Кто проспал начало войны?
Шрифт:
События развернулись молниеносно. Наши части подвергались непрерывным атакам крупных авиационных и танковых соединений противника. С теми силами, которые я имел, я не мог обеспечить отпор противнику. Причинами поражения моих частей я считаю огромное превосходство противника в авиации и танках.
Председательствующий оглашает выдержки из показаний подсудимого Павлова, данных им на предварительном следствии (лд. 30, том 1), о том, что Коробковым была потеряна связь с 49-й и 75-й стрелковыми дивизиями (лд. 33), о том, что в 4-й [армии] чувствовалась полная растерянность командования, которое
Подсудимый. Показания Павлова я категорически отрицаю. Как может он утверждать это, если он в течение 10 дней не был у меня на командном пункте. У меня была связь со всеми частями, за исключением 4б-й стрелковой дивизии, которая подчинялась мехкорпусу.
На предварительном следствии меня обвиняли в трусости. Это неверно. Я день и ночь был на своем посту. Все время был на фронте и лично руководил частями. Наоборот, меня все время обвиняло 3-е Управление («особый отдел» — К. О.) в том, что штаб армии был очень близок к фронту.
Председательствующий. Подсудимый Павлов на предварительном следствии дал о вас такие показания:
«Предательской деятельностью считаю действия начальника штаба Сандалова и командующего 4-й армией Коробкова. На их участке совершила прорыв и дошла до Рогачева основная мех-группа противника и в таких быстрых темпах только потому, что командование не выполнило моих приказов о заблаговременном выводе частей из Бресте?’ (л. д 62, том 1).
Подсудимый. Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел.
Подсудимый Павлов. В июне месяце по моему приказу был направлен командир 28-го стрелкового корпуса Попов с заданием к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста в лагеря.
Подсудимый Коробков. Я об этом не знал. Значит, Попова надо привлекать куголовной ответственности за то, что он не выполнил приказа командующего.
Больше судебное следствие подсудимые ничем не дополнили, и оно было объявлено законченным.
Предоставлено последнее слово подсудимым, которые сказали:
1. Подсудимый Павлов. Я прошу исключить из моих показаний вражескую деятельность, так как таковой я не занимался. Причиной поражения частей Западного фронта являлось то, что записано в моих показаниях от 7 июля 1941 г., и то, что стрелковые дивизии в настоящее время являются недостаточными в борьбе с крупными танковыми частями противника. Количество пехотных дивизий не обеспечит победы над врагом. Надо немедленно организовывать новые противотанковые дивизии с новой материальной частью, которые и обеспечат победу.
Коробков удара трех механизированных дивизий противника выдержать не мог, так как ему было нечем бороться с ними.
Я не смог правильно организовать управление войсками за отсутствием достаточной связи. Я должен был потребовать радистов из Москвы, но этого не сделал.
В отношении укрепленных районов. Я организовал все зависящее от меня. Но должен сказать, что выполнение мероприятий правительства было замедленно.
Я прошу доложить нашему правительству, что в Западном особом фронте измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением. Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период военных действий,
2. Подсудимый Климовских. Участником антисоветской заговорщической организации я не был. Меня оговорили Симонов и Батенин. Их показания разбирались Центральным комитетом, и если бы они были правдоподобны, меня никогда не направили бы на должность начальника штаба.
Я признаю себя виновным в ошибках, которые были мною допущены в своей служебной деятельности как до войны, так и во время войны, но прошу учесть, что эти ошибки в работемною были допущены без всякого злого умысла.
Я прошу доложить высшему командованию Красной Армии о том, чтобы во время военных действий высший командный состав находился при войсках и на месте исправлял те или иные ошибки.
Я прошу дать мне возможность искупить свою вину перед Родиной, и я все силы отдам на благо Родины.
3. Подсудимый Григорьев. Работа связи находилась в очень тяжелых условиях, ибо враг нанес решительный удар и нарушил как телеграфную, так и телефонную связь.
Я никогда не был преступником перед Советским Союзом. Я честно старался исполнять свой долг, но не мог его выполнить, ибо в моем распоряжении не было частей. Части не были своевременно отмобилизованы, не были своевременно отмобилизованы войска связи Генштаба. Если только мне будет дана возможность, я готов работать в любой должности на благо Родины.
4. Подсудимый Коробков. 4-я армия по сути не являлась армией, так как она состояла из 4 дивизий и вновь сформированного корпуса. Мои дивизии были растянуты на расстояние 50 км. Сдержать наступление 3 мехдивизий противника я не мог, так как мои силы были незначительными и пополнение ко мне не поступало.
Первые два дня начала военных действий моим частям двигаться нельзя было из-за огромного количества самолетов противника. Буквально каждая наша автомашина расстреливалась противником. Силы были неравные. Враг превосходил нас во всех отношениях.
Ошибки вмоейработе были, ия прошу датьмне возможность искупить свои ошибки.
Суд удалился на совещание, по возвращении с которого председательствующий вЗч. 20 мин. огласил приговор и разъяснил осужденным их право ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о помиловании.
В З ч. 25 мин. председательствующий объявил судебное заседание закрытым.
Председательствующий — армвоенюрист В. Ульрих.
Секретарь — военный юрист [А.] Мазур».
(ЦА ФСБ России)
«№ 6. Приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР
Москва.
22 июля 1941 г.
Совершенно секретно
Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: председательствующего — армвоенюриста В.В. Ульриха, членов — диввоенюристов А.М. Орлова и Д.Я. Кандыбина, при секретаре — Военном юристе А. С. Мазуре в закрытом судебном заседании в г. Москве 22 июля 1941 г. рассмотрела дело по обвинению: