Кто взял фальшивую ноту?
Шрифт:
— Правильно!
Мы пошли к музыкальной школе. И словно угадали: навстречу выбегает Лена.
— Вот хорошо! — воскликнул Женька.
— Ой, мальчики, ничего хорошего нет! И она рассказала, что через полчаса в клубе домоуправления начнется концерт, за который она отвечает. А исполнитель «Орленка» заболел. Татьяна Васильевна на уроке, Геннадия Максимилиановича нет, спросить не у кого, заменить некем…
— Что делать? Ума не приложу! Без «Орленка» ну никак нельзя!
Я вдруг вспомнил письмо
— Пусть он споет. Он может.
— Я?! Вы с ума сошли! Я сроду нигде не выступал.
— Это совсем не страшно, честное слово! — воскликнула Лена. — Женя, будь другом, выручай. Знаешь, как нужна песня!
Сначала Женька колебался. Потом согласился. А Лена вдруг хлопнула себя ладонью по лбу:
— Нет, ничего не получится. Совсем забыла: программу концерта ведет Кузя.
— Опять этот Кузя! — воскликнул Женька.
В нем пробудился дух противоречия. Другой на его месте сразу бы отказался от этой затеи. А Женька лишь сощурил глаза.
— Мы его устраним, — сказал он.
— Устраним?
— Да. Я покупаю билет в кино. Вы говорите ему, что идет советско-итальянско-французско-японский фильм — дети до шестнадцати лет не допускаются! — под названием… Под названием… «Кровавая дорога».
— Такого фильма нет, — сказал я.
— И не было, — подтвердил Женька. — А ты слушай дальше и не перебивай. За пять минут до начала сеанса вы обменяете билет на право вести программу концерта. И дело в шляпе!
— А еще через пять минут, — сказал я, — Кузя прибежит обратно и поднимет такой шум!
Женька рассмеялся:
— Прибежит, не досмотрев кино? Такого не бывает.
— Женя, — сказала Лена, — ты настоящий психолог!
— Ага, — согласился Женька. — Готовься, Федя, вести программу концерта вместо Кузи.
— Нет, Женька, — сказал я. — Ты не психолог, а настоящий псих. Я ведь не умею объявлять. На сцене я двух слов не смогу связать. Я…
— Трус ты, вот кто, — ответил Женька. — Может, ты, Лена, после вступительного слова проведешь концерт? Этот — хуже девчонки.
Ах, так?!
Я поправил на носу очки и возмущенно сказал:
— Нет, программу буду вести я! Посмотрим, кто хуже девчонки: я или она!
У Женьки слово с делом не расходится. Слетав в кинотеатр, он передал мне билет в кино. Мы с Леной пошли в клуб домоуправления, куда уже собиралась публика, разыскали Кузю и отозвали его в сторонку.
— Слушай, Кузя, — говорю. — У нас в кинотеатре идет советско-итальянско-французско-японский фильм — дети до шестнадцати не допускаются! — «Кровавая дорога»…
— Ну-у?! — вскричал Кузя. — А вчера там другая картина шла.
— Так то вчера, — говорю, радуясь, что «клюнуло». — А сегодня — это не вчера. Правда, Лена?.. Вот у меня и билетик есть, видишь? На восемнадцать сорок пять.
— Эх, везет же дуракам! — сказал Кузя, глядя на билет, как зачарованный.
— Хочешь, я тебе его отдам?
— Мне? — Кузя глотнул слюну, не отрывая глаз от билета. — С чего бы, Очкарик?
— Ой, мальчики! — воскликнула Лена. — Такая картина, такая картина! Я сегодня успела посмотреть. Говорят, идет только один день. Там такая… кровавая дорога, просто прелесть!
— Думаешь, задаром? — продолжал я атаку. — Уступи мне место ведущего в концерте, а я тебе — билетик!
— Но Татьяна Васильевна поручила мне… — неуверенно сказал Кузя.
— А какая ей разница? Главное, чтобы ведущий был. Да и вообще Татьяна Васильевна ничего не узнает — у нее сейчас уроки в школе. А дежурному педагогу мы скажем, что у тебя срочно заболел живот.
— Вполне уважительная причина, — подтвердила Лена. — И совершенно безотказная.
— До начала сеанса осталась минута…
Кузя стал быстро-быстро перебирать ногами, словно уже мчался в кинотеатр.
— Давай-ка лучше, Федя, меняться с тобой… — протянула Лена. — Ты прочтешь вступительное слово. Вот здесь все записано. Почерк у меня разборчивый… Такое кино, такое кино!..
— Еще чего! — воскликнул Кузя. Он схватил билет, сунул мне программу концерта и был таков.
— Вот и избавились, — сказала Лена. — А теперь пошли, пора начинать.
Участники концерта толпились в маленькой комнатушке, заменявшей артистическую. Среди них был Женька. Он стоял возле пианино и вполголоса напевал «Орленка». Незнакомая мне пожилая женщина аккомпанировала Женьке и одобрительно кивала головой.
В артистическую заглянул Уточкин:
— Чего вы копаетесь? В публике волнение. Мне уже говорят, что в домоуправлении порядка нет! Скорее, скорее!
Лена пригладила волосы и приготовилась выйти на сцену. Она прокашливалась, прокашливалась и никак не могла прокашляться.
От волнения всегда так бывает. У меня, например, не только першило в горле, но еще дрожали коленки, чесалось все тело и мутилось в голове.
Я посматривал на Женьку. Ему тоже было не по себе.
Наконец Лена прокашлялась.
Она вышла к самому краю сцены и обратилась к слушателям.
Я ждал, что сейчас доклад пройдет как по маслу — быстренько прочтется по бумажке, — и все.
Но у Лены в руках не было никакой бумажки. Лена сказала, чтобы слушатели представили себе, будто они не в клубе домоуправления, а… на фронте, в перерыве между боями! И будто приехала в холодную солдатскую землянку фронтовая концертная бригада…
Зал затих. Среди слушателей было много пожилых людей. Лица их были серьезны и сосредоточенны.