Крылья Севастополя
Шрифт:
Наконец подвешены бомбы, залито горючее, водолазы отцепили колеса. Как только послышалась команда: «Готово!», - Константин Михайлович Яковлев включил зажигание. Мотор набрал обороты. Самолет, медленно наращивая скорость, выходил на редан. «Дядя Костя» несколько раз качнул его, словно подгоняя. Сзади подсвечивала луна, ее неяркая дорожка пролегла как раз по взлетной полосе. Все быстрее, быстрее мчится самолет. Взлетаем в сторону Инкермана.
Вдруг что-то темное мелькнуло впереди, на зеркальной поверхности бухты. Мы неслись прямо на это препятствие, и уже видно было, что оторваться не успеем, на [79] полной скорости врежемся в этот буек или бревно - бог знает, что там, впереди, темнело… Я поднял руку, взмахнул вправо, и «дядя Костя» тотчас среагировал на этот жест: нажал на правую педаль, нос самолета
А темный предмет между тем быстро приближался, теперь он грозил пропороть фюзеляж сбоку, по касательной. От этого отнюдь не легче. Я понимал, что Яковлев этого препятствия не видит, а потому и уклониться не может, через несколько секунд произойдет удар… Я вскинул сложенные крест-накрест руки, что означало: «Немедленно выключить мотор!» Константин Михайлович мгновенно выключил зажигание, мотор захлебнулся, но машина продолжала по инерции мчаться вперед.
Снова резкое движение руки вправо: «Отворачивай, отворачивай!» Но «коломбина» уже осела в воду, плохо слушается рулей поворота, она как-то юзом движется вперед. Яковлев сбросил фонарь, недовольно спросил:
– Что случилось?
Ответить я не успел: МБР-2 наполз на препятствие, ударился поплавком, и тот с легким хрустом, словно спичечный коробок, разломился, остались одни стойки крепления. Самолет накренился на левое крыло, и, наконец, мы увидели черный «кругляк», который, как торпеда, двигался дальше, к фюзеляжу.
– Багор!
– крикнул Яковлев. Я кинулся в кабину, чтобы схватить багор и оттолкнуть неведомо откуда взявшееся бревно, но поздно: раздается треск, какой-то ужасно неприятный скрежет - и наступает тишина. Только слышно, как с шумом хлещет в фюзеляж вода.
– Красную ракету, - спокойно говорит Константин Михайлович.
Через полчаса наш искалеченный самолет вытащили на берег. Рядом лежал и виновник беды - толстый просмоленный «кругляк».
– В рубашке родились, - сказал стартех Ильин, осмотрев самолет.
– Если бы врезались на взлете…
Он не договорил, но и без слов было ясно, что произошло бы в этом случае.
– Придется повозиться, - добавил Ильин.
– Ну, ничего, подлатаем - еще лучше будет… [80]
Конечно, мы были расстроены, однако эта авария обернулась для нас совершенно неожиданной стороной. Утром комэск сказал Яковлеву:
– Самолет будет на ремонте несколько дней. Здесь вам делать нечего. Берите штурмана и отправляйтесь в «Омегу», отдохните немного. Звонили из штаба - в «Омеге» для летчиков организована кратковременная база отдыха…
Казалось, что в Севастополе, пережившем два штурма, уже не осталось места, где ежеминутно не рвались бы бомбы, не свистели артиллерийские снаряды и мины. Оказывается, такое «живое место» было - «Омега». Сколько раз, пролетая над городом, мы видели небольшую бухточку, врезавшуюся в каменистый берег между Стрелецкой и Камышовой. По своей конфигурации она удивительно напоминала греческую букву «омега», потому издавна и носила такое название. Потом, правда, ее переименовали в бухту Круглую, но маленькая дачка на западном берегу по-прежнему называлась на старый манер - «Омега». Это был совсем небольшой домик, окруженный высоким забором, стоявший на отшибе, вдали от больших дорог и населенных пунктов. С одной стороны простиралось голое поле, с другой - море. Говорили, это было самое спокойное место в Севастополе, если вообще в осажденном городе такое могло существовать. Именно это обстоятельство, очевидно, и натолкнуло командование на мысль: создать в «Омеге» для летчиков, измотанных до предела в повседневных воздушных боях, нечто вроде базы кратковременного отдыха, где можно было бы более-менее спокойно отоспаться, отдышаться от бесконечных боевых тревог, короче, немного прийти в себя.
Не знаю, насколько реальной была безопасность этого места, но, видимо, так уж устроен человек: убеди его, что опасности нет, и от сердца сразу отляжет. Нам в уютной «Омеге» понравилось все: и маленький дворик с зазеленевшими уже кустиками, и узенькая дорожка, посыпанная желтым песком, и очень светлые, чистенькие две комнатки, в которых стояли
Домик был хрупкий, из легкого ракушечника, и достаточно было одного снаряда (не говоря уже о бомбе), чтобы разнести его в клочья. Но нам об этом думать не хотелось, и потом - говорили же, что во дворике не упал еще ни один снаряд. Странно? Но факт. [81]
В общем, мы скоро обжились. В первый же вечер я дозвонился на аэродром Херсонесский маяк, разыскал Васю Мордина:
– Жду тебя завтра в Круглой.
На следующий день они приехали - Вася Мордин и его штурман Федор Волочаев. Мордин - человек не особенно разговорчивый, под стать ему и Волочаев, но в этот вечер настроение у них было приподнятое. Причина выяснилась довольно скоро. Когда мы разместились вокруг тумбочки, на которой был накрыт праздничный ужин в честь наших гостей, Мордин сообщил:
– Позавчера генерал Остряков поздравил Мишу Кологривова и Женю Кириченко…
– А сегодня нас, - перебил его Волочаев.
– Да не спеши ты, дай рассказать по порядку…
Тут я замечу, что в тот день, когда мы с «дядей Костей» уезжали в «Омегу», Ю-87 совершили налет на Севастополь. Наш катер был уже в Круглой бухте, когда часто затявкали зенитки, над нами в сторону Инкермана проскочила пара «чаек». Что было дальше - мы не видели…
– Немцы пронюхали, - между тем рассказывал Мордин, - что в порту стоят транспорты, и кинули «лапотников»{4}. Они выстроились попарно пеленгом и на приличной высоте зашли со стороны Инкермана. В воздухе в это время находились Кологривов с Кириченко на «чайках». Увидели немцев - и к ним, с набором высоты. Ну, скорость у них известно какая - не мчатся, а пешком идут. А первая пара «юнкерсов» уже в пике входит. Вот тут-то и подстерегли их наши «чаечки». На встречных курсах, прямо по горбам так врезали, что «лапотники» из пике уже не вышли - в районе Братского кладбища врезались. Остальные увидели такое дело - и давай швырять бомбы куда попало. Но «чаечки» еще одного в клещи взяли, он у Мекензиевых гор врезался. Правда, летчик выпрыгнул, но тут же попал в руки наших морячков. Мишу Кологривова и Женю Кириченко командующий ВВС лично поздравил за отлично проведенный воздушный бой…
– А сегодня нас, - снова вставил Федя Волочаев. Мордин глянул было на своего штурмана, но затем безнадежно махнул рукой:
– Ладно уж, рассказывай, коль напросился.
– Придется, - засмеялся Федя. [82]
Рассказать, оказывается, было что, В их полку наиболее ответственные разведывательные полеты поручались экипажу капитана Андрея Кондрашина. Смелый и хладнокровный, с острым глазом и цепкой памятью, он всегда на своем Пе-2 доставлял точные, надежные данные. К тому же в воздушную разведку нередко прихватывал и бомбы, которые «попутно» сбрасывал на вражеские аэродромы и порты. Летал он с молодым, но очень толковым штурманом Анатолием Коваленко.
В этот раз они возвратились с важными сообщениями: в Евпатории замечено большое скопление артиллерии с тягачами. О результатах разведки немедленно доложили командующему ВВС ЧФ генералу Острякову, и он, как всегда, сразу же принял решение: врага разгромить, вылет «пешек» - по готовности.
Через несколько минут в воздух поднялась пятерка Пе-2, ведомая командиром эскадрильи майором Пешковым. Среди этих пяти были и Мордин с Волочаевым.
– От Херсонеса взяли курс прямо на Евпаторию, - рассказывал Федор Волочаев.
– Идем на небольшой высоте, под нами - «молоко» (приподнятый туман), над головой - облачность, впереди тоже ничего не видно. Думаю, как же бомбить будем, если земля закрыта? Но нам повезло: у береговой черты туман будто ножом обрезало и мы сразу увидели дорогу, ведущую в Евпаторию, повернули по ней. Идем низко. Вот и город: знакомая набережная, театр, площадь… Рядом - стадион. Батюшки мои, все забито пушками, автомашинами, тягачами! Нас немец, конечно, не ждал - ни единого выстрела. А ведущий дает сигнал: «Внимание!» Бомбы посыпались вниз, а мы - скорей вверх, но все же взрывной волной тряхнуло основательно. Вася говорит: «А теперь из пулеметов угостим!» Делаем разворот, ныряем вниз, а впереди уже шуруют другие наши самолеты. Ну, и мы всыпали. Фашисты мечутся, орудия от взрывов вверх тормашками летят, автомашины горят. Прямо кино!