Кто видел в море корабли …
Шрифт:
Таким образом, мы и проводили время на «биче», потихоньку сатанея от тупого и осточертевшего ожидания изменений в нашей жизни. И эти изменения, в конце концов, настали! Полярный круг, за которым мы все теперь находились, стал той самой незримой границей в нашей судьбе, которая отделила нашу прошлую, «сухопутную» жизнь от настоящей, «морской».
Часть первая.
«Адмирал Ушаков»
Когда мы уже перестали считать однообразные дни нашего «бичевания», устав задавать один и тот же вопрос начальнику радиослужбы пароходства: «Когда?», корабли стали приходить в Мурманск. «Счастливчик», чьё судно швартовалось у причала Мурманского торгового порта, переселялся из ДМО (дома междурейсового отдыха) на свой пароход и наша компания «бичей» стремительно редела.
За пару недель почти все наши ребята ушли в море. Остались только я и Андрей Семёнов, мой однокашник из второй группы. Поскольку всё это время я занимался в радиослужбе привычным для меня делом оформления различных стендов и наглядных пособий (опять пригодился мне училищный опыт создания стенгазет), руководство, в качестве поощрения, направило меня на новый, недавно построенный на немецких судостроительных верфях в Варнемюнде, теплоход ледового класса «Адмирал Ушаков». Что ни говори, а название моего первого парохода было выдающимся! Точного времени захода судна в порт я не знал. Об этом надо было узнавать у диспетчера порта. А тот, в свою очередь, мог сообщить о местонахождении судна только после постановки его к причалу.
А так как рабочий день в радиослужбе заканчивался в 17.00 (поскольку это была пятница), начальство сказало мне, что сегодня (в крайнем случае, завтра) мой пароход уже будет в порту. Большого желания контролировать приход моего первого судна в порту на морозе у меня не было. Поэтому с чистой совестью я ночевал в ДМО на своей коечке, намереваясь завтра выяснить, где будет находиться моё судно. Утром я был разбужен двумя весёлыми мужичками в заиндевевших куртках «Аляска» (мечтой всех мореманов в то время) и меховых шапках с опущенными ушами. Они лихо ворвались в нашу комнату, неся с собой холод заполярной стужи и ощущение больших перемен в моей будущей жизни. Выяснив, кто из нас двоих (в комнате на тот момент проживали только мы с Андреем), имеет фамилию Осипов, они ласково вынули меня из тёплой постели и пожурили за то, что я с утра должен быть уже на рабочем месте, т.е. на борту т/х «Адмирал Ушаков», который поздно вечером пришвартовался к причалу Мурманского морского порта. И что они представляют собой всю радиослужбу «Ушакова», в лице начальника радиостанции и, собственно, радиста, которого я и должен был заменить на время его очередного отпуска. Поскольку на судах выходных дней не бывает по определению, то сегодняшний день является моим первым рабочим днём, не смотря на то, что сегодня суббота. Так что, через час мне надлежит быть на борту т/х «Адмирал Ушаков» и принимать дела, поскольку через два дня судно уходит в море, а штатный радист обязательно должен сегодня улететь из Мурманска к месту проведения своего долгожданного законного отпуска. Поставив передо мной текущую задачу, они растворились в сумерках субботнего утра полярной ночи, сказав на прощание, что «время пошло!»
Впереди собственного визга я метался по комнате ДМО, собираясь на свою первую самостоятельную работу. Андрюха Семёнов, нежась под одеялом, лениво уточнил у меня на каком причале пришвартовано моё судно и, пожелав удачи, перевернулся на другой бок, досматривать в свой законный субботний выходной день, свой сладкий сон, так некстати прерванный моими коллегами (его судно должно было прибыть в порт только на следующей неделе).
Теплоход был огромным! Высокий чёрный борт в разводах изморози возвышался надо мной, как непреступная стена. Белые буквы названия проглядывались сквозь пушистый иней на скошенном назад, как у ледокола, носу. «Адмирал Ушаков» – прочёл я и подумал – ну вот, наконец-то добрался!» Четырёхпалубная надстройка белела на корме судна. От неё на заснеженный причал спускался металлический трап. Что бы добраться до надстройки, мне требовалось пройти вдоль борта около ста сорока метров (общая длина судна 162 метра), миновать шесть грузовых трюмов и подняться на высоту около тринадцати метров над уровнем моря. Т/х (теплоход) «Адмирал Ушаков» был балкером (грузовым судном для навалочных грузов) водоизмещением 23 278 тонн с ледовой категорией УЛ 1 для работы при температурах до -40 градусов. Он был способен загрузить на борт 19 500 тонн руды (или других навалочных грузов) и перевезти груз на расстояние 11 000 морских миль, которое он мог пройти автономно за 50 суток непрерывного плавания с максимальной скоростью 15,2 узла. Экипаж, в который мне предстояло влиться, имел численность 36 человек.
Ну, что же, совсем неплохо было для меня начать трудовую деятельности на судне, имеющем ширину почти 23 метра и длину более полутора футбольных полей! На плавательной практики во время обучения в мореходке, мне приходилось ходить на судах водоизмещением около четырех- и пяти с половиной тысяч тонн, а здесь – в пять раз больше! Фантастика!
Начальник радиостанции был москвичом. Он ввёл меня в курс всех текущих дел, ознакомил с радиоаппаратурой и проверил мою работу на электронном ключе. Выяснилось, что работаю я неправильно, так как правой рукой выдаю тире и точки при настройке манипулятора для работы левой рукой. Финиш! Приплыли! Как работать-то я собираюсь?
– Ладно, давай, попробуй без электроники, как на обычной «пиле».
В этот раз у меня получилось довольно сносно.
– Ну, ничего, пойдёт для начала! – констатировал ШРМ (служебное обозначение должности начальника судовой радиостанции при радиообмене в эфире).
– Теперь давай проверим, как ты на машинку принимаешь! – и сам сел за электронный ключ.
Я напечатал всё, что он передавал со скоростью 120 знаков в минуту. Начальник довольно ухмыльнулся, прочитав написанное мною, и, сказав, что мне надо будет научиться правильно работать на электронном ключе, дал «добро» на мою дальнейшую деятельность в качестве второго радиооператора. Первый «зачёт» был мною сдан! Ура!
После обеда ко мне пришёл Андрей Семёнов. Я гордо показывал ему «свой» пароход, а Андрюха восторгался и говорил, что ему здесь нравится! Ему тоже предстояло «сесть» на однотипный с «Адмиралом Ушаковым» «полководец» (так в пароходстве называли эту серию судов, куда входили теплоходы с названиями «Дмитрий Донской», «Пётр Великий», «Михаил Кутузов» и др.) Так что, Андрей уже примерялся к своей будущей работе. Мы поздравили друг друга с хорошим началом нашей самостоятельной трудовой деятельности и скоро расстались, что бы увидеться вновь совсем не скоро. Мы стали теми, кем хотели стать. Мы стали моряками. И впереди у нас начиналась настоящая морская жизнь.
Мой первый рейс на т/х «Адмирал Ушаков» был заграничным. Мы шли в Гамбург, чтобы загрузиться металлическими трубами большого диаметра и перевезти их в Ленинград. Это было для меня подарком судьбы! Ведь в Ленинграде меня ждала Иринка! Я был счастлив и мысленно торопил время, желая приблизить долгожданный миг нашей встречи. Наш путь проходил вдоль берегов Норвегии, затем через Северное море к реке Эльба, а по ней далее до вольного города Гамбурга. Здесь нас загрузили трубами, которые были нужны для осуществления грандиозного международного проекта по поставке Сибирского природного газа в Европу. Сделка века имела название «Газ – трубы». Она заключалась в том, что Советский Союз будет поставлять природный газ в Европу за то, что Европа предоставит в качестве оплаты трубы большого диаметра для прокладки газопровода. Таким образом, получалось, что мы поставляем газ не за деньги, а бесплатно. По трубам, которые предоставлены нам Европой для его транспортировки. Это выглядело так, что Европа нашими руками прокладывает трубопровод для бесплатного для себя газа! Получается, у нас своих труб не было? Страна, запускающая космические корабли, не была способна выпускать трубы большого диаметра? Возможно, с течением времени, после постройки газопровода условия продажи газа подлежали изменениям, но на тот период мы должны были поставлять газ за возможность его транспортировки. Фантастика! Это, как если бы вам предложили обменять вашу конфетку на фантик, в который она будет завёрнута! Но, как говориться, не нам попов судить – на то есть черти!
Проект «Газ – трубы» был одобрен на самом высоком уровне. Бесконечные вереницы судов загружались трубами в Европе и везли их к берегам Отчизны, выполняя решения очередного Съезда КПСС. Труб нужно было много. Суда нашего типа идеально подходили для таких перевозок. Мы заполняли трубами большого диаметра все трюма и грузили их на верхнюю палубу, почти вровень с высотой разделяющих трюма секций. Занимая огромный объём грузового пространства судна, трубы почти не изменяли его осадки. Поэтому наши суда на 13 метров возвышались над уровнем моря и напоминали огромные плавучие склады металлических труб. Парусность у загруженных судов была огромной. Северное и Норвежское моря в зимний период ужасно беспокойны. Штормовая обстановка – тяжёлая, и риск потери части груза для наших судов был весьма велик. Имели место случаи, когда при серьёзном волнении моря крепёжные тросы не выдерживали нагрузки и обрывались. Тогда освободившийся от крепежа палубный груз с ужасным грохотом соскальзывал в море и исчезал в пучине, отдаляя срок появления у европейских потребителей нашего «голубого топлива». Это нарушало оговоренные объёмы поставок, а значит, и сроки выполнения контрактов и из-за немотивированных потерь и вызывало досаду у всех участников сделки. Поэтому «на самом верху» было принято решение транспортировать трубы через Балтику в Ленинград, а затем по железной дороге доставлять их в Сибирь. Таким образом, мы становились на линию Гамбург – Ленинград на довольно длительный срок. Это было для нас с Иринкой подарком Судьбы!