Крым-2. Остров Головорезов

Аверин Никита

— Договорились, — сказал Пошта. — Показывайте свое ноу-хау!

Изобретатель Уткин жил в старом двухэтажном доме из серого песчаника в самом центре Феодосии. Дом напротив — панельная пятиэтажка, носил на себе следы многократных попаданий самых разных снарядов всевозможных калибров; проще говоря, фасад дома был рябым, как лицо переболевшего оспой человека. Стоит ли говорить, что пятиэтажка давно была необитаема? Даже аборигены Феодосии сохраняли те остатки инстинкта самосохранения, что не позволяли им лезть в зону испытания нового чудо-оружия.

—

Я сейчас! — заявил Уткин, на минуту забежал к себе домой и тут же вернулся со слегка изогнутой металлокерамической пла­стиной. — Секундочку!

Вприпрыжку он добежал до пятиэтажки и очень скоро появил­ся в окне второго этажа, закрепив там пластину с помощью пары кирпичей.

— Мишенная обстановка готова! — доложил он. — Прошу на ог­невой рубеж!

Листоноши прошли в дом Уткина — запущенный и замусо­ренный, но вполне жилой. Под ногами валялись обломки ста­ринных микросхем и мотки проволоки, обрывки изоляции и горы батареек.

— А псих-то, похоже, не шутит, — вполголоса прокомментиро­вал Телеграф. — Ты стену напротив видал? Чем это ее так разу­красил?

— Скоро узнаем, — пожал плечами Пошта.

Бандеролька же, отвесив челюсть, ошеломленно смотрела по сторонам.

В комнате, носившей гордое название «Зал испытаний» (так, по крайней мере, гласила рукописная табличка на двери), стоял длин­ный верстак, накрытый черным полотном.

— Прошу! — торжественно провозгласил Уткин и сдернул с верстака покрывало. — Гиперболоид инженера Уткина, хе-хе!

Шутку никто не понял. А вот под покрывалом обнаружилось странного вида труба, со всех сторон увешанная магнитами- соленоидами и белыми цилиндрами конденсаторов. От трубы тянулись толстые силовые кабели в соседнюю комнату.

— Это же пушка Гаусса, — сказал Пошта удивленно. — Офигеть. Я такие только на кораблях видел, причем на НАТОвских, в Севастопольской бухте! Зенитки у них такие были, бесполезная в наше время вещь...

— Я попрошу! — взвился обиженный Уткин. — Это не просто пушка Гаусса! Это пушка Гаусса-Уткина, в конструкцию которой я внес серьезные изменения!

Бандеролька пожала плечами:

— Я думала, что пушка Гаусса — это типа лазера. Ну там пиу-пиу, все дела...

— Глупости! — отрубил Уткин. — Пушка Гаусса — великий, кстати, был математик, кривая Гауссиана, слыхали? Тоже его изо­бретение! Так вот, пушка Гаусса — это последовательно соединен­ные электромагниты, которые, включаясь по очереди, могут разо­гнать любой металлический предмет до сверхзвуковой скорости, Пушка же Гаусса-Уткина отличается от классической тем, что ра­ботает на суперконденсаторах. Была такая старая, но основатель­но подзабытая технология, дающая возможность моментально вы­свобождать огромное количество энергии!

— Короче, — перебил его Телеграф. — Мы стрелять будем или нет? Вроде поспорили...

Уткин чуть не подпрыгнул от восторга.

— Конечно, будем! Еще как будем! Сейчас как жахнем!

Он склонился над своим изобретением, пощелкал тумблерами, что-то подкрутил, поправил, заглянул в перископический прицел и закричал:

— Всем отойти! Стрельбище под огнем! — после чего нажал большую красную кнопку.

Пару секунд ничего не происходило. Потом пушка негромко за­гудела, на ней загорелась красная лампочка, потом желтая, и, на­конец, зеленая.

Выстрел был похож на хлопок в ладоши. Сразу после выстрела раздался еще один звук, больше смахивающий на щелчок кнута — снаряд преодолел сверхзвуковой барьер, или, образно говоря, обо­гнал свой собственный звук. А потом со стороны многострадальной пятиэтажки донесся звон бьющейся керамики.

— В яблочко! — обрадовался Уткин.

Пошта посмотрел. От металлокерамической пластины не осталось буквально ничего. Только пыль.

«Крутая вещь», — подумал Пошта.

— А чем стреляли? — поинтересовался он.

— Вот! — Уткин протянул металлический шарик около санти­метра в диаметре. — Шарик от подшипника. Обыкновенный. Себе­стоимость — нулевая. Поражающее действие — ну, вы видели...

— Впечатляет, — признал Пошта. — И сколько вы хотите за свою пушку?

Уткин задумался.

— Ну, вообще-то это прототип, — сказал он чуточку стеснитель­но. — Коммерческое производство я еще не запустил... Знаете что? Я вам ее подарю. В обмен на маленькое одолжение.

— Какое еще одолжение?

— У нас в городе есть одно нехорошее место... Генуэзская кре­пость, слыхали? Ну видели так точно — этакая махина торчит пря­мо на побережье. Обитает там всякая дрянь — мутанты, выродки, пушистики всякие.

— Кто-кто? — переспросила Бандеролька.

— Пушистики, не сталкивались? Столкнетесь — поймете, — ту­манно объяснил Уткин. — В общем, по моим данным, в крепости есть схрон. Чуть ли не во время Катастрофы или сразу после нее умные люди спрятали там почти весь книжный фонд городской библиотеки. Если вы достанете мне некоторые из книг... Мне нуж­ны лекции Фейнмана по физике, таблицы Брадиса, и подшивка бюллетеня Академии наук СССР за тысяча девятьсот восемьдесят второй год...

Пошта вздохнул. Все они — от хана Арслана Гирея Второго до полубезумного изобретателя Уткина — хотят добраться до знаний, практически утраченных с Катастрофой. И добраться с одной це­лью — чтобы научиться лучше, больше, дешевле, эффективнее убивать.

А с другой стороны, пушка Гаусса-Уткина, заряди ее гвоздями и настрой на стрельбу очередями, могла бы спасти жизнь Штемпе­ля, скосив полчища мутантов-нетопырей одной очередью... Да, та­кая штука могла бы им пригодиться в экспедиции.

— По рукам, — сказал Пошта. — Добудем мы вам библиотеку.

***

Генуэзская крепость Феодосии — даже после Катастрофы, много­численных осад, выветривания соленым морским бризом и разру­шений, причиненных мутантами и, даже в большей степени, мути­ровавшей флорой Крыма — все еще внушала уважение, не столько своими размерами, сколько стойкостью к внешним воздействиям.