Кто взял фальшивую ноту?
Шрифт:
Но мы не трогались с места. Мы словно приросли к полу. Геннадий Максимилианович неожиданно улыбнулся.
— А на чем бы вы, интересно, хотели играть? — спросил он.
Мы не успели ответить. В кабинет вошла какая-то учительница. По всему было видно, что она здорово сердита.
— Вы представляете, Геннадий Максимилианович, — сказала она возмущенным голосом, — в коридоре ободран стенд. Такого у нас раньше не было!..
Васька глотнул слюну и тихо сказал мне на ухо:
— Пойдем, что ли?
—
Успокоив учительницу, Геннадий Максимилианович сказал ей, что попозже во всем разберется, и вновь обратился к нам:
— Так на чем же вы собираетесь играть?
Я решил, что он хочет узнать, есть ли у нас инструменты.
— Вы не беспокойтесь. У нас все есть…
— Честное пионерское, — вставил Васька. — Все инструменты там, в вестибюле…
— Только Таня на тромбоне отказалась играть, — сказал я.
— Ну, если дело только за тромбоном, — посмеиваясь, сказал Геннадий Максимилианович. — Словом, отправляйтесь в вестибюль и ждите меня там…
Выйдя из кабинета, я посмотрел на Ваську:
— А ну-ка?
Васька без звука протянул мне рисунок бабы-яги.
Исцарапав себе пальцы и ободрав ногти, я с трудом вытащил четыре гвоздика и вернул рисунок на стенд.
Тут в коридоре появился какой-то ученик. Эдакая здоровая дылда. Он набросился на меня:
— Ты чего стенд портишь?
— Не порчу, а восстанавливаю!
— Вижу, как восстанавливаешь! Весь рисунок измял!
Я повернулся к Ваське, а его и след простыл.
Вот так всегда — за все я в ответе!
ГРИШИНА ИНТЕРМЕДИЯ
Прибежал я в вестибюль и только начал было ругать Ваську за бабу-ягу, вижу, идет Геннадий Максимилианович.
— Свои музыкальные инструменты оставьте здесь, — сказал он. — А сами идите за мной.
Он привел нас в зал, в тот самый, куда вчера влетел Женькин мяч. К разбитому окну был приставлен огромный лист фанеры. Я поскорее снял очки. Так все-таки спокойнее — вдруг Геннадий Максимилианович узнает меня и начнет расспрашивать про Женьку?
Но он даже не посмотрел в мою сторону.
Мы уселись на стулья, стоявшие вдоль стены, и, с любопытством озираясь, стали ждать, что будет дальше.
А дальше было вот что.
В зал вошли два учителя — старичок, у которого на кончике носа чудом держались очки с разными стеклами, молодая учительница, которая сообщила Геннадию Максимилиановичу о бабе-яге, и завуч школы Татьяна Васильевна.
Все поднялись на сцену и, с интересом поглядывая на нас, стали тихо переговариваться.
Толстый Васька был награжден добродушными улыбками. Он сидел рядом с Гришей и, не отрываясь, смотрел на свои ботинки.
Сережа судорожно отдирал от воротничка пышный черный бант.
Все мы, как говорится, были не в своей тарелке, и лишь Гриша не терял ни спокойствия, ни присутствия духа.
— Мы хотим познакомиться с вашими музыкальными способностями, — сказал Геннадий Максимилианович. — С кого начнем?
Гриша вскочил с места:
— С меня. Я самый маленький!
— Можно и с тебя. Ты на чем-нибудь играешь?
— Может и играю, только я не пробовал.
— Понятно, — сказал Геннадий Максимилианович, который, по-моему, уже раскусил Гришу. — А на чем хотел бы?
— На любом инструменте с буквы «Г». Можно на губной гармошке? Тетя Соня сказала…
Васька, не целясь, пнул своей мощной ногой слишком разговорчивого дошкольника. Гриша дернулся и тотчас замолк.
— Ну хорошо, — сказал Геннадий Максимилианович и недобро посмотрел на Ваську. — Об инструменте мы поговорим потом. А сейчас спой песенку…
— Песенку? А какую, веселую? — спросил Гриша.
— Можно веселую.
— А грустную нельзя?
— Отчего же… Любую.
— Какую захочу?
— Да.
— А я никакую не знаю.
— Что ж ты, голубчик, морочишь нам голову? — сказал старичок в очках. — Сколько тебе лет?
— Пять, — ответил Гриша. — Скоро немножко прибавится.
Гришу усадили подальше от Васьки и попросили все-таки вспомнить какую-нибудь песенку.
К роялю подошел Васька и как-то сразу гармонично слился с ним — Васькины ноги были ничуть не тоньше ножек рояля.
— Что будем петь? — спросили его.
Васька вдруг погрустнел, тоскливо посмотрел в окно и неожиданно заныл высоким дрожащим голосом:
Серд-це кра-аса-авиц склон-но к изме-э-не…
Я знаю, почему Васька запел про красавиц. У них дома есть такая грампластинка. Васькина мама часто ее слушает, подперев кулаком лицо, и поминутно вздыхает.
…И к пере-ме-э-не, как ветер ма-ая, —
старательно завывал Васька. В комиссии засмеялись.
— Это весь твой репертуар? — спросил Геннадий Максимилианович, когда Васька спел.
— Еще я знаю один вальс, — с готовностью ответил Васька. — Только он без слов.
Вальса Васька не пел, но чем-то очень заинтересовал членов комиссии. Они обступили его и спрашивали, спрашивали, загадывали музыкальные загадки, заставляли хлопать в ладоши, прыгать под музыку и вообще всячески забавляли его. Потом очередь дошла до Кости.
«Ну, — думаю, — этот не растеряется». Но Костя вдруг смутился, вытянул из воротника и без того длинную шею и сразу стал похож на глупого жирафа.