Крылья колдуна
Шрифт:
— Продолжаю начатое, — промурлыкал Ланс. Он приподнял ее за талию и усадил на стол, небрежно смахнув с него разложенные бумаги.
— Прекрати сейчас же! — приказала Тиль, отталкивая его руки.
— Ты первая меня поцеловала, — напомнил он, перехватывая ее запястья и целуя их.
— Я просто заткнула тебе рот, чтобы ты не плакал, — пояснила Тиль.
— Мне и сейчас немного грустно, — признался колдун, ловко расстегивая верхнюю пуговку на ее рубашке.
— Ланс, это был всего лишь способ отвлечь тебя от клаустрофобии и подслушать разговор, — сказала
— Если для тебя поцелуи ничего не значат, — пробормотал Ланс, — как насчет еще одного?
Он склонился к Тиль, но она отвернулась, так что его губы мазнули по щеке.
— Ты вообще слышишь меня? — возмутилась Матильда.
— Давай потом поговорим, время поджимает, — сказал Ланс, он провел раскрытой ладонью сверху вниз, и пуговки на блузке Тиль расстегнулись одна за одной.
Ахнув, она судорожно принялась их застегивать.
— Только попробуй сделать так еще раз! — рассердилась она.
— И что тогда? — с вызовом произнес он и уперся обеими руками по сторонам от Тиль. Глаза Ланса, оказавшиеся совсем рядом, слегка сияли, словно его переполняла энергия, губы, яркие после поцелуев, оказались такими нежными… Тиль с трудом оторвала от них взгляд.
— Заколдую и поставлю рядом с Петрой, — спокойно сказала она, глядя ему в глаза и надеясь, что ее щеки не слишком заливает румянец.
— Может, тебя смущает ее присутствие? — предположил Ланс. — Так ведь я ее развернул.
— Так, конечно, гораздо лучше, — саркастично одобрила Матильда.
Она соскользнула со стола, на миг прижавшись к Лансу, и, быстро собрав бумаги с пола и вернув их на место, направилась к выходу. Колдун, тяжело вздохнув, пошел за ней. По пути он закрыл дверцы шкафа, щелкнул Петру по носу, а когда они вышли из кабинета, провел рукой над замком, так что он снова закрылся.
— Разумно. Не хотелось бы, чтобы ее обнаружили такой, — одобрила Тиль. — Знаешь, Ланс, давай договоримся: то, что произошло — нелепая случайность.
— А мне понравилось.
— Лучше это забыть, как глупое недоразумение.
— Ни за что, — покачал он головой. — Я этого никогда не забуду. У тебя такие сладкие губы, Матильда, — прошептал он, склоняясь к ее уху, — и нежные руки, а соски стали твердыми как камешки…
— Хватит, — перебила его Тиль и быстро пошла по коридору.
— За твоей внешней благопристойностью скрывается вулкан страстей, — сказал Ланс, догоняя ее в два счета. — А ведь я так и знал!
— Ничего ты не знал! — сердито воскликнула Тиль. — Ты ничего, ничего обо мне не знаешь!
— Так расскажи, — попросил Ланс, придержав ее за плечо. — Кто ты? Что ты любишь? О чем мечтаешь? Чего боишься? Расскажи мне, Матильда. Доверься мне.
Он обнял ее, и Тиль дернулась от прикосновения его ладоней к спине. Ланс тут же убрал руки, в его глазах промелькнула жалость.
— Ты самый большой врун, какого я только встречала, — сказала она. — И ты предлагаешь довериться тебе?
Она покачала головой и пошла прочь.
—
Обернувшись, Тиль ошарашенно посмотрела на него и, не сдержавшись, улыбнулась.
— Погоди, — сказал он, заворачивая в кабинет. Появившись снова, с пиджаком, переброшенным через локоть, и пачкой зеленых тетрадок в руке, добавил: — Ты должна мне сочинение, прогульщица.
Тиль фыркнула и взяла его под руку.
— После всего, что между нами было, я рассчитываю на халявную оценку, — заявила она.
— Уговорила, — кивнул он. — Поставлю троечку. Могу накинуть пару баллов, если ты…
— Три так три, — улыбнулась Тиль.
***
Петра коротко вскрикнула, придя в себя, поморгала, глядя на закрытую дверь. Она постояла на месте какое-то время, осмотрелась по сторонам, задумчиво прижала руку ко лбу. Голова гудела, как колокол, в который только что звонили, и была такой же пустой. Взгляд Петры упал на шкаф. Ей чудился какой-то звук, точно, и поэтому она подошла к шкафу. Она взялась за ручки и резко распахнула дверцы. Шкаф зиял непривычной пустотой. Вешалки с пальто и несколькими запасными костюмами съехали влево, вмявшись друг в друга. На стенке стала видна похабная надпись, выцарапанная кем-то из прежних владельцев. Петра любила вещи с историей, но сейчас невольно поморщилась. Медленно раздвинув вешалки, она закрыла шкаф.
Вернувшись за стол, Петра села в кресло, тупо глядя на бумаги, сложенные перед ней аккуратной стопкой.
В дверь постучали, и она выкрикнула:
— Войдите!
Голос ее прозвучал хрипло, и она откашлялась.
Дверная ручка дернулась несколько раз, потом кто-то снова несмело постучал, Петра подошла к двери и, повернув защелку, открыла.
— Здравствуйте, — сказала глазастая девочка лет десяти с двумя тонкими рыжими косичками, перевязанными синими лентами. — Урока не будет?
— Почему это не будет? — нахмурилась Петра.
— Ну, он уже идет, — стушевалась девочка. — Давно. А вас все нет.
— Уже иду, — сказала Петра. — Повторяйте домашнее задание, будет контрольная.
Девочка, кивнув, побежала по коридору, а Петра снова вернулась к столу, оперлась на него руками. Голова постепенно прояснялась, но все еще тихо гудела, как будто где-то за лбом от виска к виску медленно летал майский жук. Поморщившись от солнечного света, режущего глаза, Петра подошла к портьерам, задумчиво провела кончиками пальцев по тяжелой ткани.
Она точно помнила, что закрывала шторы. С чего ей их раздвигать? Яркий свет безбожно ее старит. Чтобы открыть окно? Так у нее нет аллергии, как у нового преподавателя. Очень странно…
Нахмурившись, Петра посмотрела на улицу, и увиденное мигом заставило ее забыть обо всем. Туи, ее прекрасные островерхие туи, ласкающие взгляд строгостью и лаконичностью форм, покрылись яркими цветами, словно новогодние елки — шариками.
— Опять! — в сердцах воскликнула она и, сердито стукнув кулаком по оконной раме, бросилась вон из кабинета.