Кукла
Шрифт:
Когда Кира ушла, мы с Кабо какое-то время стояли молча, слушая равномерный звук капель. Он разглядывал меня, я собиралась мыслями, переваривая информацию.
— Так что же ты знаешь о куклах, Табат? — Внезапно спросил он.
— Не так много, — откровения с Кабо пока не входили в программу. Я вовсе не была уверена, что могу ему доверять. Я почувствовала, как сначала закипает раздражение, а потом и страх вспыхнул с новой силой. Все чего-то хотят от меня. Но у меня нет ответов…
— Таб? — Кабо не пытался проделывать со мной тех же штук, что с Кирой. Стоял и смотрел. Мне в голову пришла забавная мысль, быть может, он боится меня? Меня и моей силы, которая едва проклюнулась. Широко распахнув глаза, я уставилась на него. Азиат не улыбался. В его позе чувствовалась странная напряженность, но не страх:
— Табат, — настойчиво позвал он снова, призывая меня откликнуться. —
— Что?
— Ты видела других кукол?
— Все что я видела, Кабо, несколько станций в космосе. Одну или две захудалые планетки и то, мельком. Зато много времени провела на корабле, среди таких затейников, как Сневидович. Они развлекали меня и фантазиям их несть числа. Но отчего-то никогда мне не приходило в голову задавать лишние вопросы. Инициатива, знаешь ли, наказуема. Разве в гареме отца было иначе? Я хорошо понимаю Киру, правда. Зло причиненное ей одной куклой достаточно, чтобы возненавидеть весь род.
Я вдруг увидела, с какой жадностью Кабо ловит каждое слово, и снова почувствовала ярость. Даже не гнев — горячую, струящуюся по венам ненависть, вызванную его нездоровым любопытством, и мне захотелось заставить его испытать стыд:
— Я долго не могла понять, за что меня так наказывают? Ведь видела, как на «Звезде» парни относились друг к другу. Да, они спорили, бывало дрались, но никогда над ними не творилось такого морального насилия. Когда на станциях они снимали шлюх и приводили на борт, я видела и слышала разные вещи, но женщин не избивали до полусмерти, не душили, не засовывали иголки под ногти. Конечно, Сневидович обо мне заботился, своеобразно, убить или покалечить меня бы не дал. Но я видела ролики о других куклах. Слышала угрозы в свой адрес. Меня избили всего один раз, умелец постарался, за якобы серьезный проступок. Я отказалась делать то, что он хотел. Но я кукла, а не шлюха. А вот затрещина и тычок мои верные спутники на годы, знаешь ли, как утро и ночь. Неизменное всегда, — мне хотелось кричать, но я говорила медленно и четко, почти смакуя для него каждое слово, — я так и не нашла причину, наверное, потому что ее не было. Поняла со временем, вынесла из бесед с врачом «Звезды» и Сневидовичем. У каждого из них было свое представление об извращениях. Они учили и разговаривали со мной о многом, но никогда не давали забыть о том, что я просто умная вещь. Как компьютер. Живая игрушка. Вещь, которая имеет цену, но не ценность. Вот это ты хотел услышать?
Я запыхалась, толкая безумную для меня по откровенности и смелости речь. И теперь, глядя в глаза Кабо, понимала, что если он в своем праве хозяина, ведь любой человек — хозяин куклы, даже если она свободна, как я сейчас, стукнет меня, я ударю в ответ. Второй раз, думаю, будет легче.
Но Кабо просто кивнул и сел, оставив меня стоять над ним со сжатыми кулаками и пылающим взором. Это так глупо. Я растерялась, а он, смотря снизу вверх, показал мне язык и по-доброму засмеялся:
— Я занял твой стул, милашечка.
— Знаешь, — начала я...
— Да, ты хочешь обозвать меня как-нибудь, — перебил Кабо и добавил, — но лучше, выпустив пар, разъедающий тебя изнутри, делай шаг вперед, к будущему. То, что они творили, ужасно, но так делают со всеми куклами. Я хочу рассказать тебе, почему они это делают. Ты ведь сумела выжить, а, Таб, милашечка? Это главное. Ты свободна, жива и у тебя есть возможности разузнать больше. У тебя устойчивая психика и ты такая же умная, как Алиса. На самом деле, люди так мало знают о вас и о том, что у вас вот тут, — он постучал по своей голове указательным пальцем и подмигнул мне. — Те куклы, с которыми имеют дело коллекционеры, такие как мой отец, чаще всего несчастные создания, почти лишенные интеллекта. Большие пупсы умеющие дышать и хлопать глазами. Их понятия о мире очень примитивны, матрица убога и выполнена с ошибками, но даже они обладают невероятной выносливостью, силой и способностью к регенерации. Однако не имеют ничего общего с куклами, которые первыми вышли из исправных восстановителей. О тех ходят легенды, назначаются баснословные цены. Первые куклы, по крайней мере, выжившие, а они ведь живут очень, очень долго, слишком умны, чтобы попасться. Разве только специально, преследуя особые цели. Табат, ты же знаешь, способности необходимо развивать. Это узнают и люди, когда начинают воспитывать детей. Кукла тот же ребенок. Когда она рождается, то невинна и зачастую ничего не помнит о прошлом. Ходят слухи, что некоторые потом вспоминают, но я не видел ни одной, кроме...
Я дрожала. Ничего больше не хотела слушать:
— Замолчи, Кабо. — Прервала его
Он с недоумением посмотрел на меня:
— Но почему? Разве тебе не интересно?
— Ты не понимаешь, да? Я знаю. Сневидович рассказывал мне, как воспитывают кукол. Он говорил, что мягок со мной. Я не хочу знать, как еще можно уничтожать чью-то личность.
— А знаешь почему?
Он все еще смотрел с любопытством, и я боролась с желанием схватить его за шею, чтобы поломать ее. Теперь знала, как легко это сделать:
— Управление. Я уже почти не чувствую боли.
— Да, — его восхищение было столь явным, что я снова растерялась. Ненавидеть психа довольно затруднительно. Кабо закивал головой, как заводная игрушка, его малиново-зеленые лохмы мелькали перед моими глазами туда-сюда. Потом остановился также резко и продолжил:
— Все верно, Табат. Но ты ведь многого о себе не знаешь. Даже Сневидович не стал бы об этом рассказывать. Он ведь надеялся подольше держать тебя подле себя. Куклы не только становятся почти неуязвимыми с возрастом, но еще и гораздо более сильными. У них появляется больше черт отличающих их от человека. Например, способность сверхбыстрого усвоения и восприятия информации, фишки, которые в полной мере развиваются только у полноценных кукол. А плохие копии ломаются, как только переходят возрастной рубеж в десять, максимум пятнадцать лет. Некоторые превращаются в кататоников, другие буйствующих социопатов. Есть тихо помешанные, есть лишь со странностями. Некоторых утилизируют, других продают по дешевке. Вот почему, чем старше кукла, тем она дороже, но только при сохранении ее нормальности. Дрессура — рычаг управления, ты права. Поводок, вбитое глубоко в подсознание неподчинение равно боль, действует отлично. Но иногда, происходят несчастные случаи. Такие, как с Кирой. Только подумай, что может натворить кукла, впавшая в неистовство?
— Как узнать, свихнешься ли ты? — спросила я, неожиданно озабоченная именно этим.
Кабо, склонив голову на бок, словно являлся гигантской всклокоченной птицей, ответил:
— Ты идеальная копия. Поверь мне. Я видел только одну такую же. Алису.
Да, утро определенно задалось.
Глава 11
11 глава
Встреча
Иногда, я могу позволить себе такую роскошь, как размышления о прошлом. Не слишком часто, но могу. Особенно после трудного дня, когда Табат тихонько, свернувшись калачиком, сопит под боком. А я не в силах уснуть, потому что не готова еще повстречаться с очередным кошмаром, молча, часами лежу, смотря в потолок. Обдумываю события минувшего дня, строю планы на следующий, вот в эти минуты они и приходят ко мне, воспоминания.
Помню, однажды мы страшно поругались с Алисой.
Я и правда не могла понять ее тогда. В нашем мире, главными ценностями оставались блага цивилизации. Те, что еще можно было урвать. Возможности: получше устроиться, как-то обезопаситься от медленно надвигающейся катастрофы, создать себе и семье иллюзию благополучия — единственное, что заботило обыкновенных людей. Да, отчасти напоминало шутку про птицу страуса, который прячет голову в песок. Но, что нам оставалось делать? Времена массовых истерик, безумств, волнений и войн уже прошли. Выжившие в гонке потеряли больше, чем приобрели в результате бессмысленных акций. Ничего не изменилось. Бедные так и остались бедными, богатые получили еще больше власти. Те, кто стоял посредине, никуда не продвинулись.
Наша планета не имела стратегического значения, не пролегала мимо важных торговых или пассажирских транспортных линий. Ни туристических красот, ни уникальных ресурсов. Перспективы, которые так и остались перспективами. Разочарование. И ничего, ради чего правительство содружеств захотело бы озаботиться спасением маленькой вымирающей колонии.
Несколько моногородов на одном полушарии и еще меньше на другом. Автоматизированные системы, защитные купола, силовые поля. Когда-то было именно так. Красиво. Безопасно. Победа человеческой расы над враждебной средой обитания. Моногорода, как гигантские черепахи проедали единую структуру чужих джунглей, позволяя колонистам не опасаться нападений хищников или ядовитой флоры. Система воздушных развязок, автоматические очистители подступов к городу, уничтожающие иномирные растения и деревья. Так было. Раньше. В колонию давно не вкладывались деньги, потому что незачем, нерационально тратить колоссальные средства на поддержание умирающего. Мы как-то смирились с крахом системы, с общим упадком, с тем, что знакомый нашим предкам высокотехнологический мир переставал таковым быть. Даже с угрозой вымирания и то научились жить.