Крылья огня
Шрифт:
– Что вы, сэр! – воскликнул ошеломленный Долиш. – В тот раз мальчика искали здешние фермеры и рыбаки, а им нужно работать! Вы хоть представляете, сколько людей придется отрывать от дел? И сколько придется напрасно потратить сил и времени?
– Время и силы сейчас не считаются. Важнее всего найти тело мальчика.
– А если, несмотря на все труды, мы так ничего и не найдем?
– Тогда я удостоверюсь, что найти его невозможно.
Долиш посмотрел на мрачное лицо Ратлиджа, в его умные злые глаза. Ему велели идти навстречу приезжему из Скотленд-Ярда. Выполнять
Долиш со вздохом посмотрел на салфетку, которую держал в руке, затем перевел взгляд на Ратлиджа:
– Хорошо, сэр, я обо всем позабочусь. Предоставьте дело мне. – Долиш подумал, что Скотленд-Ярду стоило бы получше заниматься своими делами. Вот и Ратлиджу лучше вернуться в Лондон и искать Потрошителя, а не валять дурака здесь, в Корнуолле, где ни о каких убийствах и не слышали.
Днем небо заволокли тучи. Вскоре пошел дождь – мелкий, но непрекращающийся. Игроки в кегли, которые собирались у гостиницы, вынуждены были спрятаться под крышей, в баре, где коротали время за долгими, запутанными воспоминаниями. Рассказчики то и дело замирали, путались в мелочах, застревали на одном месте. Ратлидж целых полчаса слушал спор о том, чья лошадь выиграла дерби в 1874 году. Кто-то уверял, что старый Майклсон назвал в честь лошади свою любимую собаку. Даже хозяин гостиницы мистер Траск не мог бы сказать Ратлиджу, кто такой Майклсон.
– Может быть, актер. В Труро как-то зимой приезжала труппа; отец ходил на спектакли, и ему очень понравилось. У одного актера была собачка, которая показывала разные трюки. По-моему, половина из наших тоже понятия не имеет, кто такой Майклсон, хотя они в том ни за что не признаются, хоть вешай их или четвертуй. Вы, сэр, кого-то ждете?
Ратлидж покачал головой. Ему тоже не хотелось кое в чем признаваться. На самом деле он ждал доктора Пенрита. Вошли несколько женщин; они тоже спросили, не здесь ли доктор, но доктора, ушедшего на покой, не оказалось в его привычном уголке. Ратлидж решил, что сегодня Пенрит уже не придет.
В конце концов Ратлидж отправился к доктору Хокинзу. Когда миссис Хокинз осторожно высунула голову за дверь, не желая, чтобы дождь намочил пол в ее прихожей, Ратлидж спросил, где можно найти ее отца.
– Он сидит в малой гостиной у камина, сэр, – удивленно ответила миссис Хокинз. – В такую погоду у него ломит суставы… Сюда, пожалуйста!
Она повела его в жилую часть дома. В малой гостиной жарко пылал камин. После быстрой прогулки под дождем Ратлиджу стало душно. От его пальто пошел пар; по комнате поплыл слабый запах овечьей шерсти.
Миссис Хокинз обещала вскоре принести чай и оставила их. Доктор Пенрит, видимо, очень обрадовался гостю. Он шумно приветствовал Ратлиджа и усадил его в кресло у камина. Осторожно пробираясь к креслу, Ратлидж увидел пожилую спаниелиху, которая лежала у ног хозяина. Собака близоруко уставилась на гостя и ударила
Доктор Пенрит заулыбался. Он прекрасно помнил Эйдриана Тревельяна, с которым они вечно пикировались из-за старинных корнуолльских преданий и легенд о короле Артуре. Широко улыбаясь, он заметил:
– Хотя половина историй приходов в Англии написана приходскими священниками и врачами, этот старый дурень, видите ли, учился в Уинчестере и Кембридже и мнил себя большим ученым. Тьфу! Он возводил родословную Артура к римлянам, но король Артур – герой Западного края и к римлянам никакого отношения не имел!
Ратлидж уловил в его голосе теплоту и представил, как два старика спорят, попивая портвейн и подыскивая новые аргументы в защиту своей точки зрения. При их одиночестве словесные баталии, должно быть, доставляли обоим огромную радость.
– Ланселот родом из Франции, – заметил он, ерзая в кресле: он боялся, что его колени вот-вот задымятся. Хэмиш, как всегда чуткий к смене настроений Ратлиджа, что-то проворчал об адском пламени и проклятии.
– Да, очень похоже на француза – перехитрить Гиневру! В наших краях ни о чем подобном не слышали до тех пор, пока лягушатники не переврали все, что могли!
Ратлидж подавил смешок и воспользовался словами своего собеседника как поводом, чтобы сменить направление разговора.
– А что говорили в ваших краях о Тревельян-Холле и о красивой дочери Эйдриана Тревельяна?
– Ничего! – сухо ответил доктор, обернувшись к нему. – Розамунда, как жена Цезаря, всегда была выше подозрений!
– Что случилось с Ричардом Тревельяном?
Старик с грустью покачал головой:
– Кто знает? Если бы его украли цыгане, можно было ожидать, что он вернется домой, если сумеет убежать. Но в последующие годы ни один мальчик… или взрослый мужчина… не явился в Тревельян-Холл и не назвался Ричардом.
– А Розамунда поверила бы, если бы такой мальчик… или мужчина… явился?
– Розамунда была женщиной умной. Она заставила себя поверить, что мальчика украли – или он убежал и потерялся, а затем просто не захотел возвращаться. В ее сердце теплилась надежда. Она уверяла Джеймса, что мальчик рано или поздно вернется. Что он сбежал из дома, чтобы записаться в армию, и какой-нибудь фермер или возчик скоро привезут его назад, усталого и голодного.
– А мисс Оливия?
Доктор Пенрит нахмурился:
– А знаете, странно. Мисс Оливия никогда не плакала. Она ходила искать брата вместе с другими; из-за больной ноги она ездила на пони. Была на пустоши и в тот день, и на следующий. Потом я встретил ее на дороге и отправил домой. Она показалась мне смертельно усталой; я испугался, что она снова заболеет. А она вдруг посмотрела на меня в упор и сказала: «Ричард хотел, чтобы на его могиле стоял ангел… Он сам мне так сказал. Я хочу купить такую статую, только маленькую, чтобы вспоминать его. Как по-вашему, сколько она может стоить?»