Крысиный волк
Шрифт:
— Ребята! — сказала Амти. — Я так рада вас видеть!
— Мы знаем, что ты сбежала, — сказал Мелькарт походя. — Тебе конец, идиотка!
— Эй!
— Ой, Амти, — фыркнул Аштар. — Забудь, никто все равно не слушает Мелькарта. И у тебя засос на шее, малолетняя шлюшка!
— И тебе конец, идиот.
— Конец, блин, — засмеялся Шайху.
— О, Свет, почему я вообще с тобой встречалась!
— Яуди! Ты уже ругаешься как Перфекти.
— Перфекти не ругаются как-то по-особенному, Шайху, — вздохнул Ашдод.
— Что довольно странно для таких
— Неселим! — отдернул его Адрамаут. — Не обостряй! Амти, малыш, мы…
Тут Амти почувствовала резкий приступ дурноты, она побежала в ванную.
— Куда ты?
— Ты что обиделась на Мелькарта?
— Правильно, он же гандон!
— Амти, что случилось?
Амти выпалила только:
— Меня от вас тошнит!
И заперлась в ванной госпожи Тамии, где купали в чистом, болезненном свете Яуди. Очень подростково, оставалось надеяться, что все подумают, будто у Амти припозднившийся и пришедший так не вовремя бунт.
Выходить из ванной не хотелось, хотя любопытство Амти одолевало. Чтобы как-то оттянуть этот момент, Амти четыре раза почистила зубы щеткой госпожи Тамии, в полной мере осознавая, как неправильно поступает.
Минут через двадцать в ванную постучали.
— Да? — откликнулась Амти.
— Малыш, мне нужна твоя помощь, — сказал Адрамаут.
Ну вот, подумала Амти обиженно, все умотались, и только тогда Амти ему нужна. Может, отчасти, у нее и был вредный подростковый бунт.
Амти щелкнула задвижкой на двери, высунула голову.
— В чем? — спросила она строго и тут же сама себя устыдилась — Адрамаут выглядел усталым. Он скептично приподнял бровь, вздохнул:
— Дурной у тебя характер, малыш. Если я скажу тебе, что ты поможешь спасти ребенку жизнь, ты перестанешь капризничать?
— Да! — быстро сказала Амти. Больше потому, что ей не хотелось мучительного чувства вины за страданий ребенка, чем из жалости.
Они с Адрамаутом пошли наверх. Амти слышала голоса из кухни, смех Шайху. Они что-то обсуждали, и Амти на них отчего-то обижалась, но куда больше радовалась им, радовалась, что они живы и здоровы.
— Как все прошло? — осторожно спросила Амти, чувствуя себя капризной дурочкой.
— Не лучшим образом. Мы прочесали всю округу, но не нашли убежища женщины-зверя. Однако, Мелькарт и Неселим нашли в лесу эту девчушку. Она лежала прямо на снегу. Судя по всему, она без сознания уже довольно давно. И до сих пор не очнулась.
— Обморожение?
— Не уверен. Но возьмем это за рабочую гипотезу.
Они зашли в комнату Адрамаута. Там на кровати лежала девочка, теперь, без куртки она казалась еще меньше. На ней было легкое, белое платьице, кружевное, нежное и напомнившее Амти еще чье-то платьице, виденное когда-то давно. Может быть, у самой Амти в детстве было такое.
— Удивительно, как в такой легкой одежде она вообще смогла хоть сколько-то продержаться в лесу.
— Иди сюда. Я покажу тебе кое-что еще более удивительное.
Адрамаут взял ее за руку, подвел к девочке. Губы у нее были бледные,
И она все еще оставалась холодной. На ощупь девочка была как лед. И все же — она дышала. Едва слышно, слабо, но дышала. Адрамаут пощупал ее пульс, поцокал языком.
— Слабый, но ей, очевидно, хватает. Знаешь на что похоже? Лягушки.
— Ты с ума сошел, Адрамаут? — спросила Амти.
— В спящем режиме все процессы жизнедеятельности в организме лягушки замедляются. Так они переживают зиму. С этой девочкой происходит что-то похожее.
Амти снова потрогала девочку, ей было странно осознавать, что кто-то столь холодный все еще живет и дышит. Обессиленное выражение лица девочки делало ее похожей на мертвую. Амти даже не могла понять, красивое ли у нее лицо — черты были слишком заостренными, неестественными.
— А как мы можем ей помочь? — спросила Амти.
— Что касается старой доброй медицины, я уже все попробовал. Попробуем дать ей своей крови. Кровь Инкарни тонизирует организм наших собратьев. Мать Тьма сделала нас предрасположенными к каннибализму.
— Довольно иронично, — задумчиво сказала Амти. — Это, наверное, для конца времен, когда не останется никого, кроме нас.
— Чтобы сожрали друг друга. Да, зло несет в себе семена собственного разрушения или вроде того. Но самое главное, наша кровь может помочь поглотить враждебную магию, наложенную на обычных людей, Инкарни и даже Перфекти. В нашей крови есть экстракт небытия, и первое, что он уничтожает — чужеродную магию. Говорят, что кровь Перфекти аналогичным образом усиливает действие магии.
— Вот почему во Дворе используют кровь!
— Да, но некоторые — просто извращенцы, — сказал Адрамаут. — Сейчас далеко не многие способны накладывать долговременные магические эффекты.
Он взял с тумбочки чашку с теплым чаем, и вытащил из кармана нож, резанул себе по ладони. Амти посмотрела, как кровь капает в чашку, услышала мерзкий звук разбивающихся о жидкость капель.
— Мне тоже добавить? — спросила она.
— Да, немного. Для надежности. Полагаю, концентрация тьмы распределена не по количеству крови, а по количеству Инкарни. Давай начнем с нас двоих.
Амти поняла, что Адрамаут просто хотел поговорить с ней наедине. Этого стоило ожидать. Адрамаут сжал и разжал руку, чтобы кровь шла интенсивнее.
Амти выпалила:
— Я знаю, почему женщина-зверь умеет растворяться в темноте, душить, перемещаться и превращать людей в лягушек…
— Про лягушек, это метафора, — напомнил Адрамаут. Но на Амти вдруг нахлынуло возбуждение. Она схватила нож, резанула себя по ладони, тем же движением, что и Адрамаут. Боль, казалось, была почти незаметной. Амти лихорадочно рассказывала то, что узнали они с Мескете, как ходили в Храм, как видели там ритуалы, описанные на забытых языках. Адрамаут наблюдал, как Амти сцеживает кровь в чашку, и в какой-то момент отвел ее руку, покачал головой, мол хватит.