Кто видел в море корабли …
Шрифт:
Совершив пару рейсов из Гамбурга в Ленинград и обратно, я понял, что тянуть время дальше, в отношении нашей предстоящей свадьбы с Ириной, нет смысла. Мы давно решили законным образом скрепить наши отношения, и сейчас для этого выдавалось самое благоприятное время. Начальник радиостанции сам предложил подменить меня на две недели (приблизительно столько времени занимал рейс до Гамбурга и обратно). В сложившихся условиях можно было обойтись и одним радиооператором на судне, который мог обеспечить радиообмен судна с берегом в режиме несения вахты одним радиоспециалистом. Капитан судна, после согласования с пароходством, дал «добро» на предоставление мне двух недель выходных авансом, с последующей отработкой. Всё складывалось вполне удачно! Единственной проблемой оставалось доставка в Ленинград моего гражданского паспорта, который находился в Мурманском пароходстве. По закону наш с Иринкой брак мог быть зарегистрирован вне общей очереди, по моему паспорту моряка, без двухмесячного срока ожидания после подачи заявления. Но штамп о заключении
Торжественная регистрация нашего брака состоялась 23 апреля 1982 года во Дворце бракосочетаний №1 на Английской набережной. Нашими свидетелями на свадьбе были подруга Ирины (её однокашница по фармацевтическому колледжу) Татьяна и её будущий жених Геннадий, курсант выпускного курса Военно-Морского Училища им. Дзержинского. Мы давно уже были знакомы друг с другом, и они с радостью согласились на участие в нашем торжественном событии. Ирина была прекрасна в белом платье и великолепной фате невесты. Мой костюм дождался своего часа быть использованным по своему прямому назначению – стать костюмом жениха. Когда мы вышли из квартиры на улицу, где нас ожидало свадебное такси с кольцами на краше, нас тут же обступили дети, игравшие рядом на детской площадке. Они заворожённо глядели на Ирину, как на Царевну-Лебедя из Сказки А.С. Пушкина. Невеста была просто чудо, как хороша! И, когда во Дворце бракосочетаний, под звуки свадебного марша Мендельсона мы надели на руки друг другу обручальные кольца, то для нас с Ириной сказка стала былью! Гостей на нашей свадьбе было не много: соседка по коммунальной квартире, да бывшая хозяйка Ирины, Полина Васильевна, у которой Ира жила в комнате во время учёбы в фармацевтическом колледже, ставшая для нас старшим товарищем и другом. Наши свидетели подготовили для нас много различных шуточных поздравлений и конкурсов. Свадьба получилась скромной, но весёлой. А самое главное – счастливой! К тому времени родители Ирины помогли обставить её комнату мебелью, и теперь в ней было всё необходимое для нашей дальнейшей семейной жизни. Так родилась наша семья, чему мы были очень рады.
Наш «медовый месяц» обещал быть, поначалу, коротким. Через неделю после нашей свадьбы «Адмирал Ушаков» должен был прибыть в Ленинград, и мне предстояло уйти на нём в очередной рейс. За несколько дней до прихода судна в порт мне пришла телеграмма от начальника радиостанции, что получено рейсовое задание: после выгрузки труб в Ленинграде следовать в Ригу под загрузку попутным грузом в Гамбург. Это означало, что рейс в Ригу будет каботажным. А с согласия капитана, членам экипажа судна разрешается брать с собой в каботажный рейс близкого родственника. Я рассказал Ире о перспективе нашего свадебного путешествия на теплоходе до Риги. Она встретила моё предложение с восторгом! Оставалось только получить разрешение капитана, чтобы мне взять с собой в рейс жену, а Иринке договориться на работе о предоставлении ей очередного двухнедельного отпуска. Но первым делом, мне нужно было попасть на борт «Адмирала Ушакова». А это, как оказалось в дальнейшем, стало не таким уж и лёгким делом.
Узнав по телефону у диспетчера порта, на каком причале и в какое время будет швартоваться «Ушаков», я стал собирать свой чемодан «мечта оккупанта». Потом простился с женой, надеясь увидеться с ней на следующий день, и в наступивших весенних сумерках отправился в порт, чтобы по старой флотской традиции подняться на борт своего судна сразу же после его швартовки к причалу. Но когда я добрёл, наконец-то, до того места, где должен был находиться «мой пароход», причал был пуст! «Да, – подумалось мне, – недаром гласит старинная флотская поговорка: там, где начинается флот, там кончается порядок!» Опять видно диспетчер что-нибудь напутал: то ли время, то ли причал … Стоять на пустой причальной стенке с чемоданом и ждать неизвестно чего, было глупо. Поэтому я, заприметив на соседнем причале знакомые очертания пришвартованного судна с включенными стояночными огнями, обрадовался, что диспетчер, вероятно, назвал мне не тот причал, а мой пароход стоит правее, в паре сотен метров от этого места. Когда только он успел пришвартоваться так быстро? Волоча бьющий меня по ногам чемодан, я, наконец, приблизился к корме впередистоящего судна на расстояние, с которого уже мог прочитать белеющие в ночи буквы названия: «Александр Суворов» и порт приписки – Мурманск.
«Здравствуйте, приехали!» – недобро поздравил я себя. После чего, кряхтя и чертыхаясь, я поднялся по спущенному трапу на высокий борт однотипного с нашим судна. Вахтенный матрос ответил на моё приветствие «широкоплечей улыбкой». На мой дальнейший вопрос об «Адмирале Ушакове» он ответил, что моё судно в настоящий момент сидит на мели посреди Ленинградского порта, и, скорее всего до утра, будет там находиться. Вахтенный помощник, подошедший посмотреть, кого это принесли к ним черти посреди ночи, подтвердил эту информацию. Мне ничего не оставалось делать, как только попрощаться с коллегами по пароходству и покинуть территорию порта.
Последний трамвай довёз меня до Балтийского вокзала, недалеко от которого жила с семьёй моя дорогая тётушка. Она всегда выручала меня в трудную минуту, когда я ещё учился в мореходке, да и потом, во время всей моей дальнейшей самостоятельной трудовой жизни. Около часа ночи, когда метро уже закрылось, я звонил в дверной звонок тетушкиной коммунальной квартиры. Моя тётя удивилась моему неожиданному ночному визиту, но всё равно была мне рада. Через полчаса я уже спал на кровати вместе с моим дядей, который так и не проснулся. А утром он был весьма удивлён, увидев рядом с собой вместо родной жены, своего племянника! Все стали собираться на работу. Попив чайку на завтрак, поблагодарив родственников за оказанное ими гостеприимство, я отправился в порт. «Ушакова» уже швартовали к причалу. Видимых повреждений на корпусе я не заметил. Потом ребята рассказали мне, что в порт их заводил местный лоцман, и как ему удалось посадить наше судно на мель посреди хорошо известной ему акватории, осталось для них загадкой! Нам предстояла выгрузка привезённых труб большого диаметра, и осмотр подводной части судна на предмет выявления повреждений. Это заняло несколько дней стоянки судна в Ленинграде. За это время я получил разрешение от капитана «Ушакова» на то, что бы Иринка отправилась в рейс до Риги вместе со мной. Всё складывалось прекрасно! Администрация аптеки предоставила Ире отпуск без каких-либо сложностей, и наш «медовый месяц» продолжился на борту «Адмирала Ушакова».
Из Ленинграда мы уходили в праздник, девятого мая, в День Победы! Все свободные от вахты члены экипажа и члены их семей поднялись на верхний мостик нашего судна, откуда открывался великолепный вид на вечерний Ленинград. Приближалась пора Белых ночей, и заходящее солнце золотило купол Исаакиевского собора, шпили Петропавловской крепости и Адмиралтейства. Было тихо и безветренно. Когда мы прошли Морской канал и вышли в акваторию Невской губы, над городом расцвели вспышки праздничного салюта! Замечательное и захватывающее зрелище! Мы кричали «Ура!» каждому новому залпу, а душа была переполнена восторгом от того, что можно радоваться празднику и предстоящему морскому путешествию вместе с дорогим и близким тебе человеком. Это было прекрасно, и мы были счастливы!
Наш переход в Ригу не занял много времени. Но каждая минута, проведённая нами вместе, была для меня и Ирины очень дорога и чудесна! Начальник радиостанции, жена к которому так и не приехала, увидев мою Иринку, мысленно позавидовал моему счастью и стал придумывать для меня массу неотложных дел, которые нужно было обязательно выполнить. Ребята говорили мне, что за весь предыдущий рейс они видели начальника только на вахте в радиорубке. Ничем другим он не занимался, очевидно, решив, что все остальные работы надлежит выполнять второму радисту, то есть мне, когда я вернусь на судно после предоставленного мне краткосрочного отпуска. Поэтому я пропадал: то на вахте в радиорубке, то в аккумуляторной, то на верхнем мостике. Иринке тоскливо было сидеть в каюте одной и бесконечно слушать на магнитофоне записи Владимира Высоцкого и Марины Влади. Поэтому она ловила момент, когда никого рядом со мной не было, и тихонько сидела рядом, наблюдая, как я чиню какую-нибудь «радиохреновину» или крашу какой-нибудь кожух, в котором эта хреновина находилась. Мы разговаривали обо всём, что нам было интересно, а главное, о нашей будущей счастливой семейной жизни. Когда вечером в столовой команды показывали очередной фильм, и мы с Иринкой пришли на киносеанс, то были восторженно встречены всеми рядовыми членами команды «Ушакова». Один из мотористов, прищурив глаза и проводив мою жену оценивающим взглядом моряка, тихо произнёс как бы про себя: «Ах, какая женщина!». А жена капитана, поняв, что этот комплимент адресован не ей, надула губы и отвернулась от нас. Второй помощник капитана, жена которого привозила мне из Мурманска гражданский паспорт, сокрушался, что мы немного поспешили отпраздновать нашу свадьбу, а то можно бы было сделать её комсомольско-молодёжной, и весь экипаж «Ушакова» мог бы на ней славно погулять. В общем, мой выбор в отношении жены был одобрен всеми членами экипажа, а мнение их родственников нас мало интересовало.
Ира взяла с собой в поездку только самые необходимые вещи, поэтому её гардероб не отличался особым разнообразием нарядов. Обычно она была одета в великолепное шёлковое платье жёлтого солнечного цвета, сшитое в Японии, которое ей подарила её тетя с Камчатки. Или же в простую юбку с нарядной блузкой. Вот и весь ассортимент. Жена капитана начала негласную войну мод, одевая каждый день новую блузку к своей неизменной любимой юбке. Но, даже этот калейдоскоп заграничных шмоток не давал ей преимущества перед природной красотой молодости и свежести моей очаровательной жены. Экипаж тихонько посмеивался над этими женскими баталиями и продолжал заниматься своим делом.
Когда мы прибыли на рейд Рижского морского порта, нас ожидал ещё один неожиданный сюрприз. Причалы порта были заняты, и нам надлежало стоять на рейде в ожидании разрешения захода в порт для загрузки. Перспектива побыть вместе ещё неделю или даже больше того, была для нас с Иринкой весьма приятной. Поскольку в республиках Прибалтики соблюдается обычай всё делать не спеша, то мы с радостью покорились судьбе и наслаждались неторопливым течением времени в обществе друг друга. Работы в радиорубке было немного, так как мы не могли на ближнем рейде осуществлять передачу по радио и получали корреспонденцию от пароходства только в режиме приёма. Для отправки нашей корреспонденции в адрес пароходства следовало все радиограммы печатать на бланках и приносить их в береговой центр связи Латвийского пароходства. Где потом сдавать их диспетчеру для дальнейшей отправки по береговым линиям связи. Мы с начальником радиостанции, попеременно меняясь между собой, официально раз в день в рабочее время отправлялись рейдовым катером на берег для передачи корреспонденции диспетчеру радиоцентра. Время возврата на судно не оговаривалось, поэтому рабочее время плавно переходило во время отдыха. Конечно же, в таких поездках меня всегда сопровождала Ирина. Быстро покончив с выполнением моих служебных обязанностей, мы погружались в волшебную атмосферу Латвийской столицы, бродя по лабиринтам запутанных старинных улочек и наслаждаясь видами новостроек, гармонично вписанных в общую картину города. Возвращались мы на последнем катере, чтобы побольше увидеть и запомнить что-то новое и интересное. Наш путь из порта и в порт пролегал всегда по одним и тем же улицам, и мы, проходя через цветочный рынок, всегда радовались обилию и разнообразию продаваемой там флоры. А в нашей каюте появлялся каждый день небольшой букетик цветов, подаренных мною Иринке.