Кто и как изобрел Страну Израиля
Шрифт:
Так или иначе, мне всегда представлялось, что попытка вернуть мир на несколько тысячелетий или даже столетий назад неизбежно ввергнет всю систему международных отношений в безумный разрушительный хаос. Неужели кому-либо может прийти в голову поддержать требование арабов возвратить им Пиренейский полуостров и создать там мусульманское государство — просто потому, что их предки были изгнаны оттуда в результате Реконкисты? Отчего бы потомкам пуритан, изгнанных из Англии, не вернуться в массовом порядке в страну своих предков, — чтобы создать там Небесное царство? Неужели хоть один вменяемый человек поддержит требование индейцев вернуть им территорию Манхэттена и выселить оттуда белых и черных американцев? Наконец, неужели мы должны помочь сербам вернуться в Косово и заново овладеть этой страной — лишь потому, что в 1389 году они выиграли здесь героическое, освященное традицией сражение, или по другой важной причине — ввиду того, что православные христиане, говорившие на одном из сербских диалектов, составляли абсолютное большинство населения края всего двести лет назад? Действуя таким образом — последовательно реализуя «исторические права», — можно без труда устроить нескончаемый парад безумств и несправедливостей, повергнуть мир в пучину исторических пропастей и посеять тотальный беспорядок,
В любом случае я никогда не воспринимал концепцию «исторического права евреев на Обетованную землю» как само собой разумеющуюся. Когда уже в студенческие годы я изучал принципы хронологического деления «письменного» периода человеческой истории, «возвращение» евреев после более чем 1800-летнего отсутствия показалось мне безумным скачком во времени, лишенным рационального хронологического обоснования. С моей точки зрения, оно мало чем отличалось от пуританского мифа о христианском «освоении» Северной Америки или африканерских представлений о колонизации Южной Африки, Ведь в обоих случаях колонизаторы уподобляли захваченную страну Ханаану, подаренному богом «истинному Израилю» [47] .
47
Об «Обетованных землях» пуритан и африканеров (буров) см. рассуждения Энтони Д. Смита в книге «Избранные народы. Священные корни национальных самоидентификаций» (Иерусалим: Бялик, 2010. — С. 168–174).
Таким образом, я пришел к выводу, что «сионистское возвращение» — прежде всего удачное изобретение, цель которого — добиться сочувствия и поддержки западного мира, прежде всего христиан-протестантов (которые, как мы увидим, выдумали его существенно раньше), и морально оправдать новое поселенческое предприятие. История доказала эффективность этого изобретения. Предприятие такого рода естественно предполагает, в силу заложенной в нем националистической логики, подавление слабого «туземного» населения. В самом деле, сионисты пришли в Яффо совсем иначе, чем преследуемые еврейские беженцы в Лондон или в Нью-Йорк, намеревавшиеся жить бок о бок, в естественном симбиозе, с новыми соседями — местными старожилами. Они (сионисты) с самого начала планировали создать в Палестине суверенное еврейское государство — на территории, подавляющее большинство населения которой было арабским [48] . Заведомо невозможно осуществить национальную колонизацию такого рода, не вытеснив по ходу дела значительную часть местного населения за пределы присваиваемой территории.
48
Даже те течения в сионизме, которые из прагматических соображений выдвигали время от времени федеративные идеи, считали своей гласной целью создание еврейского большинства. В их планы не входило ни слияние с местным населением, ни даже активное сосуществование бок о бок с ним.
Сегодня, как ясно из предыдущего, после многих лет изучения истории, я не считаю, что когда-либо существовал еврейский народ, изгнанный из своей страны, а также что современные евреи являются потомками жителей древней Иудеи. Совсем не случайно йеменские евреи так похожи на йеменцев-мусульман, североафриканские евреи — на берберов, происходящих из тех же мест, эфиопские евреи — на своих африканских соседей, кочинские евреи [49] — на прочих жителей Западной Индии, а восточноевропейские евреи — на выходцев из тюркских, славянских и иных племен, проживавших на Кавказе и в юго-восточной России. Носители иудейской религии, к вящему неудовольствию антисемитов, никогда не были чужеродным «этносом», пришедшим издалека и вторгшимся в их пределы; они были частью автохтонного населения, чьи предки приняли иудаизм в самых разных регионах, нередко еще до того, как туда пришли христианство или ислам [50] .
49
Кочин (Cochin, совр. Kochi) — древний город на юго-западном побережье Индии. В течение длительного периода здесь процветала значительная еврейская община, этнически слившаяся с местным населением. — Прим. пер.
50
Не следует забывать, что почти все перечисленные мной религиозные общины сформировались на территориях исповедовавших иудаизм государств, о которых мы говорили выше. Исторический подход, трактующий евреев как коллектив разнородного происхождения, представлялся в свое время многим исследователям самоочевидным. См., например, что писал на эту тему один из крупнейших историков двадцатого вена Марк Блок в своей книге L’'Etrange d'efaite («Странное поражение») (Paris: Gallimard, 1990. — P. 31; по-русски: М. Блок. Странное поражение / Пер. с фр. Е. В. Морозова. — М.: РОССПЭН, 1999. — Прим. пер.). См. также утверждения Раймона Арона в M'emoires (Paris: Julliard, 1983. — P. 502–503).
Я полагаю с примерно той же степенью уверенности, что сионистскому движению не удалось создать единый, всемирный еврейский народ. Он создал «всего лишь» израильскую нацию, которая, к несчастью, продолжает упорно отрицать собственное существование. Если национальное самоощущение — это прежде всего стремление или, самое меньшее, готовность к совместному проживанию в независимом суверенном государстве, объединенном общей секулярной культурой, невозможно игнорировать то обстоятельство, что подавляющее большинство людей, живущих в большом мире и объявляющих себя там евреями (даже если речь идет лишь о тех из них, кто по какой-либо из бесчисленных возможных причин декларирует свою солидарность с Израилем), сознательно предпочитает не жить в Израиле и не делает ни малейшего усилия для того, чтобы эмигрировать в эту страну и разделить с израильтянами «общую» национальную культуру. Тем из них, кто настроен просионистски, чрезвычайно удобно оставаться гражданами своих национальных государств, продолжать участвовать в их жизни и пользоваться долей их богатств и в то же время, с поистине ненасытной страстью к недвижимости, требовать реализации исторических прав на «землю праотцев»,
Вместе с тем я считаю необходимым подчеркнуть — во избежание неприятных недопониманий — следующее: а) я никогда не подвергал сомнению право нынешних евреев-израильтян жить в демократическом государстве Израиль, открытом и инклюзивном, принадлежащем всем его гражданам; б) я никогда не оспаривал существование длительного и глубокого религиозного тяготения людей, исповедующих иудаизм, к Сиону, точнее — к своему Святому городу. Необходимо подчеркнуть: между этими аксиомами нет никакой причинной или морально обязывающей связи.
Во-первых, насколько я вообще могу судить, моя политическая концепция всегда была и остается прагматической и реалистической. Даже если мы обязаны исправить множество вещей, совершившихся в прошлом, даже если категорический моральный императив вынуждает нас признать и осознать катастрофы и страшные ущербы, причиненные другим людям, а также взять на себя ответственность за них и заплатить в будущем высокую цену тем, кого мы превратили в беженцев, следует твердо осознать, что невозможно повернуть время вспять без того, чтобы не породить новые ужасные трагедии. Сионистское поселенчество создало в регионе не только колониальную элиту эксплуататоров; результатом сионистской активности стало создание нового общества и новой культуры, более того, нового местного народа, об искоренении которых не может быть и речи. Любая попытка оспорить право на существование израильского государства, основанного на гражданском и политическом равенстве всех его граждан (безразлично, идущая от радикально настроенных мусульман, считающих, что Израиль должен быть стерт с лица земли, или от сионистов, с упрямой слепотой усматривающих в нем государство евреев всего мира и их одних), не только извращенный моральный анахронизм, но и надежный рецепт новой региональной катастрофы.
Во-вторых, если политика — это мир болезненных компромиссов, историческое исследование обязано, насколько это возможно, компромиссов избегать. Избегать решительно! Разумеется, я всегда исходил из того, что духовное стремление к святой, «обетованной богом земле» является одним из центральных элементов, определяющих существование иудейских религиозных общин; без его учета невозможно даже минимальное понимание их культуры. Однако сильнейшая тоска по Небесному Иерусалиму, распространенная среди униженных и угнетенных религиозных меньшинств, была в основном метафизической мечтой об избавлении, а не тоской по камням и ландшафтам. Кроме того, следует ясно понимать, что религиозное — иудейское, христианское или мусульманское — тяготение к сакральному центру ни в коем случае не может считаться источником современных имущественных прав на этот центр — или даже на какую-либо его часть.
Несмотря на несомненную, присущую каждой эпохе специфику, принцип остается прежним: у крестоносцев не было никакого «исторического права» на владение Святой землей, несмотря на сильнейшую религиозную связь с ней, длительное владение ею и реки крови, которые они пролили ради нее. Аналогично, темплеры, германские граждане, говорившие на одном из южнонемецких диалектов, назвавшие себя в XIX веке новым избранным народом, которому суждено унаследовать Обетованную землю, также не имели на это никакого «исторического» права [51] . Даже христианские паломники, во множестве прибывавшие в Палестину в XIX веке и страстно привязавшиеся к ней, по большей части даже не мечтали захватить страну для себя. Сходным образом, десятки тысяч евреев, совершающие в последние годы паломничества к могиле рабби Нахмана из Бреслава (в украинском городе Умань), не утверждают, насколько мне известно, что это место является их собственностью. Кстати сказать, вышеупомянутый рабби Нахман, одна из самых влиятельных фигур в истории хасидизма, совершил паломничество в Сион как раз в то время, когда здесь находился Наполеон Бонапарт, то есть в 1799 году. Он не считал эту землю своим национальным достоянием; для него она была центром, из которого распространяется по миру божественная энергия; поэтому весьма логично, что он тихо вернулся на родину, где и был торжественно похоронен.
51
История и философия существующей по сей день секты темплеров несколько сложнее, чем может показаться читателю этого пассажа. Вот краткая выдержка из статьи о них в Википедии:
Темплеры (от нем. Tempelgesellschaft — «Храмовое общество», известны также как Общество друзей Иерусалима, нем. Jerusalemfreunde) — лютеранская секта, состоявшая из выходцев из Германии… С 1860-х по 1930-е годы темплеры создавали колонии в Палестине. В 1939 году частично депортированы из Палестины британскими властями как граждане нацистской Германии… После образования Израиля оставшиеся палестинские темплеры депортированы из-за прежних связей с нацистским режимом. В настоящее время проживают в основном в Австралии и Германии.
«Храмовое общество» было основано 19 июня 1861 года лютеранским священником Кристофом Хофманом (Christof Hoffmann, 1815–1885), который выдвинул идею о создании нового народа Das Volk Gottes — «Народ Бога», который будет следовать основным ценностям христианства. В основе их идеологии лежат семья и община, способные положить конец экономическим и общественным раздорам… Идеология темплеров восходит к пиетизму, течению внутри лютеранства, видным деятелем которого был отец Кристофа Хоффмана Готлиб. От Готлиба Кристоф почерпнул идею Царства Божьего на Земле. Кристоф Хоффман призвал всех истинно верующих «выйти из Вавилона», а позже развил эту идею, призывая переселяться в Палестину, где надлежит построить Храм Божий…
Еще в 1859 году Хофффман и его последователи были отлучены от евангелической церкви. В 1877–1882 годах Хоффман опубликовал серию из пяти посланий, в которых подвергал критике доктрины Троицы, предсуществования Христа… Тем не менее от общехристианских идей и стремления к праведной жизни темплеры не отказались. — Прим. пер.
Кстати, когда Саймон Шама писал о «памятной связи между землей предков и еврейской традицией», он, как и другие просионистские историки, трактует еврейское традиционное сознание без подобающей серьезности. Он имеет в виду исключительно сионистскую традицию памяти, замешанную на его чрезвычайно личных впечатлениях. Например, во введении к своему небезынтересному сочинению «Ландшафт и память» этот англо-саксонский историк подробно рассказывает о том, как он — ребенок, учившийся в лондонской еврейской школе, — принимал участие в посадке деревьев в Израиле: