Куда идем мы…
Шрифт:
Путь в молчании продолжался минут, наверное, двадцать, потом Псих неожиданно встал столбом, прислушиваясь. Потом кивнул и наставительным тоном сказал:
— Тигр! Шмотки!
— Почему шмотки? — не понял Четвертый.
— Потому что мне цвет нравится. — непонятно объяснил демон и выдернул у себя из уха иголку. Затолкал указательный палец в рот, чмокнув, выдернул и воздел его вверх, определяя направление ветра. Потом кивнул и начал махать иголкой против ветра. С каждым взмахом иголка росла и вскоре превратилась в железный посох с двумя золотыми кольцами на концах.
— Ну здравствуй, брателло! — Псих нежно погладил этого близкого родственника лома. Четвертый был готов поклясться, что у обезьяна слезы на глазах выступили. — Живой, брат. Работаешь.
После чего весело подмигнул монаху и сказал:
— А теперь проверим Провокацию.
— В смысле? — не понял тот.
— В смысле тигра заагрить. — пояснил демон, и, не дожидаясь следующих вопросов, издал страшный рев.
После чего вновь встал сусликом, прислушиваясь, и удовлетворенно кивнул:
— Работает. Бежит, родимый.
— Сюда? — ужаснулся Четвертый.
— Ну а куда же? — удивился Псих и добавил: — Да ты не парься, Босс, я сам все сделаю. Было бы что делать.
Плевое отношение к царю тайги оказалось совершенно оправданным. Никакой драки не получилось, даже такой скоротечной, как у Михалыча. Псих первым же ударом своей железной палки просто разбил тигру голову, как пиньяту.
После чего сплюнул и поинтересовался:
— Босс, у тебя нож есть?
— Мне нельзя пользоваться оружием. — пояснил монах. — Поэтому только самый простенький, для резки овощей. В хурджине должен быть.
— Ага, сейчас посмотрю. Простенький так простенький. От некоторых людей нельзя слишком многого требовать.
Нож демон нашел довольно быстро, не менее быстро поправил его на камне и с пугающей быстротой начал снимать шкуру с тигра.
— Ну хоть Скорняка оставили, не зря качал… — пыхтел он.
Вскоре он продемонстрировал спутнику готовую шкуру:
— Ну не красота ли? А иголка у тебя есть?
— Иголка… — покраснел Четвертый. — Иголка сломалась.
На самом деле он потерял иголку еще в первый же день.
— Понятно. — вздохнул Псих и обвязал тигриную шкуру вокруг талии. — подождем до ближайшего жилья!
Однако минут через десять он вновь стал столбом, и его вытянутая мордочка озарилась совершенно человеческой улыбкой.
— Геолог! Спички!
Посмотрев на недоумевающего Четвертого, вздохнул и поправился:
— Грибник! Иголка! Интересно, зачем его в такую глушь занесло?
Грибником оказался довольно пожилой уже мужик, даже, скорее, дед.
Псих выслеживал его как оленя, прячась по кустам, а потом неожиданно выпрыгнул перед ним на тропинку во всей своей красе, аки эксгибиционист какой.
Деда, разумеется, чуть Кондрат не хватил, и он оленем ломанулся в кусты. Но Псих не дал — ухватил за шиворот, и долго орал, успокаивая:
— Стоп! Стоп, говорю! Да заткнись ты!!! Заткнись, по-хорошему прошу. Да не трону я тебя, обещаю! Слово даю! Слышал? Я слово дал. Ты вообще меня слышишь? Не ори!
Минут через пять старик, убедившись, что демон не будет его убивать, по крайней мере, прямо сейчас, немного успокоился и перестал рваться.
— Ну наконец-то! — выдохнул Псих, отпуская ворот грибника. — Че ты орешь, не выслушав. Не буду я тебя убивать, и есть не буду. Даже грабить не буду, хотя стоило бы за твое давнее свинство. Все, проехали, я слово дал, не трону.
— Какое еще давнее свинство? — первые осмысленные слова старика после пятиминутных воплей дурниной были не самыми ожидаемыми. Вот что значит человеческое любопытство.
— А такое! — злобно передразнил Псих. — Мы с тобой, гадом, давние знакомые. Я тебя запомнил, не так много у меня тогда впечатлений было.
— Чо-та я не пойму, о чем ты тут речь ведешь. — пробормотал старик.
— А ты на меня посмотри. — предложил Псих. — Не узнаешь? Совсем не узнаешь? Хорошо, даю подсказку. Тебя папа в детстве водил демона-под-горой смотреть?
— Ну! — продолжил недоумевать старик.
— Гну! А теперь еще раз на меня посмотри.
Старик уставился на него во все глаза, потом вскочил и, не разбирая дороги, кинулся прочь.
— Люди! Рятуйте! Демон-под-горой освободился!!! Истинно реку вам — последние времена настают! — ревел он на бегу медведем.
Больше он ничего прокричать не успел — догнавший Псих вновь схватил его за шиворот.
— Вот ты шумный какой… — бормотал он, фиксируя размахивающего конечностями старика. — Да успокойся, успокойся, не трону я тебя. Хотя стоило бы! Ты ведь помнишь, что ты учинил, когда отец отошел? Вижу, помнишь, ишь как забился. Ты, гнида малолетняя, на меня пописал. Блин, я лет пять мечтал, как я тебе башку в плечи забью. Да куда пять? Десять, не меньше. А потом остыл. Все проходит, как сказал один еврей.
Старик потихоньку успокаивался, по крайней мере, бился все менее интенсивно. Но все равно, к главному вопросу Псих перешел минут через пять, не раньше:
— А вот скажи мне, мой невоздержанный друг — иголка у тебя есть?
Взъерошенный старик ответил несколько напряженно:
— Дык это… В зимовье.
— Уже хорошо. — обрадовался Псих. — А зимовье далеко?
— Дык это… Часа полтора, если по лесу ходить умеешь.
— Я-то умею, — вздохнул Псих, — Да не один я. Будем считать — два часа. Как раз до заката успеем. Ну что, дед, пойдем зимовье смотреть?
— А и пойдем. — расхрабрился дед. — Жарехой грибной угощу. Земляка не угостить — грех, а ты хучь и демон, а все ж наш, бикинский. А пацан твой тоже местный?
Четвертый вспомнил Михалыча, и с явственным легким высокомерием ответил:
— Я из Владивостока, дед.
Глава десятая. Бикин
(в которой впору задаться вопросом, кто больший псих)
г. Бикин