Куда уходит любовь
Шрифт:
– Это может знать Сэм Корвин.
– Сэм? – с удивлением переспросил я.
Я совершенно забыл о нем. Странно, что я его не вспомнил. Примерно через год после нашего развода, они с Норой поженились. После того, как я привозил Дани, гостившую у меня, я несколько раз встречал его в доме. Он всегда был вежлив и дружелюбен.
– Да, Сэм. Бедный Сэм. Он знал, что представляла собой Нора, когда женился на ней, но надеялся, что сможет заставить ее измениться. Но, думаю, после того, как она встретила Риччио, Сэм сдался. Это из-за Риччио Сэм развелся с ней и был вынужден пойти на раздел имущества.
– Должно быть, в таком случае Сэм настроен против нее? – предположил я.
– Он был настроен против обоих.
Дверь за ее спиной открылась, и в библиотеку вошла горничная.
– Обед подан, мэм.
Мы поднялись, и старая леди улыбнулась мне.
– Не предложите ли мне руку, Люк?
Я улыбнулся ей в ответ.
– Почту за честь.
2
Стоянка была забита, и мне пришлось оставить свою машину в нескольких кварталах отсюда. С улицы до центрального входа вела дорожка, изгибающаяся меж аккуратно подстриженных кустов, которые приводил в порядок садовник в комбинезоне. Когда я прошел мимо него, то увидел, как под лучами утреннего солнца на лбу его блестели капельки пота.
На стеклянной двери в обрамлении золотых листьев была надпись крупными буквами:
ШТАТ КАЛИФОРНИЯ
ГРАФСТВО САН-ФРАНЦИСКО
Молодежный суд
Департ. инспекции
Совет по делам молодежи
Войдя, я оказался в большом холле, заполненном репортерами и фотографами. Блеснуло несколько вспышек, и меня окружили журналисты. Но они уже не были так напористы, как в первый день.
– Можете ли вы что-нибудь сказать нам относительно планов защиты вашей дочери, полковник Кэри?
Я покачал головой.
– Нет, не могу. Насколько я разбираюсь в законах этого штата, тут нет такого понятия, как суд над несовершеннолетним. Просто это заседание будет первым из слушаний о режиме содержания.
– Будете ли вы пытаться получить опеку над дочерью?
– Решение зависит от суда. Не сомневаюсь, что первым делом будут учитываться интересы моей дочери.
– Вы видели ее?
– Я посещал ее в воскресенье днем.
– Была ли с вами ее мать?
– Нет, она плохо себя чувствовала.
– Посещала ли вообще мать своего ребенка?
– Не знаю. Но мне известно, что она отправила ей передачу.
– Вы знаете, что в ней было?
– Одежда, книги, печенье.
– О чем вы говорили со своей дочерью?
– Ни о чем особенном. Как обычно говорят отец с дочерью.
– Рассказала ли она вам что-нибудь о событиях пятницы вечером?
Я посмотрел на человека, который задал этот вопрос.
– Мы вообще не говорили на эту тему.
– Выяснили вы что-нибудь, что может пролить свет на происшедшее?
– Нет, – ответил я. – Кроме того, что мне довелось услышать на рассмотрении дела у коронера, я ничего не знаю. Не сомневаюсь, что большинство из вас тоже там были. А теперь, если вы будете настолько любезны…
Они раздались, пропуская меня.
Молодежный суд располагался слева от центрального входа. Следуя за указателем, я прошел по длинному коридору и повернул за угол. Еще один указатель показал, что я должен спуститься. Открыв стеклянные двери, я вошел в зал Молодежного суда.
Он был невелик и в дальнем его конце находилась приподнятая платформа. Перед местом для судьи располагался длинный стол с несколькими стульями вокруг него. Чуть в стороне, неподалеку от скамеек, была конторка со стулом. Стены были выкрашены в привычный официальный охряно-коричневый цвет, а вдоль длинной стены протянулись четыре окна. Все остальное пространство было занято стульями и скамейками.
Пока я рассматривал зал, из дверей за креслом судьи вышел какой-то человек и остановился, увидев меня.
– Здесь ли будет слушаться дело Даниэль Кэри? – спросил я.
– Да, но вы пришли слишком рано. Суд начнется не раньше девяти часов. Вы можете подождать в зале ожидания. Вас вызовут.
– Благодарю вас.
В зале ожидания было несколько скамеек. Я посмотрел на часы. Было тридцать пять минут девятого. Я закурил.
Через несколько минут появился еще один мужчина. Посмотрев на меня, он тоже закурил и расположился рядом.
– Судьи еще нету?
Я отрицательно покачал головой.
– Черт возьми, – сказал он. – Ручаюсь, что мне это обойдется в зарплату за полдня. Каждый раз, как я сюда являюсь, это мне влетает в копеечку. Они никогда не берутся за мое дело раньше второй половины дня.
– У вас тут ребенок?
– Ага, – мотнул он головой. Пепел с сигареты упал на грязную рабочую куртку. Он не обратил на это внимания. – Они притащили сюда мою девку. Она всего лишь шлюха, вот и все. Говорил я им, что когда она в следующий раз окажется у них, пусть они и оставят ее себе. Но нет, каждый раз мне вручают ее обратно.
Он уставился на меня.
– Слушай, а я тебя откуда-то знаю, – сказал он. – Я тебя мог тут раньше видеть?
– Нет. Я тут в первый раз.
– Браток, ты тут еще будешь бывать. Они будут таскать тебя и таскать, пока не уговорят забрать свое потомство домой. Как они со мной поступают. Ей только пятнадцать с половиной лет, говорят они. Вы должны предоставить ей возможность жить нормальной жизнью, они говорят. Ну, и что получается? Через пару дней ее уже вытаскивают из мотеля, где она обслуживает всех клиентов за пять долларов с каждого. Копы взяли ее, и вот я опять здесь.
Он прищурился от сигаретного дыма.
– А ты уверен, что мы раньше не виделись?
Я кивнул.
Он еще несколько секунд присматривался ко мне, а потом щелкнул пальцами.
– Так я тебя знаю! Я видел тебя в газетах. Ты тот мужик, девчонка которого прикончила приятеля своей мамаши!
Я ничего не ответил.
Наклонившись ко мне, он заговорил доверительным шепотом.
– Ну не сучка ли? Что за дети пошли нынче! Слушай, а тот парень с ней тоже занимался? Ни капельки не удивлюсь, если так оно и было. В газетах и половины правды не говорят.