Кукловод
Шрифт:
– Кол?
– она резко поворачивает ко мне голову, и впервые за это время я замечаю в ее глазах проблеск надежды. Она облизывает сухие, потрескавшиеся губы, неуклюже вскакивает на ноги и резко дергает меня на себя. Где только силы взялись?
– Дай мне его! Я убью Майкла!
– голос Ребекки даже вибрирует он ненависти и ярости, которые она испытывает к отцу. Я не решаюсь ей перечить, хотя и не считаю, что ей стоит убивать его самостоятельно. Зачем из-за него брать такой грех на душу?
– У меня его нет. Он у Деймона…
– Идем!
– она крепко держит меня за запястье, едва не срывает дверь с петель, совершенно не беспокоясь о соблюдении тишины. Я чувствую, как дрожат ее пальцы и порой мне кажется, что Ребекка вцепилась в меня так отчаянно лишь бы только не упасть.
–
– Бекка… - я не знаю, что сказать. Да и не думаю, что твоя сестра примет от меня утешение. Ей просто нужно было это произнести, а я не против выслушать.
А потом все происходит так стремительно, что я и не вспомню точную последовательность. Я запоминаю только шокированные взгляды Деймона и Кэтрин, когда мы появляемся на вершине лестницы. Неудивительно, Ребекка выглядит как призрак - иссохшая, бледная до синевы. Помню, как искала глазами Елену и закричала, когда увидела ее возле лестницы, ведущей в подвал. Как я могла допустить это? Как могла…
Именно мой крик становится стартовой точкой для финального спектакля. Уже через секунду я вижу в проеме еще один силуэт - мужской на этот раз. Елена приглушенно вскрикивает, когда он вцепляется ей в шею, мы с Деймоном одновременно дергаемся в том направлении, но разве у нас есть хоть какой-то чертов шанс? Разве может быть все хорошо? Елена падает нам просто под ноги, из спины торчит кол, и я, словно зачарованная, смотрю, как светлая кофта окрашивается в багряный.
В реальность меня возвращает невообразимо сильный толчок - это Деймон отбрасывает меня с дороги, с каким-то животным воем бросаясь на Майкла. Я слышу, как они скатываются с крутых ступеней просто в подвал, вижу, как размытым движением туда же сбегает Ребекка. Я же захлебываюсь рыданиями, беря холодную руку Елены в свою. Мне так жаль… Никто не должен был больше умереть, я так устала от потерь…
Пытаюсь подняться на дрожащие ноги, потому что внизу, кажется, происходит что-то кошмарное. Такое чувство, что даже стены дрожат, а звон разбитого стекла и крушимой мебели просто невообразимый. Впрочем, месть - самый сильный помощник, а Деймону и Ребекке есть за кого мстить. Но, как только я распрямляюсь, меня скручивает так, что я вновь падаю на пол, залитый кровью Елены. Я чувствую, будто меня сжигают заживо, я визжу настолько пронзительно, что изо рта мгновенно начинает течь алая кровь, а ногти срываю с корнем, отчаянно царапая пальцами мрамор. Господи, что это такое?! Что?! Ответ я получаю быстро: волосы на затылке дергают с такой силой, что я хриплю, давясь воздухом, и надо мной возникает лицо Бонни. Я никогда не могла вообразить, что в человеке может быть столько ненависти… Она переполнена ею, выплескивая ее на меня, заставляя корчиться в нестерпимых муках.
– Это ты виновата… Ты привела их сюда… Ты вернула их к жизни… Предательница. Ты продалась и заслуживала смерти уже тогда. Ты должна была сгореть еще в тот момент, когда я сняла защиту с перстня. Но ты живучая сука, Кэролайн, - Бонни хохочет, но я этого уже не слышу. Кровь течет из рта, носа и даже ушей. Наверное, каждая артерия в моем теле лопнула, и теперь я просто умру. Я не попрощалась с тобой, Клаус. Прости меня. Прощай…
На меня стремительно накатывает темнота, но облегчение так и не приходит. Я с трудом приподнимаю отяжелевшие веки, чувствуя, что пальцы в моих волосах разжались. У Бонни на лице отражается такая горечь, что мне даже становится ее жаль, и я не понимаю, почему она так хрипло дышит, и шатается, и… падает. Она падает мне под ноги, просто возле Елены. Напротив меня же остается Кэтрин, она зажимает в кулаке сердце. Оно еще бьется по инерции и с него часто-часто капает кровь просто мне на джинсы и даже, кажется, на волосы. Я всхлипываю, неверяще качаю головой и теряю-таки сознание.
***
Комната абсолютно белая. Стены, потолок, пол, мебель, цветы - все сверкает белизной так, что глазам больно. В этой стерильной обстановке и Елена, и Бонни не выглядят мертвыми. Кажется, что они просто уснули. Я не знаю, кто смыл с них кровь, тщательно причесал и одел. Тоже,
Ребекка лежит на диване, устроив голову на коленях Элайджи. Они молчат, потому что слова сейчас никому не нужны. Прошло десять часов с тех пор, как Ребекка убила вашего отца. Я не знаю, что там произошло в подробностях, лишь основные факты, рассказанные Кэтрин. Но я уверена, что ей больно, ведь не может быть иначе, ведь так страшно разочаровываться в близких людях.
Деймон пьёт. Много. Я боюсь за него. Что с ним будет теперь, когда умерла та, кого он любил, ради которой менялся? Мне хочется верить, что время излечит, ведь единственное преимущество вампирского существования - это время.
Кэтрин рассеяно поправляет цветы в вазе. Она задумчива, и я задаюсь вопросом действительно ли она такая стерва или же просто носит маску, как многие из нас? По сути, она спасла мне жизнь, и я благодарна ей. Но даже “спасибо” сейчас сказать не могу, слишком это неуместно в этой торжественно-мрачной обстановке.
Что касается меня, то я опустошена. Все не так, как должно было быть. Я не вернусь к тебе с громогласной победой над злом за компанию со счастливой семьей. Я никогда не верну тебе Кола. Никогда не сотру из воспоминаний Ребекки и Элайджи ужасы прошедших месяцев. Я вернусь побежденной и раздавленной, Клаус. Я буду тебе нужна такой?
========== Глава 53. Свобода ==========
На Мистик Фолс опускается рассвет - как будто кровь на синей воде. Я не помню, сколько суток не спала. Двое? Трое? Глаза болят - и от усталости, и от яркого солнца, всплывающего из-за горизонта, но я не отвожу взгляд. Пусть, так я хотя бы немного забываю о своих страхах и опасениях. Скоро у меня самолет. Ты чувствуешь, Клаус? Знаешь, что через несколько часов я буду рядом? Волнуешься? Нет, конечно, нет. Это только моя прерогатива - нервничать до сбитого дыхания и алых точек перед глазами. Четыре месяца - это ведь совсем мало для вечности, но так жутко много для разлуки. Я не знаю, как ты встретишь меня. Хотя… кого я обманываю? Несложно догадаться, насколько холоден будет прием, и мне остается лишь надеяться, что ты простишь меня, когда все узнаешь. Это ведь все для тебя, лишь потому что я люблю, понимаешь?
Тяжело вздыхаю и наконец-то отхожу от окна. В соседней комнате собираются Ребекка и Элайджа, они тоже хотят уехать отсюда хотя бы на время. Как оказалось, Ребекке удалось позвонить тебе лишь однажды за эти четыре месяца и, насколько ей показалось, ты был спокоен и равнодушен. Ничем не выдал, что я уехала, как это было в первый раз. Я боюсь думать, что это знак того, что тебе безразлично, где я. Ведь не может этого быть, Клаус? Все что было - это ведь не игра, не мираж, не фантазия? Я не могла настолько ошибиться. Я слишком верю в нас.
Впрочем, долго бездействовать я не могу. У меня есть еще одно задание, поэтому я бесшумно выскальзываю в коридор и так же тихо покидаю дом. С семьей попрощаться я еще успею, сейчас у меня иная цель. Уже через несколько минут я в смятении замираю на пороге дома братьев Сальваторе. Не решаюсь постучать, зябко передергивая плечами. Что я скажу? “Прости, Деймон, мне жаль”? Я говорила это вчера, в тот проклятый, безумно длинный день, когда мы хоронили их - Елену и Бонни. Но он, кажется, не слышал. Смотрел и смотрел на свежую могилу, не моргая, не отводя взгляд, и мне хотелось его обнять, взять за руку и сказать, что все будет хорошо. Но я ничего этого не сделала: только коротко кивнула, что-то пробормотала и ушла, потому что не было сил на слова утешения. Я даже подумывала трусливо уехать, не попрощавшись, но это было бы бесчестно. Я просто не могу так. И именно поэтому сейчас я поднимаю руку, несколько раз стучу, прислушиваясь к звукам в доме. Тишина стоит гробовая, и меня одновременно затапливает удушающей волной облегчения и разочарования. Может так лучше? Возможно, стоит оставить Деймона в покое? Я уже планирую развернуться, сбежать из этого проклятого города, в котором я познала столько боли, когда дверь все-таки открывается. Кэтрин стоит на пороге - растрепанная, бледная - вовсе не похожа на себя. Мы все сломались в тот день, никому не удалось уберечься от последствий. Эта боль навсегда с нами - под кожей, в крови и беспокойных сновидениях. Горькая плата за победу.