Кто ответит?
Шрифт:
– Так свою же аппаратуру! Старый компьютер...
– Правильно. Насчет нее состава нет...
– Спешил я, поймите!
– И доспешились.
– Курылев насупился. Помолчал, крутя в пальцах авторучку.
– А гражданин Докукин, между прочим, утверждает, будто на картину вы неоднократно и напряженно заглядывались и купить картину предлагали также неоднократно... Есть свидетели.
– Ну... крепостной художник, помню... Портрет девушки... милое лицо, живые глаза... Да, предлагал... и что же?
– А то, что гражданин Докукин на вас очень серьезную бочку катит, - сообщил Курылев, - полную резко негативных о вас высказываний.
И
– Но я же не брал, клянусь!
– воскликнул Ярославцев с горячностью и замолк, потрясенный нелепостью всего происходящего здесь, унизительностью обстоятельств и неимоверной их глупостью. И еще - невольным смятением своим.
– Ерунда какая-то, - произнес, озлобляясь.
– Хорошенькая ерунда...
– усмехнулся Курылев беззлобно.
– Сейчас задержим вас из-за нее, а после посмотрим, о какой такой ерунде вы речь поведете. На работу сообщим: сидит в клетке по подозрению в...
– Доводы!
– признал Ярославцев.
– Потому давайте думать, согласен. Итак, картину похитили. Полагаю, и в самом деле - с прицелом и с умыслом. Значит, возвратить ее силами вашего отделения будет нелегко, так?
– Интересно излагаете, - с апатичной хитринкой в голосе произнес Курылев.
– С удовольствием послушаю дальше.
– Докукина я знаю довольно поверхностно, - продолжил Ярославцев и замолчал: в памяти всплыла забавная сценка, он и Докукин едут по какому-то пустяковому дельцу на машине Докукина; заворачивают на заправку гостранспорта, и Докукин, прихватив три батона ворованной с мясокомбината колбасы, идет на переговоры с заправщицей, повергая Ярославцева в беспросветную удрученность от своей сопричастности к какому-то жалкому ливерному расхитителю.
– Знаете поверхностно, - напомнил Курылев.
– Да. Но кое-что в характере его для меня очевидно: жаден, расчетлив и, видимо, используя ситуацию, желает из меня что-нибудь да выжать. Так?
– Ну, на такие вопросы мы ответов не даем, - важно отозвался Курылев, выпятив нижнюю губу.
– Но бочка катится, учтите.
– А если так: я ему компенсирую и... с концом дело!
– взвинчиваясь, предложил Ярославцев.
– Не до того мне, чтобы еще в склоку со всякой сволочью лезть... Пусть назначает цену.
– Героически вы!
– одобрил Курылев не без удивления.
– Только... дело-то не с концом! В начале дело, в периоде расследования. И закрыть его могут лишь в следственном отделе района - при отсутствии, дополняю, состава преступления или его события, что решает исключительно прокурор. Дошло?
– Он пристально вгляделся в Ярославцева, как бы постигая сущность собеседника и характер его.
– А может, - произнес полушепотом, опуская глаза, - у вас с Докукиным договоренность имелась о продаже картины, а? Он вам доверял, а потому и ключи у вас были... там замок чистенько вскрыт, н-да. Ну а про договоренность Докукин подзабыл или на всякий случай милицию вызвал, поскольку к вам дозвониться не сумел... А после - все утряслось. Поговорите с Докукиным, авось вспомнит чего... Следователь - женщина благожелательная... В общем, зайдите ко мне сегодня вечерком после разговора с потерпевшим.
С гудевшей от злости и досады головой Ярославцев прямо от отделения позвонил потерпевшему домой. Тот, хорошо, оказался на месте.
– Ты что же творишь, пакостник?
– начал Ярославцев.
– А ты чего творишь?
– донесся грубый ответ.
– Чего по квартирам шастаешь?
– Короче, ищешь крайнего, на милицию не надеешься?
– Почему?
– раздалось в трубке лениво.
– Я заявление подал, пусть разбираются, у них служба такая.
– Но меня-то зачем приплел? Хорошо.
– Ярославцев закусил губу.
– Возможность договориться есть. Сколько ты хочешь за мазню?
– За старинное полотно я хочу десять тысяч долларов США. В рублевом, естественно, эквиваленте, - молвил потерпевший рассудительно и чеканно.
– Подумаю.
Он повесил трубку. А потом словно очнулся. Да о чем он заботится, в конце концов! О сохранении престижа - как бы на работе не прознали, в какое дело ненароком вляпался? Или следствия испугался? Да эти же волнения - из прошлого, из другой, навсегда другой жизни. Да, можно и на своем стоять, можно и договариваться как-то... Опер Курылев и женщина-следователь, которым выгоднее списать дело в архив, конечно же, поймут его, не поверят, что способен на такую дешевку, да оно и видно сразу, вполглаза, и играть не надо в честного и благородного: образ убедителен сам по себе. Остановись в суете, Володя. Прояви хотя бы немного уважения к собственной личности. И договариваться с хищненькой крыской Докукиным, равно как и с милицией, вынужденной охранять интересы потерпевшего, не стоит: когда-то стоило, теперь - нет. Только бы потянуть время. Вообще, конечно, некстати, ох как некстати все!
И еще раз о суете... Куда теперь-то ты собрался, мил человек? В министерство? А зачем? Инерция, да? Общественное ты все же животное, Володя, и, даже когда все законы общества для себя сломал, все-таки пытаешься им следовать, смешной человек. Другой вопрос - неудобно, ждут тебя там.
Он опустил в паз телефонного приемника еще один жетон.
– Привет старина, - произнес механически.
– Как вы там без меня, не скучаете?
– Ты где?
– донеслось с оттенком испуга.
– Пока - на свободе, - сказал Ярославцев грустно.
– Слушай, брось дурака валять! У нас неприятности. Тебя что, вызывали уже?
– О чем ты?
– насторожился Ярославцев.
– Ну, приезжай, не по проводам же...
Разговор в министерстве подтвердил старую истину: беда не приходит одна. Сигналы были тревожны: люди в погонах начали изучать определенное передвижение определенных бюджетных средств, кое-кто из чиновников приземлился на нары следственного изолятора, но самое главное - им, Ярославцевым, интересовались.
Он вышел из министерства и вдруг заметил ту же машину, что стояла в отдалении около милиции - “москвич” с окрашенным черной нитроэмалью бампером. Совпадение?
Сел в “жигули”, тронулся с места. “Москвич” следом не поехал. Наверняка совпадение...
Соберись, подстегнул он себя. Сегодня куча дел: Джимми, Прогонов, Анна; вечером к Курылеву наведаться надо - вот же где споткнуться привелось, расскажи, не поверит никто! Или все закономерно? Если пошел поперек закона, он тебя всюду своим мечом достанет, и коли уж не поразит, то уколет. Может, и так.
И вдруг снизошло дремотное безразличие. Предстоящая кутерьма дел представилась настолько тягостной и безпощадно опустошающей душу, что ввязываться в нее он не мог просто физически. И вместо того чтобы ехать в центр, круто развернулся на сплошной линии, а после, бросая машину из ряда в ряд выверенными, с запасом, маневрами, двинулся в сторону кольцевой автодороги, за город.