Кто и как изобрел Страну Израиля

Занд Шломо

В любом случае, следует помнить: не дозревшая наконец двухтысячелетняя еврейская тоска по древней стране и не мощная волна добровольной эмиграции, стучавшаяся в ее ворота, стали причиной яркого дипломатического старта, сделавшего возможным (несколько позднее) создание сионистского суверенного государства в Палестине. Второго ноября 1917 года пересеклись три линии, идеологические и политические, вместе породившие грозную симбиотическую троицу.

1. Многолетние христианские евангелистские преференции, тесно переплетенные с колониальными устремлениями Британии, сформировавшимися еще в первой половине XIX века.

2. Тяжелейшие условия существования значительной части «еврейства идиша», зажатого между двумя угрожающими процессами: подъемом антисемитского протонационализма в Восточной Европе, начавшего агрессивно выдавливать их наружу, и параллельным закрытием государств Западной Европы для въезда эмигрантов.

3. Возникновение современного еврейского национального «рефлекса», действие которого начало ощущаться «на полях» процесса дезинтеграции и гибели еще не успевшего толком сформироваться «народа идиша», рефлекса, обозначившего своей целью колонизацию Сиона.

Вне всякого сомнения, декларация Бальфура усилила сионистское движение и добавила ему популярности в широких кругах. С этого

момента гораздо большее число евреев с энтузиазмом соглашались отправить других евреев колонизировать «Эрец Исраэль». Впрочем, открытая симпатия к еврейскому национальному дому и позитивное отношение британских властей к еврейской колонизации, по крайней мере с 1917 по 1922 год, отнюдь не убедили массу евреев, говоривших на идиш, и еще менее того — британских евреев хлынуть на «историческую родину» [419] .

419

Многие британские евреи (речь не идет об «ассимилированных» евреях вроде деятелей лейбористской партии) резко отмежевались от декларации Бальфура. Такие люди, как сэр Эдвин Монтегю (Montagu), министр по делам Индии, Клод Монтефиоре, племянник филантропа и общественного деятеля Мозеса Монтефиоре, основатель движения либерального иудаизма в Британии, и даже Люсьен Вулф (Wolf), советник премьер-министра по еврейским вопросам, публично раскритиковали сионистскую идею. См., к примеру, статью С. А. Коэн (S. A. Cohen). Причина и мотивы противодействия британских евреев политическому сионизму, 1895–1920 // Сионизм и религия / Под ред. Ш. Альмог, Й. Рейнхарц, А. Шапира. — Иерусалим: Шазар, 1994. — С. 189–205. Следует прочесть и Montagu. Memorandum on the Anti-Semitism of the British Government. August 23,1917 // http://www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/History/Montagumemo.html.

За продолжавшийся пять лет «медовый месяц» между христианскими и еврейскими сионистами в Палестину, находившуюся под властью британской короны, прибыло около 30 тысяч сионистских поселенцев. До тех пор пока въезд эмигрантов в Соединенные Штаты оставался относительно простым делом, сотни тысяч беженцев из Восточной Европы продолжали мощными потоками пересекать океан. Они упорно отказывались переселяться в ближневосточную страну, которую с середины XIX столетия предназначали им Палмерстон, Шефтсбери, Бальфур и другие христианские лорды.

Не следует чересчур удивляться этому бесспорному географическому — и демографическому — предпочтению. Разумеется, обустройство в Палестине было связано с немалыми экономическими трудностями, однако главная причина малочисленности эмигрантов-колонистов состояла совсем в другом. Она была весьма банальной: в начале XX века большая часть евреев мира, как и их потомки — безразлично, религиозные, традиционные, либеральные или реформистски настроенные, бундисты или социал-демократы, социалисты или анархисты — вообще не считали Палестину своей страной. Вопреки мифу, запечатленному в Декларации независимости Израиля, они отнюдь не стремились «в каждом поколении вернуться и овладеть своей древней родиной», более того, они не сочли нужным перебраться туда в момент, когда право на возвращение было преподнесено им на серебряном блюде протестантскими колонизаторами.

Лишь соединение новых тяжелейших ударов и угроз с жесткой эмиграционной политикой, плотно закрывшей границы стран «свободного мира», привело в конце концов к созданию государства Израиль.

IV. Сионизм против иудаизма — завоевание «этнического пространства»

Вот мировой закон: если появляется черта, или кто-нибудь проводит черту, разделяющую государство нации и ее родину, у этой черты одна судьба — испариться.

Менахем Бегин, 1948

Значение победы [в войне 1967 года] не только в том, что она вернула евреям древнейшие и высочайшие святыни нации, более всех других запечатленные в ее памяти и в глубинах ее истории. Ее значение в том, что она де-факто стерла различие между государством Израиль и страной Израиля.

Натан Альтерман. Рядом с несравненной реальностью, 1967

Британские протестанты читали Ветхий Завет свободно, не будучи связанными обязательными интерпретациями, так что их контакт с божеством всегда оставался практически непосредственным. Талмудические евреи, напротив, относились с величайшим опасением к свободному прочтению Книги книг, записанной, согласно их верованиям, под диктовку самого Бога. Милленаристская христианская идеология не создавала никаких теологических помех эмиграции евреев в Святую землю и ее колонизации. Напротив, в рамках этой идеологии прибытие сюда евреев — неизбежное предварительное условие (prerequisite) будущего спасения. С раввинистическими евреями дело обстояло совершенно иначе — как в Средние века, так и в сравнительно недавно начавшееся чрезвычайно динамичное Новое время. С их точки зрения, «собирание» евреев — как живых, так и мертвых еврейских душ — возможно лишь с наступлением избавления. Таким образом, дистанция между евангелизмом и сионизмом была, во многих аспектах, куда меньшей, чем глубокие метафизические и ментальные разногласия между историческим иудаизмом и еврейским национализмом [420] .

420

Это не означает, что следует говорить о прямом идейном влиянии христианского сионизма на зарождавшееся в Восточной и Центральной Европе еврейское национальное сознание. Трудно найти однозначные следы такого влияния на протонациональных еврейских интеллектуалов и сионистов. Вместе с тем можно предположить, что евангелистский сионизм создал в Европе интеллектуальный и политический климат, косвенно способствовавший развитию еврейской национальной идеи. См. об этом в поучительной докторской диссертации Амнона Раз-Кракоцкина (A. Raz-Krakotzkin. The National Narration of Exile: Zionist Historiography and Medieval Jewry. — Tel Aviv University, 1996 (на иврите). — P. 297–301). С появлением еврейского национализма между христианскими и еврейским сионистами возникли тесные контакты. Наиболее известный пример — плодотворные отношения, сложившиеся между англиканским священником Вильямом Хехлером (Hechler) и Герцлем в Вене. См. об этом в книге Клода Дюверни (Claude Duvernoy, Le Prince et le proph`ete, J'erusalem: Le D'epartement des Publication de l’Agence Juive).

В 1648

году, за год до того, как двое уже упомянутых в этой книге баптистов, Иоанна и Эвенэзер Картрайты, обратились к лондонскому революционному правительству с идеей посадить евреев на корабли и отправить их в Святую землю, Саббатай (Шабтай) Цви, еврейский мудрец из Измира, решил, что он — мессия, избавитель Израиля. Можно предположить, что он остался бы безвестным сумасшедшим, одним из многих ненормальных, мечтавших о мессианской судьбе, если бы не страшная травма, постигшая как раз в это время евреев Восточной Европы. Кровавая резня, устроенная Богданом Хмельницким, православным казаком, в ходе восстания против польской католической знати, погрузила многие еврейские общины в состояние мистического ужаса и сделала их восприимчивыми к вестям о близящемся избавлении. Следует помнить также, что 1648 год христианской эры, 408 год шестого тысячелетия по еврейскому летосчислению, давно считался — согласно известным каббалистическим выкладкам — годом прихода избавителя.

Саббатианство распространилось среди еврейских религиозных общин как огонь в сухой траве и завоевало множество сторонников. Лишь после того, как Саббатай Цви в 1666 году принял ислам, основанное им экстатическое движение пошло на спад. Тем не менее последствия мессианской волны еще долго сотрясали еврейский религиозный мир. Активные саббатианские группы действовали и в следующем, XVIII веке. Чтобы защититься от них, еврейские общинные институты создали мощные — основанные на неимоверных осторожности и подозрительности — духовные и организационные оборонительные редуты для защиты от неконтролируемых приступов жажды [немедленного] избавления.

Саббатианство не было протосионистским движением, тем более, движением национальным, хотя некоторые из сионистских историографов многократно пытались представить его таковым. Саббатай Цви стремился не столько оторвать евреев от их родных мест и собрать в Сионе [421] , сколько установить всемирную духовную власть [422] . Однако многие раввины опасались, что саббатианство может побудить евреев направиться в Иерусалим, впасть в грех «подталкивания конца» [423] и таким образом разрушить и без того хрупкое равновесие еврейского существования в разных странах мира. Активно развернувшаяся с конца XVIII века социально-экономическая модернизация, сотрясавшая традиционные, сложившиеся за много столетий формы общинной жизни, также внесла немалый вклад в начавшийся в основных раввинистических центрах процесс устрожения принципов религиозной веры. Раввины более чем когда-либо остерегались эсхатологических соблазнов, адепты которых сулили еврейскому народу скорое избавление. Даже хасидское движение XVIII века, при всей своей небывалой спонтанности, склонности к лурианской каббале и преклонении перед идеей личного избавления, обычно остерегалось соблазнов, распространявшихся провозвестниками коллективного избавления и скорого конца времен [424] .

421

В оригинале игра слов: вместо Сиона там «страна цви», то есть «страна газелей» (ивр., или, как объясняют филологи, общесемитское «прекрасная страна»), в память о которой семейство Саббатая Цви получило свою фамилию. В историко-литературном плане «страна цви» — восходящее к библейское книге Даниэля (11: 41) средневековое поэтическое именование Эрец Исраэль. — Прим. пер.

422

См. поразительную и весьма информативную статью Авраама Элькаяма (A. Elqayam. Eretz ha-Zevi: Portrayal of the Land of Israel in the thought of Nathan of Gaza // A. Ravitsky (ed.). The Land of Israel in Modern Jewish Thought. — Jerusalem: Ben-Zvi, 1998 (на иврите). — P. 128–185). Следует подчеркнуть, что и франкисты (крупное саббатианское движение в Польше XVIII столетия) не считали эмиграцию в Святую землю центральной мессианской задачей. См. в книге Яакова Франка «Слова господина» // http://pluto.huji.ac.il/-mselio/haadon-ed-5.pdf.

423

«Подталкивание [иногда — приближение] конца» — имеющая резко отрицательную коннотацию раввинистическая формула, обозначающая преступное намерение ускорить избавление. — Прим. пер.

424

Одной из важнейших разграничительных линий между иудаизмом и сионизмом является отношение [того и другого] к мессианству. Иудаизм питает к нему отвращение, сионизм его обожает. Не случайно сионистские исследователи — Гершом Шолем, Йосеф Клаузнер, Йехуда Кауфман и другие — восторгались мессианскими устремлениями прошлого и открыто их восхваляли. См. об этом: Y. Salmon. Do Not Provoke Providence: Orthodoxy in the Grip of Nationalism. — Jerusalem: Shazar, 2006 (на иврите). — P. 33.

1. Реакция иудаизма на изобретение родины

Рабби Йешайя а-Леви Горовиц (Horowitz), называемый в соответствующей литературе «святым Шла» [425] , жил в Праге еще до начала саббатианского помешательства и считался одним из крупнейших раввинских авторитетов XVII века. В 1621 году, после смерти жены и в преддверии скорого (уже в 1648 году, он же 408 год шестого тысячелетия) конца света, этот раввин решил переселиться в Иерусалим. Он прожил некоторое время в Святом городе, перебрался в Цфат, а затем в Тверию [426] , где умер и был похоронен в 1628 году с большим почетом. Многие сионистские историографы считают его первой ласточкой, решившей в самом начале Нового времени «подняться в Эрец Исраэль».

425

«Шла» (технически — ШЛА или ШЛ’А) — аббревиатура согласных, с которых начинаются слова, входящие в название упомянутого ниже сочинения этого раввина: «Шней лухот а-брит» («Две скрижали Завета»). — Прим. пер.

426

Цфат (Сафед) — город в Верхней Галилее; уже упоминавшаяся Тверия (Тивериада) — город на берегу озера Кинерет (Тивериадского озера). — Прим. пер.