Ксюха
Шрифт:
— Забито. Купи бутылочку сухого вина.
Я поморщилась:
— Не рано, после таких антибиотиков-то?
— В самый раз.
Я крутилась около него, стараясь якобы нечаянно дотронуться или погладить. Мысль о том, что этот не такой, как все мужик мой, взрывала меня, делая ненормальной. Естественно, дела делами, но я спешила вернуться, только у меня не получилось не только рано, но и вовремя. Я приехала поздно. Покончив с делами таскалась по магазинам. Что тут удивительного делала первые шаги на пути новой жизни. Прикрутив в себе жлобину, я решительно убивала время и деньги на дорогие покупки. Сидевшая в глубине меня жабой жадность траты на себя начала ворчать и бойко бушевать. Но когда я взялась сорить деньгами на дорогие шмотки, жадность перейдя на истерику долго не продержавшись, сдохла. Мне срочно нужно было всё от белья до сумочек, шорт и туфель. О чём говорить, если дома я ходила в бабкином байковом халате на пять размеров больше моего, который обматывался вокруг меня простынёй и завязывался поясом. Хороша, нечего сказать! Накупив гору, как оказалось нужного, барахла. Я отправилась домой. Загнала машину и подобрала вымученного кошачьим гуляньем кота. “Вымою и запру. Хватит таскания по бабам”, — пригрозила я ему, кинув в старую халупу. Потом насыпала корма Риччи и пододвинула ему под самую морду миску с варёной свиной головой. Над забором запрыгала иная голова. “Соседка”, — отвернулась я в надежде прикинуться невидящей, но.
— Оксана, ты чего так поздно? — донеслось до моих ушей из-за забора.
— Как получилось, — нехотя буркнула я.
— У тебя опять “неотложка” стояла…
— Истинная правда. Подруга приезжала. “Оно ей надо?”
— Ксан?
— Ау? Давай, по — скорому формулируй свою мысль, я до смерти устала.
— Ты его себе оставила?
— Кого?
— Мужика этого…
— А ты хочешь, чтоб я его, разморозив, тебе отдала. Поздно. Ишь, губу раскатала. Завлечь хочешь, когда он готовенький. Надо было тогда, не брезгуя мороженой продукцией, подбирать. А ты на свежатинку нацелилась. Вот теперь локти-то и кусай.
— Да ладно тебе трепаться. Тебя ж днём нет, я б могла за ним приглядеть. А что в моём доме бы пожил. Сама знаешь, у меня и убрано и постирано…
— Вот тебе раз. Ты ж на смене, вроде, как бы, проводницей катаешься?
— Так посменно же. У меня время навалом. Я б могла.
— А что это идея. К тебе навряд ли, а вот к себе…Я нанимаю тебя. Ты баба — огонь. Домработницей пойдёшь?
— Домработницей? Запросто. Мне это подходит. Можно я его пельменями завтра накормлю?
— Не можно, а нужно. Завтра и заступай на свой пост. О зарплате договоримся.
— Ксан?
— Что ещё.
— А, если я ему больше понравлюсь чем ты?
Руки кренделем упёрлись в бока.
— Это как под настроение моё попадёшь. Могу ноги переломать, а могу и утопить. Что кривишься, решила, что я свечку в постельке подержу…
— Да-а?
— Ага.
Разговор прервался. Ребёнок пошевелился в коляске, она метнулась к нему. Но поняв, что ложная тревога, покачав, продолжила:
Я видела, Иван стоял в окне, поджидая меня, и держался за живот от смеха. Перешагнув порог, угодила сразу в его руки. Мои горячие и его немного сухие губы сошлись в жадном поцелуе. “Наверняка сегодня что-то будет”, — начала заводиться я, поглядывая на его горящие угольками глаза и рвущееся на волю нетерпение.
— Заждался. Чего так поздно? — шептал он, покусывая моё горевшее ушко.
Скрывая своё безумие отводила глаза и ворчала:
— Вы с соседкой вопросы под копирку писали? Она “чего поздно”, ты туда же. Пакеты возьми.
— Отлично! — сунув нос в пакет, хмыкнул он. — Она весь забор, должно быть, отшлифовала за день, прыгая вдоль него.
Неприятные нотки очень похожие на ревность пискнули в моих словах.
— А ты в курсе?
Улыбаясь он объяснялся:
— Так тебя ждал… — сообразив заметил:- Не замужем бабёнка что ли?
— Угадал, в творческом поиске. — Поймав запах, сморщила носик:- Вкусно пахнет, милый…
— Я старался. Давай, ягодка, мой руки и бегом за стол.
Пощёлкивали свечи, бросая причудливые тени. Мы медленно жевали наслаждаясь едой и запивая вином. Держась постоянно за руки. Блаженство! Я купила бутылку “Кьянти”, а ещё к десерту сладкое Vin Santo в котором мы обмакивали печенье кантуччи. Я всё это с большим трудом нашла. А ещё я привезла желейный торт, но до него у нас так и не дошла очередь. В бокал вместе с печеньем умудрились попасть и пальцы. Я облизала, у него вспыхнули огоньками глаза. Залпом осушив бокал, он сел рядом.
— Ксюха!
— Я хочу целоваться. Я тысячу лет не целовалась. Оказывается, мне так нравится это делать.
— Одну минуту, малышка, ты или допей вино или поставь бокал, он мне мешает.
— Ты хочешь устроить сегодня праздник!?
— Ты догадлива, съешь клубничку, — мурлыкал он, жарко обнимая.
Какая женщина откажется от такого счастья? Вот и я не отказалась… Но чувствуя, что теряю под ногами опору, я взбунтовалась. Ни бегом, ни сейчас:
— Ваня, расправляемся с посудой, купаемся сами и идём в спальню — я твоя, да.
— Хорошо, — недовольно процедил Иван сквозь зубы, соглашаясь. Хотя ему страх как не хотелось прерываться на какие-то там глупые, бытовые процедуры. — Скажи на милость, с чего это твоя сорока подружка, на меня так взъелась?
— А, пустое. Вот она осмотрится, прикинет, покусает локти и ещё примется тебя кадрить.
Он в хитром прищуре скосил глаза.
— Неужели и ты позволишь?
— Она будет действовать хитро, скрыто и за моей спиной, — смеялась я, раскрывая Юлькины карты. — Вытирай тарелки и пойдём.
— Понятно. Она что-то там про моих конкурентов рассказывала…
“Свиристелка чёртова!” — пронеслось в голове, а вслух кокетливо посмеиваясь сказала:
— Есть такие, но это не про меня, в смысле без интереса. Идём, я хочу покупаться.
— Надо сменить постель.
— Мы переходим в спальню, а в комнате для гостей завтра наведёт порядок домработница, она и бельё сменит.
— И кто это?
— Моя соседка Галина.
— Та, что меня попробовала обворовать?
— Не волнуйся, другая. К слову напомнил. У Лариски с чего-то в доме просматривается непонятное затишье. Надо понаблюдать. Не хороших кавалеров она приветила. Сейчас это опасно.
— Чёрт с ней. Идём, рыбонька, купаться.
Но встать вдвоём под живительные струи не получилось. В последний момент я передумала. Вернее я кое — что вспомнила, прикинула и… увильнула отнекившись. В общем, найдя сто причин, отправила его одного. Иван надулся, но праздника, на который сам же и настроился, портить не стал. А я, пока он плескался, скоренько перенесла в спальню его вещи и торопливо спряталась в душе его бывшей комнаты. Да я пасовала перед временем и природой и надеялась обмануть его глаза. В темноте и жаре, изменения происшедшие с моим телом, не так заметны. Так оно и получилось, ему было точно не до разглядываний и мелочей. Когда хотелось в детстве какой-то вкусности, то получив её проглатываешь не врубаясь во вкус и только следующую конфету ешь смакуя, а третью уже и с разбором из чего она и чем начинена. Так и у нас с Иваном. Было неясное начало, а дальше не малый прогал и туманное ожидание. Я б уже и рада всё это забыть, но не могла, как выяснилось он тоже. А сейчас осознание того, что чувство одно на двоих развязывало путы морали и запретов. Он прямо посреди комнаты набросился! Не хуже сексуального маньяка! Сдёрнув с меня полотенце, резко потянул к себе. Я, охнув, подчинилась. Руки, коснувшись влажного тела, моментально сплелись в немыслимый узел. Губы, сгорая от нетерпения, в жарком, сладком поцелуе. Моё тело таяло и стонало ничего ещё не получив, а что уж там говорить о дальнейшем. Потом мои ненасытные губы терзали его жаждущее ласок тело. Иван в пылу просто рычал, где уж ему там разглядывать меня. Но утром надо быть осторожной. Это сидело иглой в моей голове и мешало до конца расслабиться. Только его горячее тело затолкало в конце ночи и этот мой страх в дальний угол. Мне везло, и все мои предположения пока пролетали мимо цели.