Куда идем мы…
Шрифт:
Хабаровской локации
46°49' с. ш. 134°15' в. д.
В зимовье путешественники не задержались — дед-грибник, похоже, получил какое-то психическое сотрясение и за ужином нес какую-то пургу. К тому же он явственно побаивался Психа, поэтому общение быстро сошло на нет. Всей пользы от ночевки — Псих скроил и сшил себе одеяние из тигриной шкуры: штаны, куртку и круглую шапочку типа тюбетейки, после чего гордо обозвал себя «витязем». Кроме того, в качестве компенсации
Четвертый начал понимать, что Император имел в виду под стилем «Дембель едет домой».
Утром, распрощавшись с грибником, они двинулись дальше: Псих сказал, что надо выбираться на большую трассу и повел их маленький караван к славному городу Бикину.
На подходе к городской черте восседающий на лошади Четвертый зачитывал вслух отрывок из путеводителя Папки-Паганеля, а Псих, никогда не бывавший в Бикине, комментировал:
— «В городе много корейских и китайских забегаловок…»
— Всяко-разно. Судя по карте, отсюда что до Владика, что до Хабары — пилить и пилить, а до Жаохэ — за полдня пешком дойдешь.
— …кормят в них ниче так. Брали свининку в кисло-сладком и салатики…
— Он точно тревел-блогер, а не ресторанный критик?
— …Пиво взяли харбинское. Зашло.
— Сволочь какая, пиво же монахам тоже нельзя, блин. Слушай, смени тему. Давай уже что-нибудь про город.
— Хорошо. «Бикин называется по одноименной реке, на которой стоит…»
— Бикин-на-Бикине, значит. Модно. Ростов-на-Дону, Москва-на-Москве, Воронеж-на-Воронеже. Дальше.
— … слово «Бикин» в переводе с удэгейского означает «река, текущая между гор, богатая рыбой, а прибрежные горы — зверем» [1] …
1
Формулировка взята из главного источника знаний в современном мире.
— Фига себе! Какой емкий этот удэгейский язык — все это богатство в пять букв запихать. Есть у меня подозрения, что этот Пепка…
— Папка.
— Пепка. Папка — это я. Так вот, есть у меня подозрения, что этот Пепка — какой-то-там-гейский фантазер, как и все медийщики. Блогер, блин. Что про достопримечательности пишет?
— Сейчас. Мемориал Победы… Трактор СХТЗ 15/30 производства Харьковского завода…О, во! «На крыше местного Дома Культуры располагается бикинская версия скульптуры Веры Мухиной „Рабочий и колхозница“, только в уменьшенном виде. Причем появилась она за год до официального открытия московского памятника. По преданиям краеведов, монумент был изготовлен бикинским скульптором-любителем по фотографии в газете, только не из стали, а из цемента».
— Если из цемента, то можно даже не ходить. Рассыпались давно твои и рабочий и колхозница. В труху рассыпались. Все?
— Все.
— Так себе городишко. — резюмировал недавний узник. — Не нравится он мне. Ладно, пошли местного бугра искать — подорожную отметить надо.
Плохие предчувствия Психа оправдались сразу на выходе из мэрии, где им хоть со скрипом, но проштемпелевали подорожную. Стоило им свернуть с главной площади города в выходящий на нее проулочек, как навстречу им вышло трое местных жителей: юных, сильных, пышущих здоровьем и бряцающих холодным оружием. Еще трое спрыгнули с забора сзади, отсекая обратный путь.
Четвертый побледнел и спрятался за лошадь, которую вел в поводу. Псих, наоборот — оживился и разулыбался.
— Это вы, что ли, путешественники? — поинтересовался самый рослый, с бритой шишкастой головой, на которой неизвестный тату-мастер набил трехцветное изображение мандалы.
— Ну типа да! — охотно откликнулся Псих и метко сплюнул под ноги собеседнику. — А чо — проблемы?
— Да не, ты чо. — делано возмутился бритый буддист. — Какие могут быть проблемы? Туризм — это хорошо. Туризм приносит городу доход! Поэтому отдавайте коня и хурджин и валите нафиг из города. Вам путешествовать надо, раз вы путешественники.
— А вы вообще кто? — заинтересовался Псих. — Обзовись.
— А кто ты такой, чтобы я тебе обзывался? — возмутился лысый, а его сподвижники сделали шаг вперед, сжимая кольцо.
— Хотя пофиг! — тут же передумал ветреный главарь. — Мы банда «Голова», нас тут все знают. Я — Мозг, вот он — Глаз, этот Ухо, тот — Нос, этот — Язык, а шестой олицетворяет собой печаль.
Шестой — самый мелкий и дохлый — покраснел, а Язык громко заржал и пояснил:
— Потому что он — шестерка!
— Я думаю, печалится он по другой причине. — предположил Псих. — Он просто башковит и у него предвиденье.
Непонятное объяснение никто не понял, но Псих уже продолжал:
— Ну а мы — странствующие монахи. Я Псих, а это мой Босс. И у меня другое предложение. Нам, странствующим монахам, разрешено просить в подаяние только самые необходимые вещи, вроде еды, чтобы не умереть с голода, и одежды, чтобы не замерзнуть. Поэтому я предлагаю устроить сбор подаяния.
Псих внимательно оглядел налетчиков и вдруг принялся тыкать пальцем:
— Ты, значит, снимай свои кожаные штаны, они мне понравились, с тебя — косуха с шипами, с тебя, лысый — цепура и «гайки», ты — ремень, ты — ботинки с набойками. Шестой…
Он внимательно оглядел шибздика, который зарделся еще больше.
— У шестого ничего жизненно необходимого монаху нет, поэтому он в подаянии не участвует. Босс, тебе что-нибудь надо? — через голову лысого поинтересовался он.
Четвертый ничего ответить не успел, потому что задохнувшийся от негодования лысый главарь наконец оправился от шока и заорал:
— Мочи карлика!!!
Размахивая мечами и копьями, гостеприимные бикинцы кинулись на Психа.
Сделали они это совершенно зря, поскольку трехсотуровневый хай сначала откровенно развлекался, безоружным танцуя между нападавшими какую-то диковинную капоэру и подставляя их под удары друг друга.
Потом обезьян выдернул из уха иголку, помахал ею против ветра, не прерывая своего смертоносного танца, и увеличившимся железным посохом за несколько секунд отправил всех на тот свет. Последним пал шестерка. Он действительно оказался самым башковитым из налетчиков, первым сообразил, к чему идет дело, и кинулся бежать вдоль переулка.
Но далеко не убежал.
Одним ударом разбивший голову Языка Псих мгновенно метнул ему вслед свой посох как копье, и пронзил недомерка насквозь.
— А этого зачем? — потрясенно спросил Четвертый. — Он же уже почти убежал.