Ксанское ущелье
Шрифт:
Несколько раз выстрелив в темные силуэты, грохочущие по камням тяжелыми сапогами, она поспешила к лесу. «Скажу Васо: «Прости меня, сумасбродку! Все обошлось. К тому же парочку жандармов подстрелила».
Над балкой гремели выстрелы.
«Палите, палите, — злорадно усмехаясь, думала Ольга — Сшибайте глину с оврага. Пока вы в темноте разберетесь, что к чему, я буду далеко».
Если бы она могла предположить в ту минуту, что жандармы палили не в нее, а в Иласа! Если бы она знала, что пуля уже опрокинула Иласа навзничь и, выронив шашку из рук, юноша только
Если бы она знала, что, услышав первые же выстрелы, устремился к селению Васо!
Уже неделю капитан Внуковский, решив одним махом обезглавить движение народных мстителей в Горийском уезде, держал засады в Цубене и Верхнем Закоре, в Накити и Надабуре.
— Не может волк не прийти в свое логово, — изрекал он, пощелкивая костяшками длинных, худых пальцев. — Кто-то же кормит-поит бандитов? Перекроем дорогу сообщникам — и абреки в наших руках!
Не ожидая для себя от нового губернатора ничего хорошего, Ростом Бакрадзе торопил капитана, требовал арестовать родных и близких тех, кто ушел в отряды Хачирова и Хубаева.
— Нет, нет, ни в коем случае, — убеждал его Внуковский. — Мы не должны давать народу пищу для толков. Если мы проявим жестокость, мы запугаем трусливых, а те, кто посмелее, пополнят банды абреков. Не против них, а на руку им сработаем арестами.
Сам капитан устроился в сакле Хачировых.
Они заняли дом ночью и выпускали родителей Габилы только во двор. Люди какое-то время и не подозревали о засаде: они видели во дворе стариков, а то, что переговаривались те с соседкой, тетушкой Техон, как-то необычно тихо и несмело, никому не бросалось в глаза: чего шуметь, чему радоваться, если их дети мыкают горе где-то в непроходимых лесах? Что с ними? Навестят ли когда стариков? Один бог знает.
Ночью жандармы приникали к окнам, осторожно выбирались во дворы и ждали, ждали…
Бакрадзе нервничал. Пока Бнуковский распивает чаи в засадах, разбойники Габилы нанесли визит князю Цицнакидзе и очистили его «арсенал». Мало этого, они еще взяли с князя расписку, что тот не будет требовать с крестьян недоимок. Совсем обнаглели!
Бакрадзе просил у губернатора казачий отряд, чтобы прочесать горы и леса в уезде, выкурить оттуда всех этих абреков, а Внуковский твердил:
— Потерпите. Что, если эти бандиты пощиплют казачков? Они ведь не примут открытого боя, куснут, как собаки, и спрячутся в свои берлоги. А так мы их без риска, можно сказать, голыми руками возьмем.
Бакрадзе чертыхался, но уступал.
Впрочем, сейчас кусал ногти уже капитан: прозевала его засада абреков. Он еще не знал, что один из них убит в перестрелке, а потому рвал и метал: пять минут продолжалась стычка, а трех жандармов как не бывало, четвертый лежит в углу сакли с перебитой рукой и стонет, выводя капитана из равновесия.
Внуковский проклял тот день и час, когда ему в голову пришла сама мысль о засадах: абреки, видно, как кошки, видят в темноте, а разреши он солдатам стрелять, они же друг друга перебьют!
…Со двора донесся шум борьбы. Лихорадочно расстегивая кобуру, капитан метнулся к окну.
Луна выкатилась из-за облака, и на площадке перед саклей он увидел плечистого абрека, который шашкой отбивался от трех жандармов. Они медленно теснили его во двор, но, похоже, он и не думал уступать.
«Ну уж этого-то абрека надо во что бы то ни стало взять», — решил капитан.
И вовремя решил: один из жандармов, отступив, лихорадочно рвал со спины карабин.
— Не стрелять! Только живым! — рявкнул Внуковский и послал еще двух солдат на подмогу. И опять вовремя, так как один жандарм уже выронил шашку и с воплем схватился руками за голову: видно, достал его бешеный клинок абрека.
Капитан толкнул в бок жандарма, стоящего рядом:
— К дереву его, к дереву, а сам — на дерево, ясно?
Солдат убежал, а капитан, не снимая пальца со спуска браунинга, продолжал наблюдение за схваткой.
«Да, вряд ли решился бы и я скрестить шашку с этим дьяволом», — думал Внуковский, глядя из-за приоткрытой двери.
Еще один жандарм выронил шашку и рухнул на колени: клинок абрека ранил его в живот.
Но счастье наконец-то улыбнулось воякам капитана: абрек сам стал отходить к дереву: там ему было бы удобней защищаться — никто не нападет со спины.
Шаг, еще шаг, еще — и тяжелый удар прикладом по голове оглушил Васо.
Он рухнул на землю.
— Связать! — крикнул, выскакивая из сакли, капитан. — Да покрепче.
Над аулом, растревоженные выстрелами, криками, стонами раненых, отчаянно заливались лаем собаки.
К сакле Хачировых собрался народ, и, боясь, как бы горцы не отбили абрека, капитан Внуковский приказал срочно выступать. Он даже не дал времени подобрать убитых.
Майсурадзе встретил Ольгу вопросом:
— Что случилось? Почему одна?
Она же, не отвечая, опустилась на землю и, лишь отдышавшись немного, устало спросила:
— Где Васо?
Майсурадзе сухо ответил:
— Услышав выстрелы, за вами следом поспешил!
— И Илас еще не вернулся?
— Нет.
— Что я наделала, несчастная! — застонала Ольга. — Неужели я тебя погубила, милый?
— Что все-таки произошло, Ольга?
— На засаду нарвались. Иласа едва не схватили, я успела уложить одного. Крикнула Иласу: «Беги!» — и видела, как он бросился к балке. Все в порядке было. Надеялась, раньше меня вернется.
— Что будем делать?
— Не сидеть же здесь! Я снова пойду туда.
— Я с тобой. — Майсурадзе вынул из кармана наган.
— И я, — откликнулся Батако.
— Нет, Батако, — отрезала, приходя в себя, Ольга. — Ты останешься с лошадьми.
— Что за напасть? — зачертыхался Батако. — С каких это пор мужчина добро сторожит, а женщина шашкой машет?
— Так надо, Батако. Ты Васо слово давал, что на борьбу с врагами идешь, домашние привычки забудь.