Кстати о любви
Шрифт:
И тут замелькало. «Мандарин». Дядя Паша, несущийся через танцпол. И девушка в красном.
Алина Соловьева. Алина Соловьева — девушка в красном и владелица VIP-карты Сениного клуба! Сейчас в топике, расшитом серебристыми пайетками, и узких брючках «под кожу». Пьяная. Здесь. В Вене.
Она!
Росомаха, не давая себе и секунды подумать, потому что остановиться — означало снова оказаться в убийственной тишине, ломанулась следом, на ходу отмахиваясь от что-то пытавшегося возражать или предлагать тинэйджера.
Пола под ногами она не чувствовала.
Не брезгуют ничем. Но слишком многие вокруг ничем не брезгуют. Возможно, пора бы и научиться, что важен результат, а не то, каким образом результат достигнут. Каждый останется при своем в конечном счете. Лукин — с интервью Озерецкого, с женой и ребенком. Она — с Алиной Соловьевой, рюкзаком за плечами и ненавистью к засыпающим городам, в которых нет ничего, кроме одиночества.
Парочка снова вынырнула из толпы. И Росомаха ломанулась следом. Соловьева едва стояла на ногах.
— Ей плохо? — по-английски спросила Росомаха, едва оказалась рядом.
— Вот так таскай бл*дей на переговоры, — по-русски пробурчал себе под нос мужик и ответил уже на важнейшем языке международных коммуникаций: — Выпила лишнего!
На что Руслана широко улыбнулась и торжественно объявила:
— А я Руслана Росохай! Алина вам не рассказывала?
В конце концов, всегда можно сориентироваться по ситуации. Мало ли у этой бухой Алины знакомых, о которых она даже на трезвую голову не вспомнит?
Глава 6
E-mail от Памелы Ларс не заставил себя ждать и оказался более чем лаконичным. Время и место проведения, список «запрещенных» вопросов, условия публикации… Лукин задержался лишь на главном: дата — чтобы заказать билет. Потом трижды пробежал глазами по тексту — отсутствие прайса напрягало. Егор заставлял себя думать, что это лишь козырь в руках Энтони Озерецкого для возможности отказаться в самый последний момент, но ночами, заваливаясь уставшим в кровать, понимал: Озерецкий дарован ему Русланой.
От этого становилось тошно.
Бабы — дуры! Даже когда обладают немалым количеством серого вещества в своей голове. Но это не мешает им свято верить, что мужики — сволочи. Не вдаваясь в подробности и без признания, что сердце — орган, не имеющий гендерной окраски, и болеть может не только у них.
С тем и засыпал, чтобы с утра вычеркивать еще один день до отъезда. Остальное мелькало ускоренной хроникой. Пробки, офис, люди, макеты, несколько авторских статей, редактура чужих текстов — что угодно, чтобы вспоминать себя только в гостиничном номере.
Бабы — дуры!
Жирный крест в календаре.
День Х.
Несмотря на главную цель поездки, любопытство оказалось живее всех живых. Пока ехал в гостиницу, с интересом разглядывал город, в котором был впервые. Впечатления успешно архивировались, чтобы оказаться под рукой в нужный момент. Этот процесс давно стал отдельным от жизнедеятельности Егора — сказывалась чертова профессия. В то время, как он сам заселялся в номер, принимал душ, выбирал галстук и запонки, чтобы потом каждые три минуты взглядывать на часы и ждать звонка портье о прибывшем такси.
Но в ресторан, где была назначена встреча, Егор Лукин входил спокойным и, устроившись у барной стойки, с расслабленным выражением лица разглядывал окружающих.
Когда в тот же зал явил себя Озерецкий, вспоминать лицо с обложек и постеров оказалось без надобности. Даже если бы по какому-то недосмотру судьбы Егор ни разу в жизни не видел ни одного фильма с этой рожей хоть мельком, все равно узнал бы брата Русланы Росохай. У него даже походка была почти такая же, разве только со скидкой на то, что он «мальчик». Невысокий, щуплый, белобрысый, подвижный — в сущности, совершенно не такой, как на экране. Сейчас Озерецкий в потертых джинсах и серой толстовке (привет, Росомаха времен «Мандарина») пробирался сквозь столики к бару — показатель того, что уж он-то явно его узнал. А за ним следовала невысокая деловитая девица — вполне себе звездной внешности, что совершенно не вязалось со строгим брючным костюмом и белоснежным воротником блузки.
— Мистер Лукин? — разомкнула она губы, едва они приблизились к бару, и Егор имел возможность убедиться: судя по голосу перед ним была Памела Ларс.
Он быстро оказался на ногах, кивнул.
— Приятно познакомиться, — и перевел взгляд на Озерецкого.
Представить их барышня не удосужилась. И если хоть самую малость присмотреться, то заметить, что она несколько растеряна, не составляло труда. Вместо приличествующих случаю слов, она, озираясь в поисках администратора, пробормотала:
— Я заказала нам столик…
— Вы без фотографа? — неожиданно подал голос Энтони. — Мне говорили, планируется что-то вроде репортажа?
— А мне говорили, что вы не даете интервью заграничным изданиям, — сказал Лукин по-русски. — Мне надо всего лишь поговорить. И не о вас.
— А на разговор согласия не было, — тут же включился «Тоха» — с сильным акцентом, но безупречными ледяными интонациями. — Потому либо интервью, либо ничего.
— Да плевать мне на это гребаное интервью! — рыкнул Егор. — Помогите найти Руслану.
— А хрен тебе, а не Руслану!
— Энтони! — прошипела мисс Ларс, схватив его за локоть. — Смотрят!
— Плевать! — по-русски же ответил Тоха своей невесте, не заботясь о том, что она не понимает, глянул на Лукина и повторил: — Так чё? Интервьюировать будешь или расходимся?
— Ага! Буду! Считай, это вопрос такой: где сейчас мисс Росохай?
— Этого нет в списке запрещенных вопросов?
— Нет, — хмыкнул Лукин.
— Зря! — он повернулся к мисс Ларс и рявкнул по-английски едва ли улавливающей суть этого скачущего с языка на язык разговора девушке: — Твой прокол!