Куда идем мы…
Шрифт:
В этот момент демон заметил разложенную на столе богатую рясу. Присвистнув от удивления, он подошел к сокровищу, пощупал двумя пальцами ткань и присвистнул еще раз.
После чего демон подошел к открытой двери и, оставаясь в тени, минуты две-три внимательно разглядывал через проем все происходящее во дворе. После чего произнес:
— Ладно, не так уж сильно там все и горит. Пожар как пожар. Сами справятся.
Быстрым движением цапнул рясу со стола.
И исчез вместе с ней в портале, который схлопнулся за ним.
В это самое время Псих пришел примерно к тем же выводам.
— Ладно, хорош нагнетать и раздувать. И без меня все уже хорошо горит, дальше они сами справятся. А я им в пожарники не нанимался. Надо хоть пару часов вздремнуть.
Обезьян портанулся в иллюзорно пылающий гостевой домик, не раздеваясь, завалился на кровать и уже через минуту спал крепким сном человека с чистой совестью и чувством выполненного долга.
Пожар закончился только к рассвету, причем закончился естественным путем: все, что загорелось — полностью сгорело. Отстоять удалось не более половины монастырских построек и сейчас монахи разгребали баграми и граблями пепелища, собирая все более-менее ценное, вроде оплавленных кусков металла.
В это время в гостевом домике проснулся Псих. Он потянулся спросонья, зевнул, рискуя вывихнуть челюсть, снял с гвоздика «Штаны пожарного» и цапнул со стола клизму.
— Товарищ! — наставительно сказал он, подняв палец. — Вовремя сдавай книжки, взятые в библиотеке!
И прыгнул в портал.
Обратно вернулся буквально через пару минут, но уже без артефактов, и принялся расталкивать Четвертого:
— Босс! Босс, вставай! Ну хватит уже дрыхнуть, не такое и сильное заклинание было! Вставай говорю, ехать пора. Сейчас забираем твою рясу у этих говнюков и сваливаем отсюда. Плохой монастырь, негодный. Не понравилось мне здесь.
Четвертый проснулся, встал, накинул дорожную рясу и, протирая глаза, двинулся двери, собираясь умыться.
— А почему так быстро сваливаем? — на ходу осведомился он. — А завтраком нас что — не покормя…
И осекся, выйдя на крыльцо и увидев, во что превратился монастырь за ночь.
— Не покормят. — сам себе ответил он. — Сто пудов не покормят.
Монашек в ярости повернулся к Психу.
— Твоя работа?!
— Моя! — горделиво отозвался обезьян, собиравший вещи в хурджин.
И тут же рухнул на пол, забившись в корчах:
— Сука! Да за что привычка, блин! Заткнись! Да не читай ты, дай хоть сказать! Блин, да выслушай меня!!!
Психанувший Четвертый из вредности прочитал сутру еще несколько секунд и лишь после этого замолк.
— Говори.
Псих ожег его взглядом:
— Это ты плохую привычку себе взял, малец. Давай договоримся на будущее — сначала ты меня слушаешь, а только потом читаешь. Иначе я могу разобидеться, и ты удивишься — сколько всяких интересных идей бродит в этой болящей небольшой голове.
Четвертый насупился и ответил:
— Ну попробуй — объясни, зачем тебе срочно понадобилось сжигать монастырь, где нас как людей приняли.
— Во-первых, пожар не я устроил…
И Псих коротко пересказал события этой ночи.
— А меня почему не разбудил? — насупился Четвертый, выслушав историю.
— А зачем? — искренне удивился Псих. — И без тебя все неплохо получилось. И заметь — я даже не убил никого! Даже всю скотину вывести успели! Вообще никто не сгорел!
Четвертый подумал было, что, согласно канонам, Психу, наверное, стоило ограничиться только спасением их жизни с помощью артефактов, не размениваясь на месть.
Но тут же понял, что обезьян его тупо не поймет, так как совершенно точно не готов к подобному всепрощенчеству. Ладно, человек должен развиваться постепенно, Псих и без того продемонстрировал немалый прогресс.
— Ты молодец, Псих. Спасибо тебе. — искренне сказал он. — И извини меня. Я был не прав.
— Ладно, забыли. — хмыкнул Псих. — Пошли за рясой, все равно здесь делать больше нечего.
Когда паломники сделали вторую попытку выйти на крыльцо, их уже встречала целая делегация.
Когда Псих снял артефакты, появление целого и невредимого гостевого домика прямо в центре пожарища, естественно, не осталось без внимания местных монахов.
Правый телохранитель, например, сразу зарычал от бешенства и набросился на левого.
— Блин! Вот это мы запопали, причем конкретно. Говорил я вам, блин — не простые это паломники, ой, не простые. И чо теперь делать будем? Как мазаться?
Настоятель, изрядно придавленный событиями этой ночи, пожевал губами, а потом сказал:
— Ладно. По крайней мере, монахи они настоящие — это сто пудов. Значит, не убьют. А все остальное — переживем как-нибудь. Собирайте народ, пошли каяться. Повинную голову меч не сечет.
Вышедшие на крыльцо Четвертый с Психом узрели весь личный состав монастыря, стоящий на коленях и отбивающий поклоны.
— Простите, гости дорогие! — вопил расположившийся ближе всех к крыльцу настоятель. — Наш грех!!! Прощения просим, бес попутал!!!
На этих словах по сигналу Правого вступил хор остальных монахов, многоголосо затянувших «Па-а-а-амилуй мя…».
— Ладно, пес с вами! Босс всех прощает. Вас и так уже бог наказал. — объявил Псих, скромно умолчав о своем вкладе в божью немилость. — Так что всем — вольно, разойдись! Дед, ты не расходись, ты рясу верни.
— Сейчас вернем, сейчас! — засуетился игумен, жестом отправив Правого за одолженным облачением. Сам настоятель довольно таки резво поковылял за ним к своим уцелевшим покоям.
Делегация уже подходила к дверям, когда из них выглянул всклокоченный Правый и убитым голосом сообщил: