Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины
Шрифт:
Было бы, конечно, упрощением говорить, что произведения, подобные статье и брошюре Савельева-Ростиславича, содержали лишь славословия Дмитрию Донскому как монарху, «самодержавцу», единоличному победителю Мамая. В этих сочинениях есть и слова о том, что «уважение и слава предков есть уважение самих себя, залог будущего величия, источник самостоятельности, единства и возвышенности народного духа», а также, что «борьба с монголами и свержение ига их были не действиями одного человека, но целого народа» [51] . Однако в целом сочинения Савельева-Ростиславича и подобные им — прежде всего апологетика монархического строя, окрашенная славянофильскими реверансами в адрес «народа».
51
Савельев-Ростиславич Н. В. Дмитрий Иоаннович Донской, первоначальник русской славы, с. 3, 31.
Прославлению монархического строя уже тогда противостояло ясно выраженное революционно-демократическое понимание роли народных масс в истории и, в частности, в Куликовской битве. «Дух народный, — писал в 1841 г. В. Г. Белинский, — всегда был велик и могущ: это и показывает и быстрая централизация Московского царства, и Мамаевское побоище, и свержение татарского ига… Это же доказывает и обилие в таких характерах и умах государственных и ратных, каковы были — Александр Невский, Иоанн Калита, Симеон Гордый, Дмитрий Донской…» [52] .
52
Белинский В. Г. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России. Сочинение И. И. Голикова. История Петра Великого. Сочинение Вениамина Бергмана. Статья II. — В кн.: Белинский В. Г. Избранные философские
В другой своей статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года» (опубликовано в 1847 г.) В. Г. Белинский, полемизируя со славянофилами и М. П. Погодиным, утверждавшими, что «выражением русской национальности» было смирение, а народный характер русских — «кроткий, мирный до крайности», писал, что «Димитрий Донской мечом, а не смирением предсказал татарам конец их владычества над Русью» [53] . Н. Г. Чернышевский в своих «Очерках гоголевского периода русской литературы» (в статье «девятой и последней», опубликованной в 1856 г.) приводит обширную цитату из «Взгляда на русскую литературу», включающую только что приведенное высказывание В. Г. Белинского, фактически солидаризируясь с ним в высокой оценке деятельности Дмитрия Донского [54] . Относя «Сказание о Мамаевом побоище» к «драгоценным материалам древней русской литературы», Белинский, как справедливо пишет Г. Г. Елизаветина, «очевидно… не мог принять слишком, по его мнению, яркую религиозную окраску «Сказания о Мамаевом побоище», тот дух смирения, которым оно проникнуто» [55] .
53
Белинский В. Г. Взгляд на русскую литературу 1846 года. — Там же, т. П. М., 1948, с. 298, 299. См. также: Елизаветина Г. Г. Указ. соч., с. 236.
54
См.: Чернышевский Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. — В кн.: Чернышевский Н. Г. Избранные философские произведения, т. 1, М., 1950, с. 769.
55
Елизаветина Г. Г. Указ. соч., с. 238.
А. И. Герцен отмечал выдающуюся роль Москвы в деле освобождения от «варварского ига», связывая знаменитое событие национально-освободительной борьбы с необходимостью борьбы за освобождение от социального гнета [56] .
Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов, подобно Белинскому и Герцену, также интересовались битвой на Дону в плане извлечения уроков из истории национально-освободительного движения. Отсюда публицистическая заостренность ряда их высказываний о событиях 1380 г. и критика церковно-религиозной окраски «Сказания о Мамаевом побоище» [57] . Вместе с тем революционные демократы высоко оценивали Куликовскую битву как выдающееся событие русской истории, решающая роль в котором принадлежала народным массам Руси [58] .
56
Там же, с. 241–242.
57
См., например: Добролюбов Н. А. О степени участия народности в развитии русской литературы. — В кн.: Добролюбов Н. А. Избранные философские сочинения, ч. I. М., 1945, с. 96; Елизаветина Г. Г. Указ. соч., с. 238, 244.
58
См. подробнее: Елизаветина Г. Г. Указ. соч., с. 234–246.
С. М. Соловьев в третьем томе своей «Истории России», повествуя о событиях, связанных с Куликовской битвой, и о самом ее ходе, ведет изложение сдержанно, строго, без эмоционального нажима, стремясь точно следовать показаниям источников. Соловьев рассматривает Куликовскую битву как величайшее сражение, сравнивая ее по значению с Каталаунским и Турским побоищами, которые спасли Западную Европу от гуннов и «аравитян». Куликовская битва, по Соловьеву, «носит одинакий с ними характер… отчаянного столкновения Европы с Азией». Но эта победа, отмечает Соловьев, граничила с тяжким поражением из-за больших людских потерь, понесенных русским воинством. Останавливается Соловьев (в томе 4) и на памятниках Куликовского цикла: первоначальном сказании (т. е. «Летописной повести» о Куликовской битве), сказании «второго рода» с «большими подробностями, вероятными, подозрительными, явно неверными» («Сказание о Мамаевом побоище») и сказании «третьего рода», написанном «явно по подражанию… Слову о полку Игореве» и выражающем, по мнению Соловьева, «взгляд современников на Куликовскую битву» [59] («Задонщина»).
59
Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. 2, т. 3–4. М., 1960, с. 284–288, 633–637. Тома 3 и 4 вышли в свет в 1853 и 1854 г.
Дважды обращался к теме Куликовской битвы Н. И. Костомаров. В специальной работе он в беллетристической форме излагает события, явно стремясь принизить значение московского великого князя Дмитрия Ивановича в борьбе с Мамаем, очевидно, в полемике с предшествующей литературой (и летописцами), прославлявшей Донского. Наоборот, позиция Олега Рязанского, вступившего в союз с Мамаем, оправдывается Костомаровым. Еще более отчетливо эти тенденции обнаруживаются в «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», где политика Дмитрия Московского и его личные качества оцениваются крайне низко. Критикуя «Сказание о Мамаевом побоище» за недостоверность, Костомаров, однако, признает правдоподобными существенные известия этого Сказания (к примеру, удар засадного полка, хотя и неверно указывает место засады). Признает он и большое влияние Куликовской победы на дальнейшее развитие борьбы за освобождение от ига [60] . Брошюра Н. И. Костомарова 1864 г. (а также его же более ранняя, 1862 г., статья) о Куликовской битве вызвала полемику, в которой приняли участие консервативные, охранительного толка литераторы Д. В. Аверкиев и В. М. Аскоченский, а также М. П. Погодин, противопоставившие скептицизму Н. И. Костомарова (считавшего, что Дмитрий Донской «на самом деле всего менее был героем и что освободил Россию не он, а исключительно благоприятно сложившиеся обстоятельства») апологетическое прославление Дмитрия Донского [61] . С Костомаровым полемизировал и Д. И. Иловайский в своей брошюре «Куликовская победа Дмитрия Ивановича Донского», изданной к 500-летию Куликовской битвы [62] . Полемично уже само название ее, подчеркивающее особую роль Дмитрия Донского в событиях 1380 г., которую стремился принизить Костомаров. Брошюра написана в «старомодном» ключе. Сначала идет несколько беллетризованный рассказ о событиях до Куликовской битвы, о самой битве, ее последствиях и значении, затем в виде приложений следуют «примечания и объяснения» с перечнем и характеристикой использованных источников (в том числе свидетельств из «Истории» В. Н. Татищева), с элементами полемики с предшественниками. Д. И. Иловайским привлечен значительный круг источников, подвергнутых умелой обработке. И в самой брошюре, и в приложении содержатся полезные наблюдения. Так, при выяснении хода сражения автор обращает внимание на особенности местности, отмечает удачное расположение русских войск с учетом этих особенностей, уточняет в связи с этим первоначальное местонахождение засадного полка, указывает на двойственность поведения Олега Рязанского во время похода Мамая 1380 г., пытаясь выяснить ее причины [63] , анализирует действия Дмитрия Донского после первых известий об угрозе нашествия до победного окончания битвы, приходя, вопреки Костомарову, к выводу о разумности действий московского великого князя и его личной отваге. В заключение Д. И. Иловайский отмечает важное значение Куликовской победы для активизации борьбы против Орды, для укрепления авторитета Москвы среди русских земель. К брошюре приложена карта-схема Куликовской битвы. В целом работа Д. И. Иловайского выдержана в обычном для него монархическом духе [64] .
60
См.: Костомаров Н. И. Куликовская битва. — Месяцеслов на 1864 г. Спб., 1864 (то же отд. оттиск — Спб., 1864); Он же. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей, т. I (X–XVI столетия). Спб., 1915, с. 181–206.
61
См. библиографию этой полемики: Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980, с. 295–296. О Д. В. Аверкиеве, а также о его пьесе «Дмитрий Донской», вызвавшей критику Д. И. Писаревым как ее содержания (Писарев, в частности, упрекал автора за недостаточное внимание к роли народа в борьбе с полчищами Мамая), так
62
Иловайский Д. И. Куликовская победа Дмитрия Ивановича Донского. М., 1880.
63
Подробно анализирует поведение Олега Рязанского в 1380 г. Д. И. Иловайский в своей более ранней работе «История Рязанского княжества» (М., 1858, с. 163–180). Ссылаясь на тенденциозность большинства «северных» летописей, на искаженность известий об обстоятельствах «войны» 1380 г. (здесь Иловайский цитирует Арцыбашева — см. выше), на сложность положения Олега и т. д., Иловайский в конечном счете оправдывает Олега, считая, что в 1380 г. «в сущности, вероятно, он принес» своим союзникам — Мамаю и Ягайло «гораздо более вреда, нежели помощи» (там же, с. 175) и вместе с тем спас от разгрома Мамаем свое Рязанское княжество. В самое последнее время к версии Д. И. Иловайского о поведении Олега Рязанского в 1380 г. вернулся писатель Ф. Ф. Шахмагонов, повторив в основном его (Иловайского) аргументы и ссылки на Арцыбашева (и Щербатова) (см.: Шахмагонов Ф. Секретная миссия рязанского князя (К истории Куликовской битвы 1380 г.). — Техника — молодежи, 1977, № 12, с. 50–53; Он же. Кого же предал рязанский князь Олег. — В кн.: Тайны веков. М., 1978, с. 384–403; Он же. На Куликовом поле. М., 1980).
64
Аналогичное, также беллетризированное, хотя, разумеется, более сокращенное изложение причин, хода, значения Куликовской битвы и оценка позиций участников событий 1380 г. повторены Д. И. Иловайским в его «Истории России» (т. 2, М., 1884, с. 114–143).
К 1880–1890-м годам относятся многочисленные публикации на рассматриваемую тему в связи с 500-летием со дня смерти Дмитрия Донского и Сергия Радонежского. Все они, как правило, носили сугубо популярный по форме и официально монархический по содержанию характер. Подобные сочинения выходили и в конце XIX — начале XX в. [65] .
В. О. Ключевский специально не изучал историю Куликовской битвы. Однако отдельные его высказывания представляют несомненный интерес. Так, он справедливо писал, что «союзные князья большею частью становились под руку московского государя, уступая его материальному давлению и его влиянию в Орде или движимые патриотическими побуждениями, по которым некоторые из них соединились с Дмитрием Донским против Твери и Мамая». Правда, сам автор склонен был считать перечисленные причины «случайными временными отношениями». Время с 1328 по 1368 г., писал В. О. Ключевский, «считалось порой отдыха для населения… Руси… В эти спокойные годы успели народиться и вырасти целых два поколения, к нервам которых впечатления детства не привили безотчетного ужаса отцов и дедов перед татарином: они и вышли на Куликово поле». Надо отдать должное В. О. Ключевскому: он в немногих словах по достоинству оценил и народный характер Куликовской победы, и роль Москвы, и заслуги Дмитрия Донского, подчеркнув, что «почти вся северная Русь под руководством Москвы стала против Орды на Куликовом поле и под московскими знаменами одержала первую народную победу над агаряяством. Это сообщило московскому князю значение национального вождя северной Руси в борьбе с внешними врагами». «Молодость (умер 39 лет), — писал о Донском мастер исторического повествования, — исключительные обстоятельства, с 11 лет посадившие его на боевого коня, четырехсторонняя борьба с Тверью, Литвой, Рязанью и Ордой, наполнившая шумом и тревогами его 30-летнее княжение, и более всего великое побоище на Дону положили на него яркий отблеск Александра Невского, и летопись с заметным подъемом духа говорит о нем, что он был «крепок и мужествен и взором дивен зело». Широко известен афоризм В. О. Ключевского о том, что Московское государство «родилось на Куликовом поле, а не в скопидомном сундуке Ивана Калиты» [66] .
65
Таковы книги и статьи Н. П. Барсова, А. П. Берже, Н. Веселовского, М. О. Кояловича, П. П. Мельгунова, М. Прокудина-Горского, С. П. Соловьева, К. Н. Цветкова и других авторов, а также анонимные. К этим работам, включенным в упомянутые в начале настоящей статьи указатели, надо добавить: Тихомиров Е. А. Куликовская битва. Исторический очерк, составленный к 500-летней годовщине Куликовской битвы. М., 1880; Харлампий, иеродиакон. Пятисотлетие Куликовской битвы. М., 1880; Великий князь Дмитрий Иванович Донской и славная битва Куликовская. Владимир, 1889; Прозоровская В. Дмитрий Донской. М., 1901; Троицкий Н. И. Куликовская победа. Тула, 1903. См. также: Пушкарев Л. Н., Сидорова Л. П. Указ. соч., с. 131–132.
66
Ключевский В. О. Курс русской истории, ч. 1. — В кн.: Ключевский В. О. Сочинения, т. 2. М., 1956, с. 21, 23, 50, 110; Он же. Боярская дума Древней Руси. М, 1908, с. 525.
Политическую борьбу на Руси накануне Куликовской битвы рассматривает A. Е. Пресняков в диссертации, написанной и защищенной, в предреволюционные годы и увидевшей свет уже в 1918 г. Автор приходит к выводу, что «Дмитрию не удалось собрать всю великорусскую ратную силу для выступления на Куликовом поле». «Не было с ним, — пишет А. Е. Пресняков, — ни новгородского ополчения, ни рати нижегородской, ни тверских полков…». В ходе изложения автор высказывает интересные историографические и источниковедческие замечания. «Победа русских войск на Куликовом поле, — делает он общий, несколько пессимистический, вывод, — сгубила Мамая, но не создала какого-либо перелома в русско-татарских отношениях; не связан с ее последствиями и какой-либо перелом во внутренних отношениях Великороссии» [67] .
67
Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII–XV столетий. Пг., 1918, с. 212, 239–241, 274–275, 318–325.
В дореволюционное время Куликовская битва оценивалась и с точки зрения уровня развития военного искусства. Начало изучению этого аспекта темы положил еще В. Н. Татищев. В книге Н. С. Голицына «Русская военная история» [68] кроме общеизвестных сведений дается подробная характеристика поля боя в военно-тактическом отношении, конкретно рассматриваются маршруты движения противников к Куликову полю и ход самой битвы. Пониманию хода событий помогают приложенные чертежи и сравнительные планы Куликова поля в 1380 г. и в 70-е годы XIX в. Подробно рассматривает поход Дмитрия Донского в верховья Дона и само сражение генерал-лейтенант, профессор П. А. Гейсман [69] . Довольно слабая в освещении общеисторической обстановки описываемого времени брошюра эта полезна (как и работа Н. С. Голицына) для понимания военного устройства русского и татарского войск, организации и осуществления похода на Дон; интересны расчеты реальных сроков преодоления разных этапов пути, характеристика места сражения и хода боя. Заканчивается брошюра откровенно верноподданнической сентенцией.
68
Голицын Н. С. Русская военная история, т. I, ч. 1, до Иоанна III. Спб., 1877.
69
См.: Гейсман П. А. Поход великого князя Дмитрия Ивановича Донского от Москвы к верховьям Дона и сражение на Куликовом поле 8 сентября 1380 года. С 7-ю планами и схемами. Киев, 1913. По отдельным вопросам автор полемизирует с Н. С. Голицыным и Д. Ф. Масловским, автором статьи «Из истории военного искусства в России. Опыт критического разбора похода Дмитрия Донского 1380 г. до Куликовской битвы включительно» (Военный сборник, 1881, № 8 и 9). Подробнее о дореволюционной военной историографии см.: Бескровный Л. Г. Историография Куликовской битвы, с. 18–20.
Характеризуя дореволюционную историографию Куликовской битвы, нельзя не упомянуть еще раз о заслуге русских филологов (И. М. Снегирева, В. М. Ундольского, И. И. Срезневского и др.), открывших, публиковавших и изучавших различные варианты памятников Куликовского цикла, включающего в себя собственно почти весь основной комплекс письменных источников о Куликовской битве. Большое значение для последующих исторических исследований о Куликовской битве имеет капитальный труд С. К. Шамбинаго о памятниках Куликовского цикла «Повести о Мамаевом побоище» (1906). В этом филологическом исследовании мобилизован и проанализирован в пределах возможностей того времени огромный материал не только различных памятников литературы и языка, но и собственно исторических памятников, относящихся к изучаемым проблемам. Рецензия А. А. Шахматова на упомянутую работу Шамбинаго представляет собой, по существу, самостоятельное исследование произведений Куликовского цикла [70] . Обе эти работы не утратили своего научного значения и по сей день.
70
Шахматов А. А. Отзыв о сочинении С. К. Шамбинаго «Повести о Мамаевом побоище» (Спб., 1906). — В кн.: Сборник ОРЯС, т. 81. Спб., 1910, с. 79–204.