Культура поэзии. Статьи. Очерки. Эссе
Шрифт:
Повторю: главное в книге – поэзия. Стихам В. Месяца свойственно прежде всего прямоговорение, укрепленное дефиниционностью («Я тело тел чужих…»; «Я фруктовое дерево…»), физической мощью метафоры («Мне ангел по горлу ножом полоснул…»), воспринимаемой и одно-, и дву-, и многопланово. Афористичность стихов В. Месяца двуостра (вообще книга «Норумбега» зеркалится, двоится, множится звучанием, смыслами, видениями), – такая афористичность пугает, так как поражает (и в прямом, и в переносном значении) не только мир и его мифологический остов, но и самого автора, а значит, и читателя, то есть «со-автора» и «со-поэта». В целом книга заслуживает серьезного антрополингвистического, лексикологического, лексикографического и идеографического исследования: например, в «Норумбеге» явно «ворочается» (как месяцевский Медведь)
(NB: зверь = зверь и человек).
– И тысячи тысяч царских литых колецСрывает с пальцев его роковой прибой…(NB: энергия столкновения живого и стихии, времени и пространства).
– Семь вёсельных лодок о камни истер гонец…(NB: сопромат времени. Времени и вечности).
– …узнать / имя чужого бога – уже победить(NB: мощь слова, языка)
– Ты вернулся с небес на землю:опустела твоя земля…(NB: прямоговорение).
– зашивать рты мертвецам …(NB: чистая эвристичность и энигматичность языка / слова / смысла).
– Вспомни счастливое время,когда звери были людьми…(NB: прямоговорение).
– Мне подметен широкий путь на плаху…<…>… ведут под руки белую рубаху…(NB: казнь материи / вещества материи).
– …стал пожирателем наших молитв…(NB: смерть памяти / убийства / гибель etc)
– Звериная или рыбья моя плотьмне давно безразлично…(NB: синтез памяти и прапамяти).
– И месяц качнется как колыбель Христа…(NB: зрительно – ясно; также автономинация, точнее – автопамять).
– Я вывел из ада корову…(NB: эхо, зеркало раннего стихотворения «Я корову хоронил…»
Я корову хоронил,говорил сестре слова.На оплот крапивных крылупадала голова.Моя старая сестра,Скоро свидимся в раю,брось на камешки костраленту белую свою).– Настоящий герой должен быть дурак…(NB: вот – Песнь!).
– Я тело тел чужих…(NB: по-моему, очень точно, ясно, истинно).
– Земля усталым зверем в поле спит…(NB: прямоговорение).
– Всё «Ясенево (в больнице)».(NB: как уже говорил, в «Норумбеге» живет – внутри, – побаливая и светясь, – книга превосходных и выдающихся стихов).
– Из «Медведя»:2.Холодно медведю в лесу.И в душе его стынет лед.Я его к реке отнесу.На льдине пускай плывет.Пусть его рыжий животГорит, как пожарище.Без меня пусть вопиет-ревет.Без товарища.(NB: Сквозь «медвежью» мифологию – к себе – медведю и к себе – немедведю, и к себе без товарища, без медведя… и т.д.).
– У мертвых тоже есть царь,Теперь им умер мой брат…(NB: «Умер» – значит «стал». Потусторонняя грамматика. Грамматика инобытия).
– В молитве сдвигает ладони метель…(NB: и метафорическое, и прямое говорение, так и хочется сказать: по-моему, это – гениально).
– Немота червей, пересвисты птичьи…(NB: два языка: смерти и жизни).
– Хохот в лицо, переходящий в крик…(NB: немота кричащая, тишина восклицающая).
– Я сгребал друзей черепав заповедные погреба… и т.д.(NB: память – память – память).
– Мне ангел по горлу ножом полоснул…(NB: поймет только тот, кто сейчас прикрывает ладонью горло).
– Но мир уже навсегда состоял из прозы…(NB: «На твой безумный мир… [МЦ]).
– Чертик в чернильнице черной сгорает… и т.д.(NB: огромные стихи. Горькие. И – светлые).
– «Завещанье» – всё стихотворение.(NB: это – кода, магистрал etc. Стихи замечательные).
Это лишь очень небольшая часть того, что составляет поэтический тезаурус книги. Есть также в «Норумбеге» и другие тезаурусы («сокровищницы») – прозаический, научный, научно-интуитивный, мифологический, эссеистический, мемуарный и проч. Книга эта – как друза хрусталя: держи в руках, в уме, в сердце, в душе, вращай ее на свету и во тьме, – не погаснет.
В. Месяц создал книгу необычную, новую, странную, страшную, темную и светлую одновременно, мощную, красивую и, видимо, бесконечную, ждущую своего продолжения, как ждет подзорная труба своего раздвижения, удлинения для того, чтобы увидеть дальше, глубже и выше. «Норумбега» – стереоскопична, и оба окуляра этого текстового телескопа – увеличительны и уменьшительны одновременно: один смотрит вниз, другой – вверх. В стереооптике книги – глаза поэзии, стянувшие взором своим в единое целое две тверди – земную и небесную.