Кубики больницы Арчибальд

Заврин Даниил

– Удача? – Вудс насторожился. – Разве?

– А как ещё это назвать? – улыбнулся Стейт и долил ему ещё скотч.

Обмен

– Вы же знаете, почему я здесь, верно? – спросил Вудс после некоторого молчания.

– Предполагаю.

– А именно?

– Из-за этой девушки, которая покончила жизнь самоубийством.

– Да. Из-за неё. Только Вы забыли уточнить, что она увлекалась Вашими книгами. И, как я понял, одна из них очень напоминает её жизненную ситуацию.

– Естественно.

Я живу среди людей, стало быть, что удивительного в том, что одна из моих книг напоминает реальность? Вопрос в другом, кто как это воспринимает. Ведь Вы сами сказали, я написал около шестидесяти книг, и самоубийств от них пока не было.

– Возможно. И все же я не вижу в Вас какого-то огорчения, сочувствия, печали.

– Да. Возможно. Может, потому что я не знал эту девушку?

– А её мать?

– Знаете, в этом городе много всяких людей. Вы, может, слышали, что у меня нет охраны, что я сам хожу по магазинам, что в моём доме нет даже прислуги, хотя я вполне могу себе это позволить. Все, что у меня есть, это мнение людей, которые, стоит заметить, очень хорошо ко мне относятся. И даже самоубийство этой девушки ничего не изменит.

– В них или в Вас?

– Книги я точно писать не перестану. Это ведь искусство, оно обязано влиять на людей, – вздохнул Стейт и несколько сбавил тон, – знаете, недавно я был в музее. Ненароком. Рабочая поездка никак не предвещала заезд туда. Но там я увидел нечто, что меня очень вдохновило. Точнее, произвело очень сильное впечатление.

– И что же это?

– Скульптура девушки в легкой накидке, которая развивается на ветру и обволакивает её. Понимаете? Ветер. Скульптору удалось поймать ветер. Причем, он сделал это руками, не с помощью фотографий или компьютера. Нет. Лишь молоток да руки. И вот, спустя века, я смотрю на эту статую и не понимаю, как можно было создать нечто подобное. Как столь сложный элемент, как ветер, смог быть заточен в камне. Непостижимо…

– И?

– И я понял, что должен сделать. Я должен создать свою скульптуру. Точно такую же, но уже в литературе. Понимаете? В моем творчестве. Нечто превосходящее все и вся.

– Здесь Вы меня не удивили, – улыбнулся Вудс, – эта мысль очень часто посещает творческих людей.

– Да. Только у всех она разная, – заметил Стейт, допивая скотч.

– Вы про то, что некоторым хватит и половины Вашего признания? В Вашу защиту могу сказать, что многие из Ваших книг признаются критиками шедеврами.

– Вы сейчас говорите как мой агент. У него на каждое моё произведение есть отдельная похвальба.

– Может, он в чём-то прав?

– Наверное. Но я не вижу здесь чего-либо особенного. Все эти деньги, вся эта слава, они ничто по сравнению с той статуей! И знаете что?

– Что?

– На ней я обнаружил пыль. Её даже не протирают! Ужасно, да?

– Наверное, а что? Что надо сделать?

– Ну, для начала я хотел выделить им деньги, но потом я подумал,

что, возможно, она продается.

– Вы купили музейный экспонат?

– Да. Только не спрашивайте сумму. Она хоть и большая, но никак не превышает настоящей ценности этой статуи.

– А можно на неё посмотреть?

– В принципе, да. Если честно, мне тоже любопытно Ваше мнение. Ведь Вы интеллектуал, – Стейт улыбнулся, – а мы все общаемся на одном языке.

Писатель поднялся и направился к двери. Вудс последовал его примеру. Комната, в которой хранилась статуя, была здесь же, в довольно большой комнате, чем-то напоминавшей музей. Здесь было несколько старинных книг, картин и, наконец, в самом центре, она – девушка в платье.

– Вот. Прошу, – указал рукой на статую Стейт.

– Да. Впечатляет, – согласился Вудс, обходя статую, – удивительно! Сколько ей лет?

– Несколько сотен и скульптор неизвестен.

– Вы были абсолютно правы, это создано обычным молотком и руками, просто невозможно поверить.

– Я рад, что на Вас это влияет именно так, скажу честно, я иногда могу просидеть тут часами, наблюдая за ней.

– Только не говорите, что придумали ей имя.

– Не скажу, – Стейт обошел статую и указал рукой на небольшую аккуратно выгравированную внизу табличку, – покажу.

– Это что значит? – спросил Вудс, вглядываясь в незнакомые символы.

– Афродита. В переводе с греческого.

– Поразительно. Ах да, совсем забыл, Лизи Паркер просила взять у Вас автограф. Если не возражаете, конечно.

– Для Лизи? Конечно. Это хорошая девушка. Подождите меня в кабинете, я сейчас приду. Обычно я не храню у себя своих книг, только рукописи. Но недавно ко мне приезжал агент и остановил одну копию. Я её сейчас принесу.

– Сказать по правде, мне пора. Это было приятное времяпрепровождение, но мне завтра улетать. Я бы хотел выспаться.

– Что ж, тогда пойдемте, я провожу Вас до двери. Книга там, на столике у входа.

Стейт вежливо открыл двери:

– Прошу.

Спускаясь по лестнице, Вудс постоянно ловил себя на мысли, что весь его диалог все время шел не по плану. Трудно вообще сказать, где он хоть немного входил в нужную колею. Этот Стейт Кинг обладал поистине великим обаянием или, правильнее сказать, шармом, никак не сочетающимся с его затворническим образом жизни.

– Что написать?

– Не знаю. Лизе от Стейта Кинга?

– Дорогой Лизе от Стейта Кинга. Девушкам так больше нравится, – улыбнулся писатель и протянул книгу.

– Спасибо, – пробубнил Вудс, – только я без подарка.

– Это ничего. Лучшим подарком было бы приглашение меня в Арчибальд. Поверьте, это очень важно, я почти уверен, что смог бы хоть немного, но повторить успех этой скульптуры, уже в литературе. А пока, пока мне нужен гранит и знания.

– Знания я вам дам. Но гранит?

– Для меня это одно и тоже, – быстро ответил Стейт.