Кулак Аллаха
Шрифт:
Возможно, Саддам был ловким бандитом, но в вопросах политической и военной стратегии он оставался полным профаном. Неужели, размышлял генерал, человек может быть настолько глуп, настолько недальновиден?
Даже перед лицом нависшей над Ираком угрозы воздушного удара невиданной силы каждый его шаг, и политический и военный, был ошибкой. Может, он не представлял, какой силы удар обрушится с небес на Ирак? Может, он действительно не понимал, что авиация коалиции за пять недель нанесет такой ущерб его армии, какой не удастся восполнить и за десять лет?
Генерал
И все же у багдадского тирана был один козырь, о котором знал и которого боялся британский генерал. Саддам мог в последний момент уйти из Кувейта.
Время работало не на союзников, а на Ирак. Пятнадцатого марта у мусульман начинался рамазан. В течение месяца от восхода солнца до его заката правоверный мусульманин не может осквернять свои уста ни пищей, ни водой. Есть и пить разрешено только по ночам. Мусульманская армия во время рамазана практически небоеспособна.
После 15 апреля пустыня превратится в ад, где даже в тени температура будет подниматься до пятидесяти пяти градусов. Тогда станут особенно слышны голоса тех, кто уже сегодня требует возвращения американских солдат домой; к лету будет невозможно противостоять протестам в США и неудобствам жизни в раскаленной пустыне. Союзникам придется вывести свои войска, а ввести их в Саудовскую Аравию еще раз будет неизмеримо труднее. Антииракскую коалицию можно создать только один раз.
Следовательно, к 15 марта война должна быть закончена. Наземные военные действия планировалось завершить за двадцать дней. Значит, они должны начаться – если они вообще начнутся – не позднее 23 февраля. Но до этого Чаку Хорнеру нужно тридцать пять дней на воздушную войну, чтобы подавить иракскую систему обороны: все эти орудия, машины, ракеты, сооружения и воинские части. Семнадцатое января – последняя реальная дата начала воздушной войны.
Но предположим, что Саддам сам уйдет из Кувейта, что будет тогда? Тогда он оставит полумиллионную армию союзников в дураках, она окажется не у дел, ей некуда будет идти – только вернуться домой. Однако, судя по всему, Саддам тверд в своем решении: он не выведет свои дивизии.
Что на уме у этого параноика, в который раз спрашивал себя генерал. Может быть, он ждет, что на него снизойдет чудесное откровение, которое поможет ему сокрушить врагов и отпраздновать победу?
С той стороны, где находился лагерь танкистов, до генерала донесся крик. Он обернулся. Его звал ужинать Артур Динаро, командир ирландского полка королевских гусар. Когда наступит тот день, танк веселого и гостеприимного, высокого и сильного Артура Динаро первым пойдет по проложенному саперами пути.
Генерал улыбнулся и повернул назад. Будет приятно, сидя на песке, поболтать с танкистами,
Боже, покарай того параноика, что сидит в своем дворце на севере. На что он, черт его возьми, надеется?
Глава 14
Британский генерал нашел бы ответ на свой недоуменный вопрос, если бы проник на секретный завод, построенный на восьмидесятифутовой глубине в центре иракской пустыни, и увидел бы там устройство, которое лежало под лампами дневного света на обитой войлоком тележке.
Инженер в последний раз провел полировальной пастой по и без того идеально гладкой поверхности устройства и поспешно отошел в сторону. Дверь распахнулась, и в комнату вошли пятеро мужчин. Два вооруженных охранника из Амн-аль-Хасса, личной охраны президента, тут же закрыли за ними дверь.
Четверо посетителей почтительно смотрели на того, кто стоял в центре. Он был в своей обычной военной форме, начищенных до блеска черных ботинках из телячьей кожи; с зеленым хлопчатобумажным шейным платком, прикрывавшим грудь под курткой. На его поясном ремне висел неизменный пистолет.
Один из четырех был его личным телохранителем. Он не отходил от босса ни на шаг даже здесь, где в поисках сокрытого оружия всех посетителей обыскивали пять раз. Между раисом и телохранителем стоял Хуссейн Камиль, министр промышленности и военной техники. Как и во многих других случаях, Камиль отбил этот объект у министерства обороны.
По другую руку президента стоял руководитель иракского проекта доктор Джаафар Джаафар, которого часто называли гением, иракским Робертом Оппенгеймером. Позицию рядом с Джаафаром и на полшага сзади него занимал доктор Салах Сиддики. Джаафар был физиком, а Сиддики – инженером.
В ярком свете флуоресцентных ламп их дитя длиной четырнадцать и диаметром чуть больше трех футов отливало тусклым стальным блеском.
Четыре фута в хвостовой части устройства занимало сложное противоударное приспособление, которое будет сброшено, как только снаряд вылетит из ствола. Но даже оставшиеся десять футов представляли собой лишь оболочку, изготовленную из восьми одинаковых секций. Сразу после выстрела крохотные заряды сбросят и эту оболочку, а к цели полетит более изящный снаряд диаметром два фута.
Оболочка нужна была лишь для того, чтобы двадцатичетырехдюймовым снарядом можно было выстрелить из пушки калибром тридцать девять дюймов, а также для предохранения четырех жестко закрепленных хвостовых стабилизаторов.
Ирак не располагал телеметрическими приборами, с помощью которых, подавая сигналы с земли, можно было бы управлять стабилизаторами в полете, но и закрепленные стабилизаторы были не только полезны, но и необходимы: они придавали снаряду устойчивость в полете, предотвращали его кувыркание и беспорядочное рысканье.