Крымский Джокер
Шрифт:
Ну а если… чего в этом мире не случается, — она сверкнула на собеседника чёрными глазами, — скажу по мобиле: «всё», тогда решаешь вопрос с этим мужиком конкретно. Не перепутай, Влас!
Человек молча кивал, выслушивая инструкции. Он дождался, когда Лида закончит, потом тихо свистнул. Подхватив на руки прибежавшую собачку, Влас поднялся и молча откланялся.
Глядя на его удаляющуюся узкоплечую спину, Лидия Петровна подумала:
«Что творю? Сама исполнителя на цель навела… Первый раз в жизни. Ну ничего, будет день — будет пища».
Она взяла сумочку в руки, встала и пошла в сторону ларька, где мужик с наколкой доедал вторую порцию мороженного. Подойдя к павильону, Афанасьева купила себе эклер, и пристроилась рядом с Фёдором. Надкусив пироженное, она повернулась к нему:
— Всё. Столковались мы. Завтра поедем с тобой вдвоём. Машину возьми у Степанова в моём гараже толковую, но не броскую. Не стоит там на всяких мерсах-шмерсах рисоваться. И жди звонка.
И Леди медленно пошла по аллее, уводящей вглубь парка.
… Впереди уже виднелась верхушка Медведь-горы, когда температура в двигателе «девятки» поползла вверх. Толстый недовольно выругался и прижался к обочине. Выйдя из машины, он открыл капот и жестом позвал Витьку.
— Что за беда, Толстячок? — вылезая из автомобиля, спросил Карытин.
— Не знаю… Вентилятор какого-то хера не включился. Предохранитель вроде целый. Ты, сядь за руль, потыркай ключом зажигания туда-сюда!
Витька послушно исполнил указания озабоченного друга, и крикнул в открытую дверцу:
— Ну как?
Толстый выпрямился, вытер тряпкой руки, и покачал головой:
— Да никак! Наверное, датчик накрылся. Вот тоска… — он почесал затылок. — Придётся напрямую подключать. Да и хрен с ним — пусть всю дорогу жужжит. Больше всё равно ничего не сделаешь.
И он снова склонился над двигателем.
Витька, воспользовавшись непредвиденной остановкой, отошёл немного от машины и набрал Маринку.
— Ты где, ёжик? Ух ты, хорошая моя! Знаешь, я так соскучился, что, наверное, вечером к тебе нагряну! Ты как, примешь путника? Ну, тогда целую губки сладенькие мои! Покапока!
Витёк спрятал трубу в карман, воровато огляделся вокруг и отошёл к кустам отлить.
Когда он вернулся к машине, Володя уже сидел за рулём.
— Ну что — автопробег продолжается, Командор? — спросил Карытин, залезая в салон. Толстый кивнул и глянул на часы:
— В двенадцать с Шуриком договорились в Ялте на автовокзале встретиться. Опаздаем немного. Ничего — подождёт, — и он нажал на газ.
Карытин порылся в отделении для перчаток, в надежде найти хоть какую-нибудь кассету.
— Слышь, перец! А чего, этот жлоб-продавец не мог тебе хоть одну кассетку с музыкой оставить?
Костров поморщился и доложил:
— Да у него такая шняга была, что я сам брать не захотел. В Ялте можно будет музыкой затариться. Или у Санька Длинного что-нибудь тиснуть… Витька, опустив немного спинку сидения, поинтересовался:
— Длинный — это тот самый твой корифан, про которого ты столько ужасов наговорил, когда мы с тобой в Киев тарахтели? Кстати — просьба к тебе: про наши дела, включая твою новую тачку, не будем пока распространятся, окей? А по жизни он кто?
Толстый улыбнулся, припомнив свой рассказ:
— Да не бзди — он клёвый чувак! Сейчас в Москве в каком-то умном журнале темы толкает.
А в Ялте у него вся родня — мама и бабушка. Вот он изредка и врывается в Крым — деньжат там им подкинуть, то да сё…
Толстый стал осторожно обгонять гружённый ракушечником «камаз», медленно ползущий на крутом подъёме. Совершив обгон, он глянул на датчик температуры, удовлетворённо кивнул и продолжил:
— Саша Длинный — это кадр ещё тот! С виду — интеллигентнейший очкарик со своими странными представлениями о мире. Философскую диссертацию накропал. Матфак, опять же, вместе со мной закончил. Зарабатывает неплохо в столице. Но стоит ему хрюкнуть как следует — святых выноси! Ментов пытается грузить. К девкам навязчиво пристаёт. Да не к просто одиноким блядушкам привязывается, а выбирает обязательно таких девиц, чтобы с кавалерами. И желательно, ему весьма, чтобы их спутниками были огромные головорезы.
Только таких и выбирает, стервец. Иначе, говорит, куражу мало. А тут ещё на беду года два тому назад, на какое-то восточное единоборство стал, гад, ходить. Теперь стало ещё веселее — гниздит друзей различными подлыми приёмчиками. Кувыркается, как бешенный, вбок.
Володя издевательски посмотрел на озадаченного Витька, который внимательно его слушал, и ехидно спросил:
— Ты случайно не знаешь на кой болт нормальному человеку вбок кувыркаться? Вот и я не в курсе… — он хихикнул. — О чём это я? Так вот… Теперь наш Шурик набивки какие-то садистские на своих близких знакомых отрабатывает. Потом люди, которые имели неосторожность с ним нажраться, по месяцу ходят с синими от зверских ударов этого грёбанного ушиста, руками. И это в лучшем случае. А так — душа-человек, последнюю рубаху с себя снимет… и пропьёт. Шучу. Ты чего такой сурьёзный-то стал, Корыто?
Витёк задумчиво поскрёб подбородок, покрытый трехдневной щетиной, и осторожно заметил:
— Ни хрена себе, интеллигент! Так что, может нам лучше с ним не пить?
Володька, видно что-то припомнив, хмыкнул:
— Гы… Да ладно тебе — не бздо! Нормально всё. Будет сильно куралесить — мы от него сбежим. Я уже не раз так поступал, когда он меня до печёнок доставал.
Витька укоризненно покачал головой. Потом всё-таки улыбнулся и попросил:
— Слышь, Толстая годзилла! А в каких случаях надо ноги от этого академика делать? Я хочу, на всякий случай, в курсе быть, когда надо дёру давать.
Толстый, припоминая, почесал затылок и стал рассказывать.
— Ну, к примеру, такая история. Как-то попросил Саша меня в Симферополе его встретить с поезда. А я тогда машину, кстати тоже «девятку», всего месяца три как водил. Короче, не очень уверенно себя за рулём чувствовал — просекаешь? Так вот, ладушки, говорю ему по телефону, встречу.
Подваливает, значица, Санчоус с огромным твёрдым чемоданчиком, типа «дипломата», но большим таким. Всё чин чинарём. Я говорю ему, мол, поехали ко мне в Евпатор бухать. Потому как до симферопольского вокзала я ещё нормально доезжаю, а по самому городу пока с опаской перемещаюсь. Навыков вождения ещё твёрдых нет.