Кто поверит эху? - Часть 4
Шрифт:
Когда раздался удар гонга, предвещающего рассвет, Энори велел собираться.
– Далеко?
– В предместье.
– Но меня хватятся. И потом... вы поможете мне вернуться?
– Я всегда тебе помогаю...
Айсу привыкла уже выходить по ночам - но ни разу не покидала самого дома, не видела спящего города. Охранники у ворот скучали, без азарта играли во что-то настольное, устроившись в небольшой беседке. Ее со спутником, как и надеялась, не заметили. Дверь калитки легко отошла, пуста была улица. Сам город уже просыпался понемногу, и светлело: марево облаков затянуло небо, но лежащий повсюду снежок помогал одолеть темноту.
Недалеко от ворот сонный человек держал за узду такую же сонную лошадь. Поедем верхом, поняла Айсу. Она побаивалась лошадей, в седле не сидела ни разу. Когда очутилась в нем, ощутила, как дышит большое животное, чуть подрагивают бока; согнулась, вцепилась в седло. Когда Энори оказался позади девушки, стало легче - он-то сумеет совладать с конем. Копыта негромко постукивали, снег приглушал звуки - никто из дома не проявил интереса к всадникам, проехавшим мимо ограды.
Из города их выпустили свободно - ворота уже открылись, в город шли пока еще редкие путники, рабочие и торговцы-крестьяне с небольшими тележками, из города выезжали всадники-вестники с письмами, а также паломники выходили, направляясь в Храмовую Лощину.
Айсу ни разу не была за стеной, она и город-то знала плохо, хоть родилась не в господском доме. Не очень удобно было сидеть, но любопытство все пересиливало, пока что готова была ехать хоть круглые сутки без остановок.
– Около часа, - голос над ухом разбил ее мысли, как рыбка разбивает водную гладь, выпрыгивая наверх.
В маленьком уединенном домике недалеко от обочины их встретила древняя с виду, полуслепая служанка с добрым лицом.
– Больше ты не нужна, - сказал ей Энори.
– Выходи к дороге, скоро тебя подберут, - вложил ей в руку холщовый мешочек: не то деньги там были, не то еще что.
– Спасибо, добрый молодой господин, - прошелестела старуха, ковыляя, перебралась через порог, черным пятном заколыхалась на снежной дорожке.
Айсу ощутила взгляд, направленный в спину, испуганно обернулась. Две девочки лет восьми стояли в дверях ближней комнаты, одинаковые, как половинки одной сливы, ухоженные, гладкие - балованные дочки. Держались за руки. Заулыбались, глядя поверх ее плеча; Айсу на миг подумала, что пришел кто-то, или та старая служанка - похоже, нянька - вернулась. Но нет, смотрели близняшки на ее спутника. А у него лицо было странным, так раздумывают, шагнуть ли на тонкий лед, или обойти лучше. Поманил девочек за собой - те охотно пошли, скрылся в глубине дома, дав Айсу знак ожидать.
Надо же, подумала юная служанка. Видно, и впрямь он умеет с детьми... ведь маленький господин Тайрену был привязан к нему.
Он вернулся один. Девушка рада была бы подслушать - частенько занималась этим в доме, но с ним... нет уж, себе дороже.
Но спросила, когда вернулся:
– Что вы хотите делать?
– Ты, может быть, слышала сказки о том, как тори-ай, чтобы уничтожить, вселяют в какое-нибудь животное. Для обряда нужно дитя, только оно может позвать так, что нежить откликнется. Душа на душу - такой обмен я хочу провести. Ведь собака или иной зверь хороши тогда, когда хочешь избавиться от тори-ай... я же создам себе помощника.
– Помощника?
– Острозубая нежить куда опасней сабли или стрелы.
– Вам для этого нужны девочки госпожи Истэ?
– с опаской спросила Айсу.
– Да.
– Обе?
– Хватило бы и одной, но...
– Айсу почудилось сомнение в его голосе, а Энори уже заключил: - Пусть будут обе.
– А в сказке...
– девушка поколебалась, но спросила все-таки: - Я слышала разное. В некоторых дитя остается в живых, но во многих...
– Тебя это не должно волновать.
Прибавил задумчиво:
– Пока я не увидел близнецов, я как-то не думал... Это ведь не просто два ребенка, их связь куда теснее, они почти одно целое. Да, я мог бы найти таких же и здесь, теперь и искать не надо.
– А в чем моя роль?
– Ты поможешь мне. В конце концов, их двое, с двумя испуганными детьми может быть очень непросто.
Заметив, видно, что Айсу жаждет продолжения, улыбнулся краешком рта, совсем не так искренне, как обычно:
– Пожелай мне удачи, что ли.
Он велел Айсу зажечь огонь в очаге, и, когда оранжевые язычки заметались, охватили поленья, поднес руку к ним. Айсу ойкнула, чуть не ухватила его за рукав. А он, похоже, забыл про всех них, и про то, что затеял - улыбался пламени. Девушка ощутила что-то вроде гордости, глядя на Энори. Да, он вызывает страх, но... он с ней. Говорит откровенно, делится планами, просит помощи. И он красивый, как снежные духи. Только те боятся огня...
Закрыл ставни единственного окна, опустил занавеску - темно было бы, если б не пламя.
– Что это?
– Айсу, осмелев, достала из сумки легкий сверток. В нем что-то сухо хрустнуло, похоже на листья.
– Кое-какие травы. Непросто оказалось достать, - в голосе появилась самая капелька яда: - В моем цветнике было лучшее, еще б его не сожгли. Хорошо хоть книга нашлась, по которой стало возможно отыскать замену.
Уже привел девочек, о чем-то шепотом говорил с ними, держа каждую за руку. Они не казались испуганными, плохо понимали, что происходит - верно, дал им некое зелье.
– Что велите мне делать?
– Там, в сумке, найдешь амулет-коори, обмотай девочкам запястья шнурком, чтоб был на обеих и не свалился.
Исполнила; Энори задумчиво оглядел девушку, сказал сесть в угол и помалкивать. Озадаченная, немного разочарованная, она отошла. А Энори бросил сухие листья в очаг, те вспыхнули оранжево-синим. Терпкий дым поднялся неприятным бесформенным облачком, пополз по углом. Девочки, которых позвал, зажгли свечи от очага, по одной на каждую. А угли... погасли. Будто ледяной ветер дунул на них.
Девушка думала, Энори сам начнет что-то делать и говорить, но он только тихо - разобрать не могла - подсказывал девочкам, и они ломкими, звонкими голосками произносили слова. Этого языка - нет, наречия - Айсу не знала; угадывались знакомые контуры слов, смутно, как наощупь находишь вещи в знакомом доме.
Ей стало тяжко, потолок давил на темя и плечи, пригибал к земле. С усилием подняла голову - нет, не настолько он низкий. Но как тяжело... темно. А вокруг костра ткется из воздуха, вьется молочно-белое, видимое скорее кожей, чем зрением.