Крылья огня
Шрифт:
– До тех пор, пока отец Кормака не женился на Розамунде, Николас был старшим сыном, – ответила Сюзанна. – Думаю, Николас сильно ревновал. Старшим стал, по сути, чужак. Правда, Кормак никогда не задавался.
– Неправда! Вовсе Николас не ревновал. Там что-то другое, чего я не могла понять, пока как-то не спросила Розамунду. И она сказала: Николасу тяжело смириться с тем, что отец Кормака заменил его отца. – Рейчел развернулась и посмотрела Ратлиджу в глаза. – Совсем забыла тот разговор, – с удивлением продолжала она. – Не знаю, почему вдруг он мне вспомнился. Наверное, после нашего
– О чем ты? Какой вчерашний разговор? – перебила ее Сюзанна, выпрямляясь. Лицо ее горело от любопытства. – О чем ты говоришь?
Но Ратлидж понимал, о чем думает Рейчел: он переворошил прошлое, как будто окунул палку в грязную воду и, сам того не желая, всколыхнул то, что много лет пролежало на дне.
– Семейные отношения, – ответил он за Рейчел. – Мы обсуждали их. После ужина.
Разочарованная Сюзанна снова легла на подушки.
– Но ни меня, ни Стивена Николас никогда не презирал, – сказала она. – А ведь мы тоже дети Брайана Фицхью! В чем же виноват Кормак? Ведь не он уговорил маму выйти за отца. А если подумать, то их брак больше изменил жизнь Кормака, чем жизнь Николаса.
Судя по мятежному выражению ее лица, Ратлидж мог бы сказать, что Рейчел не согласна с кузиной. Но, помня об интересном положении Сюзанны, она воздержалась от замечаний, которые готовы были слететь с кончика ее языка.
– Николаса я и сама обожала, – самодовольно продолжала Сюзанна. – Он относился к нам гораздо снисходительнее, чем большинство мальчишек его возраста. Помню, после папиной смерти я сидела у него на коленях, ужасно испуганная оттого, что папу положат в огромный, холодный погреб в церкви. Я говорила всем, что он хотел быть снаружи, на свету, там, где можно слышать, как бегают лошади, как шумит море и играют дети. А Николас сказал: «Поэтому он и умер на берегу. Его душа осталась свободной. Склеп в церкви – всего лишь видимость, место, куда Розамунда может класть цветы». – Потом он предложил нам поиграть в поиски пиратских сокровищ; мы искали папино золотое распятие, чтобы положить его в гроб. Но так его и не нашли. Может быть, Николас отыскал его потом…
Хэмиш буркнул, что это ничего не значит, но Ратлидж почувствовал, как холод пробрал его до костей.
Вдруг устав и рассердившись, Сюзанна продолжала:
– Не хочу думать о смерти и несчастьях. В Боркуме вы напрасно тратите время! Ваши действия огорчают Даньела, а его волнение передается мне. Ричард умер, как и все остальные; не понимаю, какое Скотленд-Ярду до нас дело. Стивен тоже умер, его уже не вернешь, как ни старайся. Его никто не убивал, он просто упал, понимаете – упал с лестницы! И насколько мне известно, падение с лестницы преступлением не считается. Прошу вас, уезжайте и дайте нам жить спокойно.
Дженни Битон собиралась уже сменить тему, но Ратлидж оказался проворнее:
– Скажите, успел ли Стивен увезти из Тревельян-Холла бумаги Оливии? Те, что она ему завещала – свой литературный архив?
– Стивен вряд ли что-то увез. Теперь я чувствую себя такой виноватой из-за того, как мы все тогда себя вели. Как… как мусорщики, которые ссорятся над контейнерами! И ты, Рейчел, была ничем не лучше остальных! – обвиняюще закончила она, раскрасневшись
Рейчел собиралась возразить, но прикусила язык.
Как бы там ни было, миссис Битон поспешила ее опередить и пригласила гостей остаться на обед. Ратлидж поблагодарил ее и отказался, сославшись на неотложное дело в Боркуме. Вскоре после этого они с Рейчел ушли.
– Нечего сказать, хороший вы дипломат! – упрекнула его Рейчел, когда они повернули на дорогу. – Ей предписаны отдых и покой!
– Мне показалось, что ваша родственница вполне в состоянии позаботиться о себе. Сюзанна гораздо крепче, чем вам кажется.
– Вы не врач и…
– Да, и вы тоже! Ну, расскажите о Кормаке и Николасе.
– Что рассказывать? Я думала, у Битонов я вам все разъяснила. У них не было ничего общего. Они завидовали друг другу. Николас – потому что Кормак был старше, Кормак – потому что Николас был сыном Розамунды, а он нет. Кстати, а сами-то вы как вели себя с Кормаком? Почему смотрели друг на друга исподлобья? Объясните и поймете, почему Кормак и Николас не ладили.
Ратлидж понимал, почему они с Кормаком сразу невзлюбили друг друга. Они находились на противоположных полюсах. Кормак хотел, чтобы семейные скелеты оставались в шкафу, а он, Ратлидж, собирался выставить их на всеобщее обозрение. Их интересы противоположны. Они оба привыкли настаивать на своем – и оба понимали, что другой мешает.
Что так пылко защищает Кормак? Свою репутацию в Сити? А может быть, все дело в женщине, которую он хотел, но не мог полюбить?
Вдруг Хэмиш сказал: «Сердцу все равно, какая она, если он так сильно ее любил. Но голове совсем непросто забыть о том, что любимая – убийца».
Ратлидж с ним согласился.
Он, Ратлидж, по-прежнему любил Джин, хотя и знал – сам видел, – что ей невыносима его близость…
На окраине Боркума Ратлидж неожиданно свернул на узкую проселочную дорогу, заглушил мотор и, повернувшись к Рейчел, сказал:
– Вчера вы сказали о письме Николаса. Если хотите, сегодня можете все отрицать. Но если вы все же вспомните, о чем он вам писал, сэкономите всем нам уйму времени и сил.
– А что вы сделаете, если я откажусь? Высадите меня и заставите возвращаться домой пешком? – парировала Рейчел.
– Конечно же нет. Рейчел, ради всего святого, возможно, вы укрываете важную улику!
– Ничего подобного! – пылко вскричала она, разворачиваясь к нему лицом. – Письмо было предназначено мне, мне одной! А не полиции, и не следствию, и не любопытным. Не знаю, как вы ухитрились навести меня на разговор о письме. Наверное, тогда я была не в себе… Если бы вы меня не перехитрили, я ни за что не сказала бы вам о нем!
– Вы все равно все сказали в тот день, когда обратились за помощью в Скотленд-Ярд, – устало возразил Ратлидж, стараясь не обращать внимания на негодующего Хэмиша. – Тогда вы приняли решение.
– Я не отдам вам свое письмо.
– Тогда расскажите, что в нем написано.
В машине повисло тяжелое молчание. Неожиданно Ратлидж услышал голос, настолько не похожий на голос Рейчел, что вначале он даже не понял, кто заговорил. Она, видимо, выучила текст письма наизусть: