Кулак Аллаха
Шрифт:
Острый, как игла, носовой конус снаряда был изготовлен из сверхпрочной стали. Ему тоже предназначалась недолгая жизнь.
Когда ракета на заключительной стадии полета снова входит в земную атмосферу, то из-за трения о все более и более плотные слои атмосферы носовой конус раскаляется до температуры плавления металла. Без такого теплового щита спускаемая капсула просто сгорела бы вместе с космонавтами.
Аналогичная задача возлагалась и на конус на носу того устройства, которое рассматривали пятеро иракцев. Острый стальной носовой конус облегчит полет снаряда по восходящей траектории, но не выдержит вхождения в атмосферу. Если бы эта деталь осталась на снаряде, то
Стальной носовой конус будет сброшен в самой высокой точке траектории, а под ним окажется другой конус, изготовленный из углеродного волокна, более короткий и не такой острый.
В свое время доктор Джералд Булл, выполняя поручение Багдада, пытался перекупить британскую компанию «Лир Фэн», размещавшуюся в Северной Ирландии. Это была обанкротившаяся авиастроительная компания; она пыталась строить роскошные реактивные самолеты, в которых многие детали предполагалось делать из углеродного волокна. Доктора Булла и Багдад интересовали не роскошные самолеты, а углеродное волокно, точнее намоточные станки, имевшиеся в «Лир Фэн».
Углеродное волокно обладает чрезвычайно высокой жаростойкостью, но технология его изготовления очень сложна. Сначала из углерода делают своеобразную «шерсть», из которой затем прядут нити. Эти нити в несколько слоев накладывают на матрицу, а потом ее помещают в оболочку, чтобы придать изделию нужную форму.
Без углеродного волокна невозможно изготовить ракету, а технология производства ракет засекречена, поэтому экспорт машин для изготовления углеродного волокна всегда строго контролировался. Когда британские спецслужбы узнали, для кого предназначается оборудование компании «Лир Фэр», они проконсультировались с Вашингтоном и аннулировали сделку. С тех пор было принято считать, что Ирак не умеет производить изделия из углеродного волокна.
К сожалению, эксперты ошиблись. Ирак попытался найти и нашел-таки другой путь. Они убедили одну из американских компаний, поставляющую кондиционеры и изоляционные материалы, продать подставной иракской фирме станки для прядения асбестового волокна. Потом эти станки были модернизированы иракскими инженерами, и на них стали изготовлять углеродное волокно.
Между противоударным механизмом в хвосте снаряда и носовым конусом размещалось детище доктора Сиддики – небольшая, сравнительно примитивная, но самая настоящая атомная бомба, в которой цепную реакцию должны были инициировать радиоактивные литий и полоний, испускающие поток нейтронов.
В центре бомбы находилось то, что являлось настоящим триумфом иракской военной техники: сфера и пустотелый цилиндр, изготовленные под руководством доктора Джаафара. Вместе сфера и цилиндр весили тридцать пять килограммов и были сделаны из чистого урана-235.
Под густыми черными усами губы президента медленно расплылись в довольной улыбке. Он подошел ближе и пальцем провел по полированной стали.
– Она сработает? Она действительно сработает? – шепотом спросил он.
– Да, сайиди раис, – ответил физик.
Саддам несколько раз кивнул головой в черном берете.
– Друзья, вас нужно поздравить.
Ниже снаряда, на деревянной подставке, была укреплена простая металлическая табличка. На ней было написано: «КУБТ УТ АЛЛАХ».
Тарик Азиз долго и безуспешно размышлял, как передать президенту суть угрозы американцев, столь безапелляционно высказанной ему в Женеве, и стоит ли это делать вообще.
Они знали друг
Саддам Хуссейн и Тарик Азиз вдвоем карабкались к вершине власти, но один всегда оставался в тени другого. Седовласому, коренастому Азизу слепым повиновением Хуссейну удалось компенсировать свой главный недостаток: высшее образование и умение разговаривать на двух европейских языках.
Пытками и казнями непосредственно занимались другие, а Тарик Азиз, как и все, кто состояли при дворе Саддама Хуссейна, лишь смотрел со стороны и все одобрял, в том числе и многочисленные чистки, в ходе которых сотни офицеров иракской армии и некогда преданных партийцев были разжалованы и казнены, причем вынесению смертного приговора часто предшествовали долгие мучительные пытки в Абу Граибе.
На глазах Тарика Азиза снимали со всех постов и расстреливали отличных генералов только за то, что те пытались заступиться за своих подчиненных. Он понимал, что настоящие заговорщики умирали в таких муках, какие он боялся себе даже представить.
На его памяти воинственное племя аль-джубури, которое никто не осмеливался оскорбить, потому что выходцы из него занимали едва ли не все высшие посты в армии, было разоружено и уничтожено, а оставшиеся в живых были вынуждены смириться и подчиниться. Тарик Азиз хранил молчание, когда Али Хассан Маджид, сводный брат Саддама Хуссейна, в ту пору занимавший пост министра внутренних дел, организовал истребление курдов не только в Халабже, но и в пятидесяти других городах и деревнях, стертых с лица земли артиллерией, авиацией и отравляющими веществами.
Как и все другие приближенные раиса, Тарик Азиз понимал, что теперь у него нет выбора. Если что-то случится с его хозяином, то навсегда будет покончено и с ним. Однако в отличие от большинства других, Азиз был слишком умен, чтобы верить в популярность режима Саддама. Он боялся не столько армии коалиции, сколько мести народа Ирака, которая не замедлит обрушиться на него, как только падет режим, защищающий Азиза и ему подобных.
Одиннадцатого января, ожидая вызова для отчета о переговорах в Женеве, Тарик Азиз решал одну проблему: как сформулировать угрозу американцев, чтобы обратить неизбежный гнев раиса не на себя. Он понимал: раис вполне может заподозрить, что это он, именно он, министр иностранных дел, подал американцам мысль о такой угрозе. Параноик руководствуется не логикой, а только звериным инстинктом, который может подсказывать иногда верные, а иногда неверные решения. Подозрений раиса было вполне достаточно, чтобы были казнены не только многие невинные люди, но и их семьи.
Два часа спустя Тарик Азиз, возвращаясь к своей машине, облегченно и в то же время недоумевающе улыбался.
Все прошло на удивление гладко. Оказалось, что президент настроен на редкость добродушно. Он одобрительно выслушал взволнованный доклад Тарика Азиза о переговорах в Женеве, об одобрении и поддержке позиции Ирака всеми, с кем бы министр ни обсуждал эту проблему, о том, что на Западе, очевидно, растут антиамериканские настроения.
Саддам понимающе кивал, когда Тарик Азиз свалил всю вину за кризис на американских поджигателей войны и даже когда, увлекшись своими гневными обличениями, министр упомянул, что сказал ему Джеймс Бейкер. Вопреки ожиданию, вспышки гнева раиса не последовало.