводит старшего всеми доступными способами. Откуда я это взял? Да так заведено! Но когда мне было пять, Шон сломал ногу в шести местах, упав со скалы, а я, спустившись по почти отвесной стене, его вытаскивал, наугад пользуясь всеми доступными резервами и возможностями. С тех пор стало все по-другому. Я был сильнее брата. Может, я хуже дерусь, меньшей комплекции и вообще… но тем не менее. И я стал с диким рвением учиться всему, чему только мог, чтобы быть лучшим, чтобы незримо оберегать старшего. Обязанности младшего брата я выполнял и даже перевыполнял, но притом всегда незаметно оберегал Шона. И это я должен был быть внимательнее, когда эта клятая машина подъехала так близко!
Потом — удар и металлический привкус во рту. И стекленеющие глаза закрывшего меня собой Шона… Я никогда не смогу забыть белое как мел лицо, струйку черной крови, стекавшей из уголка рта, зрачки, заполнившие радужку, и тихий хрип: «Беги, малыш…» Я не побежал. И никогда не побегу! А Шону было только семнадцать лет, и получить боевую ипостась он еще не успел…
Ужас, который я тогда испытал, был милосердно вычеркнут из памяти, наглухо блокирован. Я не помню, как трансформировался, как убивал все, что движется, одержимый безумным желанием защитить брата. По мнению врачей, я не должен помнить ничего, кроме обрывочных фактов. Но это ложь, которой утешили родителей, а я, конечно, уникум такой, не стал ничего опровергать, чтобы они все отстали и не лезли больше в мою уникальную по своей глупости голову. Все эти умные тети и дяди не учли одного факта — я вижу кошмары. И если я что-то забыл, кошмары освежат мне память. Они всегда к моим услугам…
Уникум. Скорее уж генетическая ошибка. Гордость рода… Бедный род, так и пресечься недолго с такой «гордостью»!
Я готов был цепляться за любые мысли, лишь бы не думать о брате. Посмотри правде в глаза, Ирдес! Все это время тебя сковывает ужас при одной только мысли о том, что Шон… Киса… Глюк и Сказочник…
Нет, забыть, забыть, только не думать об этом!
Мне нужно вернуться. Чем скорее, тем лучше. Иначе я просто не выдержу.
— Успокойся. — Ван беззвучно встал рядом. — Дядя Дарий вчера договорился, к вечеру нас заберет яхта деда.
Я тут же загнал всю тревогу и отчаяние подальше на задворки души и запер на замок. Хватит с брата и собственных проблем. Только справившись с собой, я поглядел на Вана.
— Ну? — поинтересовался тоном а-ля «мое высочество внемлет». — Ты обещал объясниться.
— И когда это было? — сделал большие удивленные глаза светлый. — Ладно, слушай. Твой отец сделал для меня один артефакт… который при активации скрыл бы мой облик, внешне превратив в человека. Сам знаешь, я им не пользовался, хотя и был соблазн побыть менее заметным. Но с собой, на свою голову, таскал. А когда этот косой телепорт перетащил меня в ту дыру, артефакт самопроизвольно активизировался да еще и вплавился…
Я удивленно моргнул. Что? Как это — вплавился? Эльф оттянул ворот футболки. Под ключицей красовался белый выпуклый шрам в форме полумесяца. Как от сильного, но давно зажившего ожога.
— Какие побочные эффекты? — холодея, спросил я.
— А что, не видно? — криво усмехнулся брат. — Я не могу летать, у меня нет мечей. Был светлым дураком, не ценящим свое происхождение, стал жалким человеком…
— Заткнись! — прорычал я, чувствуя, что еще слово — и от сдержанности моей не останется даже следа. — Окажемся дома, там и будешь психовать!
— Да я спокоен…
— Прекрати самоуничтожение, — раздельно произнес я. — От этого хуже не только тебе.
А я не могу себе позволить сходить с ума из-за того, что убит Ветер.
Ван, склонив голову набок, как-то по-новому на меня взглянул и, кивнув, молча ушел.
Я опять что-то делаю не так.
Следующим, не дав мне уйти в состояние «ушел в себя, вернусь не скоро», явился дядя. Помолчал, стоя рядом, понаблюдал рассвет.
— Ты будешь лучшим императором, — выдал без всякого «доброго утра» дражайший родственничек.
— Женись, обзаведись детьми и не тащи меня на свой трон! — вспылил я. — Ты же уже взрослый вроде, дядя Дарий, сто десять лет! Пора бы подумать о прямых наследниках и постоянной спутнице жизни, а не только о политических играх и дворцовых интригах!
— Как это?! — в притворном ужасе схватился за сердце император. — Бросить любимую игрушку?! Ради мегеры-жены и пары спиногрызов?!
Выдавив из себя что-то типа: «Да, дядя, ты безусловно прав!», я позорно сполз на пол, задыхаясь от смеха. Нет, в теории я тоже собираюсь когда-нибудь жениться и утихомириться. Когда-нибудь. Лет через двести-триста. В теории. Если доживу.
В общем, тихо забиться в угол потемнее и хорошенько все обдумать мне не дали. Целый день, прямо с утра пораньше, я требовался всем. В оборот взяли так основательно, что я сделал один правильный вывод — это дядя уловил начало серьезной депрессии и просто не дал мне возможности в нее впасть. Ближе к вечеру все-таки удалось прижать первого императора к стенке.
— Хватит! Я взрослый, совершеннолетний и самостоятельный рыцарь, способный сам решить свои проблемы!
— Взрослый, — согласился дядя, а смешинки в глазах так и прыгали. — Самостоятельный. Четырнадцатилетний малыш.
— При-ду-шу.
— Это будет государственная измена!
— Это будет дворцовый переворот!
— Власть меняется, а меня не позвали?! — возмутился незаметно подошедший Ван с ухмылкой от уха до уха.
Список претендентов на немедленное удушение возрос на одну персону.
— Так! Или ты оставляешь меня в покое, или я обещаю страшно отомстить! — не позволил я родственничкам уйти от темы. И, не выдержав, взвыл, как залетная баньши: — Мстя моя будет страшна и ужасна!.. Трепещите и бойтесь гнева темного владыки мира, смертные!..