Крымский Джокер
Шрифт:
— Не журись, Лида! Вон, гляди, Бориска твой скачет… Может, что расскажет интересного.
Смотри, как поспешает — на красный побёг!
Запыхавшийся Борис открыл дверцу и торопливо устроился на переднем сиденье.
Немного отдышавшись, он сказал:
— Пока всё нормально. Карытин уже внутри. Я сам видел, как он вошёл, — Фролов оглянулся, и увидел, что Лидия Петровна как-то странно смотрит на него. Немного смутившись, он продолжил:
— Его такси ждёт. Я подошёл — предложил меня подбросить до Майдана. Шофёр сказал, что рад бы, да у него заказ на весь день оплачен. Это упрощает дело. Так что наши планы нужно немного поменять. Я за этим и прибежал, — теперь он глянул на Ломакина. Тот сидел и слушал Бориса без всяких эмоций, безучастно поглядывая в боковое зеркало.
Фролов, натянуто кашлянув, предложил:
— Проще всего проследить за такси, а когда он выйдет из машины — сразу брать!
Дедушка Гриб встрепенулся и, подумав с минуту, с сомнением высказался:
— А не уйдёт? Он ведь шустрый парубок…
— А куда он уйдёт? У нас — две нормальные машины и четыре человека! Да плюс ваша ещё… А такси у него — старая копейка… скрутим — и не пикнет!
Гриб повернулся к Лидии Петровне и глазами спросил: «Что скажешь?». Она молча кивнула головой. Немного поразмыслив, Василий Иванович одобрительно похлопал Бориса по колену:
— Ну, давай, Боря, действуй! С тебя, ежели чего, и спрос будет. Только на нас с Лидией Петровной особо не рассчитывай — года уже не те в догонялки играть. Мы уж как-нибудь тихо, по-стариковски, туточки посидим.
Борис вышел из машины и, обходя лужи, быстро пошёл по мокрому снегу к светофору.
Дедушка Гриб, проводив его взглядом своих непростых маленьких глазёнок, засопел. Потом, заметив, что Леди всё так же отрешённо погружена в себя, не выдержал и спросил:
— Может, скажешь чего, а, Лидунь? Что за думки у тебя? Или ты всё про Цыгана голову ломаешь? Не бери в голову — зараз паренька твоего захомутаем, и я за два дня тебе полный расклад по этой теме сделаю. Сам этого душегуба, Кольку порешившего, в колодце каменном на цепи сгною!
Ломакин громко скрипнул зубами:
— Это ж надо — в моём городе правильного пацана жизни ни за что лишить! — И, насупившись, отвернулся.
Лидия Петровна приоткрыла окно и достала папиросу. Закурив, она тихим голосом спросила:
— Где же всё-таки пепельница в этой твоей карете безразмерной?
— Да сбоку, возле ручки. А ещё перед тобой — прямо, возле прикуривателя. Нашла?
Афанасьева открыла пепельницу и положила в неё горелую спичку.
— Иваныч… — тихо начала она, — сколько мы с тобой уже знакомы?
— Да не знаю, Петровна, годков с пять уж верных будет.… А ты к чему это?
— Ты когда-нибудь помнишь, чтоб я чего-то не так порешала? Или тему реальную до ума не довела? — она выпустила дым в приоткрытое окошко. Потом, не дожидаясь ответа, продолжила:
— Так вот. Сейчас у меня такое чувство, что всё, что мы делаем по этому парню — всё неправильно как-то.… И главное, не могу догнать — делаем-то всё в цвет! — она заёрзала на кожаном сидении. — Но как-то всю эту тему по-мусорски работаем — засады, погони….
Поэтому и ускользает от меня какая-то важная мелочь! А вот какая — никак не могу срастить! — и, вздохнув, совсем притихшим голосом добавила: — Видно, на свалку уже пора…
Дедушка Гриб хотел что-то возразить, но Лидия Петровна положила ему руку на плечо:
— Помолчи немного. Дай сказать. Погоди-ка — я пересяду. А то на плешь твою уже надоело смотреть, — она ловко выбралась из машины, пересела на переднее сиденье и снова негромко заговорила:
— Не то всё.…Как тебе объяснить? Я в жизни кое-чего повидала, и чуйка моя никогда не подводила. Вот, к примеру, паренёк твой убиенный, так вообще всю раздачу перепутал!
Да — девчонка подтвердила, что на нашем фото совсем не тот мужик, который повздорил с Цыганом в ресторане.… Тогда тут же вопрос: Кто это был?
Ломакин фыркнул:
— Ну, допустим, она с переляку и перепутать могла. У неё же ума — как у курицы! Этот-то хлыщ, вишь, бородёнку свою сбрил, как выяснилось.
— Да погоди ты, дед! — едва заметно повысила голос Леди. — Дай вслух подумать! Потом выскажешься.… Так вот… Я бы, честно говоря, сейчас не здесь всей кодлой паслась. Будь моя воля — в ресторан бы съездила, где Цыган последний раз пошумел. С халдеями потолковала, ментов бы зарядила — пусть свой расклад по этому делу покажут. Ведь что же это получается — знает этот мокродел про нашу тему с Карытиным! Причём не просто знает — он уже в теме, — Лида зло прищурилась. — Наглый он и крови не боится — поэтому втройне опасный! Только вот мы не знаем кто он и где он, а человек этот всю масть нашу насквозь видит. Видно, протекает у нас с тобой где-то… И поэтому, кажется мне, что твои бойцы и мой Борюсик нам вряд ли сейчас подсобят. Хотя, может быть, просто подфартит, — она впервые, за всё время знакомства с Ломакиным, растерянно глянула на Гриба: — Вот такие у меня смутные мысли, Василь Иваныч… Если сможешь — переубеди старуху. Может, это всё и пустой базар.
Дедушка Гриб внимательно и немного грустно смотрел на притихшую Лидию Петровну, и, дивясь в душе такому настрою своей старой подельницы, снова уставился в зеркало. Он никогда не видел Железную Леди в таком кислом настроении. Всегда она действовала быстро и чётко. И с неизменным положительным результатом. А у него так вообще по жизни никогда и не было никаких предчувствий.
Ловкий деревенский паренёк, с годами выбившийся в столичные авторитеты, всегда опирался на свою смекалку и быструю сообразительность. Избегал лишней крови и конфликтов в своей среде. К подчинённым своим бойцам, с годами, стал питать какие-то непонятные смешанные чувства, похожие на отцовские. Без особых соплей, конечно. А после рождения сына так полюбил свою сожительницу Веру, что почти перестал посещать, обязательные в его кругу, бани и сауны, наполненные голыми весёлыми девками. Не любил он и шумных ресторанных посиделок братвы, с неизменными пьяными разборами. За такие, не совсем обычные в криминальной среде, привычки, к его законной кликухе «Гриб», как-то незаметно приклеилась приставка «Дед». Но уважения от этого Ломакин не потерял — пожалуй, даже прибавил.
Но как ни крути — не было в нём той воровской звериной жестокости, которая могла бы открыть ему путь к серьёзной власти на различных уровнях. Да он никогда и не хотел этой власти, заняв в преступном мире свою нишу ловкого кидалы, не боящегося конкурентов и умевшего с мясом выдрать свой кусок из пасти противника.
Был у него и свой кодекс чести — в подконтрольных лично ему заведениях всегда шла честная игра. А если дела вдруг доходили до наездов чужаков на его территории, то мгновенно в нём просыпались гены его отца — крепкого зажиточного крестьянина, который в двадцать пятом после экспроприации десяти мешков пшеницы, кровью из разбитого беззубого рта харкнул в лицо начальника продотряда, за что и был расстрелян на месте. И когда это случалось, Дед Гриб беспощадно уничтожал всех, кто пытался оттяпать кусочек его каравая.
Сейчас ему было жаль Цыгана, и он очень хотел наказать убийцу. Но гораздо больше хотелось изловить этого ловкого малого, которому на халяву достались такие фантастические бабки. Гриб твёрдо решил не убивать его. К чему лишний грех? Просто забрать всё до последнего цента. Ободрать как липку. Поэтому сейчас про себя он подумал: «Действительно что-то наша Леди лишку накрутила… Ну, ничего — возьмём фраерка — сразу попустят её смурные думки!»
Ломакин чуть повернул водительское зеркало для более полного обзора и сказал, ждущей ответа Афанасьевой: