Кубанский шлях
Шрифт:
Все вошли в кунацкую. В этот раз у Бека глаза сверкали не так ярко, как в прошлый раз. Вежливо поприветствовав Степана и Фрола, он по черкесскому обычаю спросил о здоровье.
– Благодарим, уважаемый, - Фрол осторожничал. Сначала надо понять, с чем Бек пришёл, с добром или со злом в душе, а потом беседы разводить. Друзья вежливо пожелали гостям и всем их сородичам здравствовать и приготовились слушать.
Первым разговор начал Шаид, таинственно прошептав что-то по-своему на ухо толмачу.
– Шаид просит показать тот кинжал, который он видел прошлый раз, -
Друзья недоумённо переглянулись. Степан достал оружие и положил на стол. Бек внимательно посмотрел на рукоять, на лезвие, и, торжествующе посмотрев на Степана, вытащил из ножен свой кинжал. Все ахнули:
– Один к одному!
– И клеймо то же.
– Один мастер делал!
– Кинжал лёгкий, как перо, упругий, как лоза, острый, как бритва. Кто носит тяжёлый кинжал, тот не надеется на умение, а этим драться - удовольствие, - перевёл слова Бека толмач.
– Откуда оружие у тебя?
Вопрос черкеса застал Степана врасплох.
Не дождавшись ответа, Бек продолжил:
– Когда-то давно мой отец и его брат заказали себе у известного оружейника одинаковые кинжалы, а затем ездили к армянам, чтобы те вставили в рукоять эти красивые камни. Дядя подарил свой русскому побратиму. А у тебя он откуда? Вижу, что ты неблагородного рода, простой человек.
В разговор вмешался Фрол:
– Ему подарил его господин, молодой барин. За то, что он спас ему жизнь, хотя сам мог умереть. Разбойников много на Руси. Наверное, это и был сын побратима твоего дяди.
– Как его зовут, Степан?
– обратился он к другу, весело подмигивая.
– Дмитрий Сергеевич.
– Нет, я не знаю, как его зовут, нет в живых и дяди, но я тебе верю, - Бек испытующе посмотрел на Степана.
– Ведь вы и Мусу спасли от разбойников, - переводил Аквонуко, - в память о дяде, будьте гостями и в моей кунацкой. Вы благородные люди, не по происхождению, а по поступкам. Я завтра иду на охоту, приглашаю и вас.
– Сожалею, я не могу, - отказался Фрол, - раны открылись на ногах. Муса обещал привести знахаря
– Зачем знахаря, лекарь есть! Ваш! Пленник Дудая, соседа моего. Ждёт выкупа. Давно уже. Если не заплатят, продаст туркам. Я пришлю его завтра же.
– А ты, пойдёшь со мной, Степан?
– Бек вопросительно посмотрел на Безрукова.
Степан не любил охоту, считал её барской забавой, да и жестоким делом. Но сейчас отказываться от предложения Бека опасно. Кто знает, что у того на уме.
– Что ж, можно, - без особой радости выдавил он.
– И вы примите участие в моей зимней охоте, соседи, - пригласил Бек Мусу и Аквонуко, - постреляем из лука зайцев, а, может быть, на зверя и крупнее, лося или кабана, как наши отцы и деды это делали. Так что ружья можете не брать.
Старики отказались, отговорившись, что это дело молодых, сильных мужчин, но вызвался поохотиться Инал.
– Жду вас завтра, на рассвете.
Когда все ушли, раздражённый Степан приступил к Фролу и запальчиво спросил:
– Ты чего лжу сказал? Кому я жизнь спас? Я убил его вот этим самым кинжалом.
Вот Степан и выговорил
– Правильно, убил! Ну, и что бы сделал Бек, если бы ты сказал правду?
– спокойно возразил Фрол.
– А так, мы почётные гости. И у меня будет лекарь.
17. Кирилл Николаевич Пригорский
Догорает тёплый летний день. Кириллу Николаевичу, выпускнику Воронежской Духовной семинарии, не терпится скорее попасть в отчий дом в новой ипостаси. Сбылась мечта - его рукоположили в иереи , он священнослужитель! Правда, ещё не знает, какой приход ему определят. Но это не суть важно. Главное - учение окончено, и его ждёт стезя пастыря. Но перед тем, как ехать в епископат за местом, ему надо жениться. Но для него это не обязанность - счастье. На прошлой вакации он попросил руки самой лучшей на свете девицы - Софьи Павловны Ордынцовой, подруги детских лет, и получил согласие. Это усиливало его нетерпение, и он подгонял кучера Никитку, который ждал в Воронеже сутки, пока барин закончит семинаристские дела: рассчитается с библиотекой, соберёт имущество, попрощается с товарищами....
Наконец, экипаж въехал на пригорок, и взору Кирилла открылась милая сердцу картина: поля с колосящимся житом, выгон со стадом коров, деревушка у кромки леса, пруд, белокаменный дом с лужайкой и ярким пятном цветника.... Да, он уже дома.
Карету заметили, и на ступенях показались родные, сбежались дворовые...
– Кирюша, - охнула маменька, и он попал в её нежные объятия, - дитя моё, вымоленное! Кровиночка!
– Дай и я обниму тебя, сын! Или теперь тебя следует называть "отец Кирилл", - проговорил папенька срывающимся голосом и крепко его прижал к груди.
Смущённо улыбнувшись, молодой человек прошёл в гостиную. Здесь ничего не изменилось. Портреты предков в золочёных рамах, матушкин клавесин, мягкие кресла и цветы, цветы - увлечение отца. Всё то же и другое, наверное, потому, что сам он уже иной. Не просто Кирюша, а священник.
Так получилось, что в семье Пригорских рождались только девочки. У них уже было пять прекрасных дочерей. Родители мечтали о сыне, молили Господа, мать часами стояла на коленях перед иконой Владимирской Пресвятой Богородицы в церкви Сретенья иконы Божьей матери, к старцам ходила в Задонский монастырь, - но шестой ребёнок тоже был девочка. И тогда Пригорские договорились: если родится сын, то его отдадут Господу.
Кирилл не противился воле родителей и с юных лет верил в своё призвание. Ничего не было милее для него церковной службы, когда молитва, глас священнослужителя и дивное пение хора соединяли его с Всевышним.
На другой день приехали повидаться сёстры с семьями, с малыми детками и подростками. А старшая Полина уже и с внуками. Молодой священник в светском одеянии, с рыжеватой бородкой и длинными, по плечи, волосами был хорош собой, весел и, казалось, беззаботен. А сколько любви, тепла, добросердия вылилось на него в этот день! Кирилл просто купался в них. Позже, когда все разъехались, отец пригласил его в кабинет.