Кто и как изобрел Страну Израиля
Шрифт:
С этого момента мы не переставали с энтузиазмом распевать «Золотой Иерусалим» Наоми Шемер, песню о вожделенной аннексии Иерусалима, написанную почти сразу после окончания боев и ставшую эффективным катализатором, способствовавшим формированию представления об оккупации восточной части города как реализации нашего естественного исторического права. Все, кто вторгся в Иерусалим в нестерпимо жаркий июньский день 1967 года, по идее, должны были бы знать, что вступительные слова песни, ставшие моральным оправданием войны: «Вот, сухи колодцы, пуста городская площадь, никто не посещает Храмовую гору в Старом городе», — абсолютно бессмысленны [20] . К сожалению, лишь немногие, если такие вообще были, понимали тогда, насколько опасными и даже антиеврейскими они являются. Увы, когда побежденные столь слабы, поющие победители не задумываются о деталях. Завоеванные даже не лежали безгласно у наших ног — они вчистую испарились, исчезли, будто их вовсе не было, из священного пространства вечного еврейского города.
20
Я, как и многие другие, не знал о «Песне Шестидневной войны» того же, что и о священной истории Западной стены — в ее основе лежит грубая фальсификация. Попросту, мы мурлыкали грубо украденную автором мелодию баскской колыбельной песни Pello Joxepe. Не стоит волноваться: многие из тех, кто с воодушевлением поют Атикву («Надежда»), гимн сионистского
После окончания боев меня вместе с десятью другими солдатами послали сторожить иорданскую гостиницу «Интерконтиненталь», название которой позднее было «ивризировано» — теперь она называется «Шева а-Кшатот» [21] . Эта великолепная гостиница находится на вершине Масличной горы рядом с древним еврейским кладбищем. Когда я позвонил отцу, жившему тогда в Тель-Авиве, и сообщил ему, что оказался рядом с Масличной горой, он напомнил мне старую историю, хорошо известную в нашей семье, о которой я, ввиду ее полной нерелевантности, совершенно забыл.
21
«Семь арок». — Прим. пер.
Дед моего отца незадолго до смерти решил переехать из своего дома в Лодзи в Иерусалим. Дед был вовсе не сионистом, а напротив, исполняющим религиозные заповеди хасидом, поэтому вместе с билетами на поезд и пароход он приобрел себе надгробие. Планы этого достойного еврея не предусматривали жизнь в Сионе — он всего лишь хотел быть похороненным на Масличной горе. Мидраш [22] XI века утверждает, что воскрешение мертвых начнется с Масличной горы — высокого холма, нависающего над Храмовой горой, где некогда стоял Иерусалимский храм [23] . Старый Гутенберг — так звали моего прадеда — продал все свое имущество, чтобы оплатить путешествие, и не оставил наследникам ни полушки. Он был изрядным эгоистом, из тех людей, которые непременно пытаются пробиться к началу любой очереди, так что ему ужасно захотелось попасть в число тех, кто первым восстанет из мертвых с приходом мессии. Он надеялся, что его личное избавление наступит раньше, чем пробуждение друзей и знакомых. Таким образом, он оказался первым членом нашей семьи, похороненным в земле Сиона.
22
Мидраш — изначально неюридическая по форме часть талмудической традиции (начиная с периода Мишны или даже чуть более раннего). Соблазнительно назвать мидраши раввинистическими иудейскими сказками или мифами, но такое определение было бы чересчур неточным. Следует помнить, что мидрашем принято считать, по существу, любой талмудический нарратив, любой рассказ о свершениях мудрецов, ангелов и библейских героев, почти любое неюридическое отступление в талмудической дискуссии. Важно отметить, что, хотя существуют внеталмудические мидраши и даже сборники мидрашей, они являются частью той же традиции и лишь иначе скомпилированы. Создание (вернее, порождение) мидрашей продолжалось и в постталмудическую эпоху, однако, утратив родство с Талмудом, они потеряли и свою специфическую значимость. Поздние мидраши — это, по существу, сказки, составленные на талмудическом материале. — Прим. пер.
23
Примечательно, что священная Храмовая гора со всех сторон окружена холмами, которые значительно выше ее. Это обстоятельство не осталось незамеченным мидрашами, давшими ему многочисленные истолкования. — Прим. пер.
Отец посоветовал мне попытаться разыскать могилу прадеда. Вспыхнувшее ненадолго любопытство было быстро пресечено суровой летней жарой и угнетающей усталостью после боев — я оставил эту идею. К тому же, согласно распространившимся слухам, старинные надгробья использовались иорданцами для строительства гостиницы или, по другой версии, в качестве плит, которыми замостили дорогу к ней. Помню, что в тот самый вечер, после разговора с отцом, я прислонился к стене, рядом с которой стояла моя кровать, и вообразил, что прикасаюсь к плите, служившей надгробием моему эгоисту-прадеду. Мне, вдребезги пьяному от превосходного вина, позаимствованного в гостиничном баре, ничего не оставалось, кроме как задуматься о том, как издевается над нами история. Убожество моего статуса вооруженного сторожа, находящегося на Масличной горе рядом с грабителями, евреями-израильтянами, убежденными в том, что имущество иорданской гостиницы принадлежит «освободителям» Иерусалима, навело меня на мысль о том, что воскрешения из мертвых в ближайшее время ожидать не приходится.
Через два месяца после встречи со Стеной и Масличной горой мне довелось углубиться в «Страну Израиля»; вскоре я стал невольным участником драмы, в значительной степени сформировавшей всю мою последующую жизнь. В первый же срок моей резервной службы, через пару месяцев после Шестидневной войны, меня направили в старое здание полицейского управления, находившееся у въезда в Иерихон, первый город, согласно старой легенде, захваченный древними израильтянами, разумеется, не без помощи чуда — городские стены рухнули от рева израильских труб. К несчастью, в Иерихоне мне пришлось пережить травматическую историю, оставившую глубокий след, никак не стыковавшийся с ощущениями, испытанными древнееврейскими разведчиками, гостившими у Рахав, согласно свидетельству Ветхого Завета — местной проститутки. Когда я прибыл на место, солдаты сообщили мне, что палестинские беженцы недавней войны, пытающиеся вернуться в свои дома ночью, систематически пристреливаются. Беженцы, пересекающие реку Иордан днем, арестовываются и отправляются через день-два обратно — на другой берег. Мне приказали сторожить арестованных в импровизированной тюрьме.
В одну из пятничных [24] ночей сентября 1967 года (хорошо помню — это было накануне моего дня рождения [25] ) мы, солдаты, остались без офицеров, уехавших развлекаться в Иерусалим. Пожилой палестинец, задержанный на шоссе с изрядной пачкой долларов в кармане, был отведен в камеру для допросов. Я стоял на улице, часовым, и неожиданно услышал ужасные крики. Я вбежал в здание, залез на подвернувшийся ящик и заглянул в камеру. Через стекло я увидел страшное зрелище. Арестованный сидел, привязанный к стулу, а мои славные товарищи избивали его, нанося удары по всему телу; время от времени они вдобавок втыкали в его руки горящие сигареты. Я с трудом слез с ящика, меня вывернуло наизнанку. Дрожащий и насмерть перепуганный, я вернулся на свой пост. Вскоре от
24
«Пятничная ночь» в еврейской традиции — это ночь с пятницы на субботу, то есть праздничная субботняя ночь, на которую распространяются все субботние законы. — Прим. пер.
25
Ш. Занд родился 10 сентября 1946 года. — Прим. пер.
Не знаю, где было выброшено изуродованное тело старика — там, где «сыны Израиля» пересекли Иордан, направляясь в страну, завещанную им непосредственно богом, или в другом месте. Едва ли там, где святой Иоанн крестил первых «истинных израильтян» — Евангелие указывает, что это происходило существенно севернее Иерихона. В любом случае, я так никогда и не узнал, почему старый палестинец был подвергнут пыткам и замучен до смерти. Ведь в то время еще не начался террор, с которым необходимо бороться «любыми методами», более того, старик даже не пытался оказать сопротивление. Неужели единственной причиной были деньги? Или же поводом к пыткам и банальному убийству стали субботняя скука и отсутствие развлечений в выходной день?
Лишь позднее я осознал, сколь существенным жизненным рубежом оказалось для меня «иерихонское крещение». Я не сумел предотвратить пытки и убийство из-за сильнейшего страха, заставившего меня начисто утратить присутствие духа. Не знаю, сколь эффективным стало бы мое вмешательство, однако то обстоятельство, что я даже не попытался что-либо предпринять, глубоко меня угнетало; я страдал из-за этого в течение многих лет. Вероятно, воспоминание об убийстве живет во мне по сей день — раз я пишу о нем. Эта история заставила меня понять, что чрезмерная власть может породить не только растлевающее зло, что было хорошо известно еще лорду Актону [26] , но и недопустимое ощущение господства над другими людьми, перерождающееся, в конечном счете, в господство над территорией. Я убежден в том, что мои предки, жившие в Восточной Европе в черте оседлости, не смогли бы представить себе, что будут творить их потомки в Святой земле.
26
Джон Актон (John Emerich Edward Dalberg-Acton, 1834–1902) — английский историк и политический деятель, автор афоризма: «Власть портит людей, а абсолютная власть портит их абсолютно». — Прим. пер.
Свой следующий виток резервной службы я снова провел в Иорданской долине, как раз тогда, когда там начали — с энтузиазмом — строить первые поселения Нахала [27] . На второй день службы, ранним туманным утром, с самым восходом солнца, я принял участие в смотре, устроенном генералом Рехавамом Зеэви, известным также под прозвищем Ганди. Зеэви был назначен незадолго до этого начальником Центрального военного округа; к этому моменту он еще не успел получить в подарок от своего друга Моше Даяна живую львицу [28] , ставшую позднее символом военного израильского присутствия на Западном берегу. Представший перед нами генерал, уроженец Палестины [29] , блистал выправкой, которая не посрамила бы генерала Паттона [30] ; по ходу дела он произнес короткую речь. Я не могу через столько лет вспомнить в точности, что он сказал, отчасти оттого, что в это время почти дремал. Однако никогда не забуду момент, когда Зеэви махнул рукой в сторону Иордании, горы которой вздымались к небесам за нашей спиной, и с энтузиазмом призвал нас никогда не забывать: эти горы — тоже часть Эрец Исраэль, Земли Израиля; там, в библейских Гиладе и Башане, жили наши далекие предки.
27
Нахал (аббревиатура слов «Ноар халуци лохем», в переводе с иврита: «Сражающаяся пионерская молодежь») — военная структура, созданная Д. Бен-Гурионом в 1948 году в рамках Цахала — израильской армии. В течение многих лет Нахал совмещал военную службу с поселенческой деятельностью, в основном на границах Израиля. Это совмещение породило немало достижений, в основном поселенческих, и ряд военных провалов. В настоящее время — обычная (хотя и несколько специфическая, оттого что добровольческая) регулярная бригада израильской армии. В частности, в рамках Нахала функционирует довольно странный ультрарелигиозный батальон. — Прим. пер.
28
Речь идет, как ни странно, о совершенно реальной истории. Моше Даян получил в подарок от эфиопского правительства львицу, которую назвал Рути — насколько известно, в честь своей первой жены. Позднее он передал львицу Зеэви, державшему ее в клетке рядом со зданием командования Центрального военного округа, в который с 1967 года входит и «Западный берег» (оккупированные в 1967 году бывшие иорданские территории, в том числе Восточный Иерусалим). Само здание также находится на оккупированной территории. — Прим. пер.
29
В оригинале — цабар (на иврите — сладкий плод кактуса). Так именуются на израильском сленге евреи — уроженцы страны в отличие от евреев-иммигрантов. В те времена число «кактусов» на высоких постах было относительно невелико, отсюда и интерес автора к «коренному» палестинскому происхождению Зеэви, польско-еврейские предки которого жили здесь несколько (некоторые источники утверждают — целых пять) поколений. — Прим. пер.
30
Разумеется, я имею в виду актера Джорджа Кэмпбелла Скотта, сыгравшего Паттона в одноименном фильме («Паттон») 1970 года, а не самого американского генерала.
Некоторые из солдат согласно кивали, другие хихикали; подавляющее большинство думали только о том, как бы побыстрее вернуться в палатки, к прерванному сну. Присяжный шутник сострил, что наш генерал, несомненно, прямой потомок древних евреев, живших к востоку от Иордана три тысячи лет назад. Он предложил почтить нашего обожаемого командира и немедленно выступить в поход за освобождение заречья от оккупирующих его примитивных гоев. Мое чувство юмора было куда слабее. Короткое выступление генерала значительно ускорило формирование скептического отношения к комплексу коллективной памяти, привитому мне школой. Я понимал уже тогда, что в рамках своей библейской, несомненно, безумной логики Зеэви мыслит безошибочно. Герой Пальмаха [31] в прошлом и министр израильского правительства в будущем, он всю свою жизнь последовательно и страстно стремился к расширению границ родины — территориальная страсть горела в его сердце и направляла его действия. Его моральная слепота в отношении тех, кто живет в «наследственной земле предков», и полное безразличие к этим людям оказались заразными и скоро стали отличительной особенностью очень многих израильтян.
31
Пальмах — акроним от плугот-махац (на иврите — «ударные отряды»); речь идет об ударных подразделениях Хаганы, впоследствии — Цахала (Армии обороны Израиля), существовавших с 1941 по 1948 год. Пальмах сыграл выдающуюся роль в Войне за независимость Израиля; он был расформирован в ноябре 1948 года Давидом Бен-Гурионом ввиду своего идеологического характера и «неправильной» партийной ориентации. — Прим. пер.