Кстати о любви
Шрифт:
— Ну ты требуешь, а я потом отговариваю увольняться. Нормальное разделение труда, да. Вся редакция жужжит, что вы с Росохай разошлись.
— То есть заняться им нечем, я правильно понимаю?
— Не начинай! Тебя никто не заставлял подписываться на это шоу! — рявкнул Марценюк вскакивая со стула. — Тащишь все на себе, чуть с цепи не срываешься. Куда только Руслана смотрит?
Куда только Руслана смотрит!
Сам Лукин смотрел в новый телесезон, когда подписывал контракт. Наверное, должен был подумать, что слишком давно
Но она уехала. Просто взяла и уехала. В самое подходящее место! Там и смотрит…
— На сомалийские закаты Руслана смотрит вместе с Шаповаловым.
— Чего? — ужаснулся Марценюк и снова рухнул. — Где? С кем? И ты отпустил?
— Она не заключенная.
— Ну вообще-то это не романтик где-нибудь на Майнау, — Марценюк криво усмехнулся. Прошлой осенью Егор с Русланой сбежали любоваться орхидеями. В редакции их почти поженили. — Правда, я с двенадцатого года не слежу, чего там у них…
— В том-то и дело, что не романтик, — буркнул Лукин. — Она уже три дня не звонила.
И будто в ответ на его бурчание из компьютера раздалась характерная мелодия вызова в скайпе.
Кстати о вызове
«С самого утра мы снимали в Национальном парке Кисмайо. Об этом потом, там Шаповалов пыжился. Угрожает снимками покруче, чем в Нэшнл Джеографик. В нем включился художник. Я вижу только то, как колеблется воздух, и болтаю с Хамди. Он необычный, немного сумасшедший. Тоже что-то ищет постоянно — знать бы что?
Дала ему свои сигареты. Понравились.
«У нас порт, контрабанда, — говорит он, закуривая. — Сколько можно ввезти официально?»
«Четыреста штук», — я продолжаю наблюдать за Шаповаловым. Но думаю о контрабандных сигаретах, пока не слышу вопль фотографа:
«Смотрите! Слон!»
Будто никогда в жизни не видел слона. Настоящее сафари.
Обратно едем другой дорогой, останавливаемся, снова снимаем. С той стороны города огромная стройка. Хамди говорит, что у турок проект на полсотни домов.
«Когда война, всегда покупают», — мрачно констатирует он.
«Людям же нужно куда-то возвращаться», — отвечаю я.
«Дела нет. Есть небо и есть скот».
Кажется, он говорит сейчас о том населении, что относят к кочевникам. Они живут иначе, чем люди в городах. И война коснулась их иначе. Но искать их мы поедем завтра. Пока осматриваемся.
Мы с Хамди научились понимать друг друга. Я привыкла к его ломаной речи, многое слышу в интонациях. Что-то угадываю. Ему со мной проще — он возит туристов, опыт есть. Их здесь немного, этих любителей экстрима. Но все же на жизнь Хамди хватает. И другим, таким, как он.
Он смышленый, нахватался привычек от европейцев и американцев, заглядывающих сюда. И у меня на языке вертится вопрос, который я не могу не озвучить.
«Ты не думал уехать насовсем?»
«Думал. Пробовал. Вернулся».
Его дом разрушен. Понимание этого вторгается в тот момент, когда мы въезжаем в город. Дикая пробка. Перекрыта дорога.
«Что там?» — я наполовину высовываюсь из окна нашего джипа. Пыль, жара, снующие среди машин люди. И вижу примелькавшихся за эти несколько дней военных. Кенийские миротворцы.
«Машину подорвали», — это звучит буднично. Теракты в Сомали — вообще дело будней.
Шаповалов вскидывается и хватает камеру, намереваясь выскочить из машины.
«Телефоном снимай», — успеваю крикнуть я. Еще не хватало, чтобы отняли агрегат.
«Ща будет жир», — веселится Лёха. И нас несет в гущу. Нам — жир. У них — будни. Закономерное распределение».
Руслана отодвинула в сторону ноутбук и поморщилась.
Нифига не получалось. Слова не складывались и слов же не хватало. Неуловимо мелькала мысль, что пытается писать в духе «`A propos». Интеллектуал чертов. Второй час ночи, а в Киеве — на час меньше. Интеллектуал спит. Наверное, спит.
Связи почти нет. Местные мобильные операторы здесь, на юге, едва работали. Это только в проспектах пишут, что покрытие — 70 %. Видимо, все оставшиеся непокрытые территории приходятся на Джубаленд. Или это величайший на*б, какой мог получиться именно в этом месте, в это время и с ними.
Интернет у Сабринах едва ловил. Чаще — не ловил вовсе. Но каждый вечер они пытались. А ей казалось, что ему это уже надоело. На прошлой неделе она сунулась в отель, чтобы поймать вай-фай. Там было терпимо. Егор не смог ответить — наверняка загруз на работе. Или и правда надоело.
Она скучала. До одурения. По стенам ходила — без него. И даже не подозревала, что так может быть сейчас, когда по своей воле, когда действительно потому, что сама хотела. Вытащила мобильный и уныло воззрилась на экран. Ни одной палки, демонстрирующей наличие связи. Жопа мира.
И все-таки решительно набрала сообщение:
«Вдруг дойдет. Без тебя здесь даже небо красное. Кошмарный цвет».
Кстати о небе
Будильником послужил сигнал входящего смс. Лукин проснулся сразу же, схватил трубку, та традиционно зависла в самый неподходящий момент. Наконец, сообщение открылось. Он прочитал его несколько раз.
Отбросил телефон в сторону, буркнув что-то неразборчивое под нос, и снова откинулся на подушку.
Экран не успел погаснуть, когда на нем быстро замелькали буквы набираемого текста, выстраиваясь в слова.
«Кошмарный цвет. Кошмарный цвет? Кошмарная жизнь! Тебе нравится?!»
Стер.
«Уверена, что не пропустишь обратный самолет?»
Начал заново.
«Дошло к утру. Руслана, я устал общаться с тобой раз в трое суток».
Удалить!!
«Без тебя нигде нет неба. Я скучаю!»