Культура поэзии. Статьи. Очерки. Эссе

Казарин Юрий Викторович

4

Думается, что термины «метафизическая поэзия», «философская лирика» – избыточны, так как поэзия («лирика»), номинируя Невыразимое и реноминируя названное с целью выявления в нем Невыразимого, – не может не быть метафизической по определению. Основные предметы поэтического познания и называния – жизнь, смерть, любовь, время, пространство, вечность, душа, Бог, язык, прекрасное, безобразное, ужасное, божественное, чудесное, волшебное и т. д., – являются непознаваемыми, а значит существуют в сфере Невыразимого.

Человек проживает часть времени, поэт – часть вечности. Человек (обывательствующий) часто и не подозревает, не знает, что он – живет; только попадая в чрезвычайные ситуации, он начинает задумываться, мучиться и восклицать: «Что со мной происходит? Что происходит?!» – а происходит с ним – жизнь. Поэт («всеведенье поэта» – термин Д. Веневитинова и Ап. Григорьева) знает, что вещество жизни (дух жизни, сфера etc) проявляется только в смешении его с веществом смерти. Поэт видит разницу между смертью живого существа и смертью онтологической. Поэтому его отчаяние может быть и горьким, и светлым, и

страшным, и даже веселым, ироничным, и тяжелым, и легким, но неизменно – постоянным. А. Кушнер приручает свое отчаянье (поэта), уговаривает его, обласкивает его невероятной стабильностью просодии, стабильностью смысловой и культурологической, а иногда дает ему волю (практически во всех своих книгах, а особенно в поздних, а особеннее – в книге «Мелом и углем», книге сверхважной для современной поэзии, наследующей традиционную поэтику. А. Кушнер – человек и поэт мужественный: он «бьет» всегда (более 50 лет!) в одну точку – в самую важную, болевую (себя бьет!), – говоря о жизни, он всегда говорит (подтекстом, за-текстом) о той черте, таинственной и притягательной в прямом смысле; она притягивает всех, всех без исключения, и пропускает за себя. Но это не гравитация смерти. Думаю, это тяготение вечности. А. Кушнер ясно видит эту черту – в каждом стихотворении. Но идет вперед. Проявляя при этом и просодическую, и языковую доблесть. Хаос социальный, смятение душевное, несмотря ни на что, плодотворное отчаяние – всё это если не упорядочивается, то уравновешивается строгим просодическим, смысловым порядком и космосом стихотворения. Поэтому поэтическая гармония А. Кушнера сложна и, как всё в этом мире, противоречива: каждое стихотворение (за редчайшим исключением), имея внешнее стройное и строгое «стихотворное благополучие», содержательно являет две и более противоположные части, разделенные магической чертой, отмечающей – слева «это», «наше», «известное» и – справа – «иное». И то и другое является своим.

«Родное» и «иное» – оба пространства – остаются загадкой, а значит, они любимы, они кровно и родственно «свои», «мои», но уже не наши. «Иное» – индивидуально потому, что оно Невыразимо. Именно эта часть поэзии делает ее индивидуальной, персонифицирует ее, «приватизирует» то непознаваемое и Невыразимое, что дается в руки только одному.

Внимательное прочтение стихотворений в итоговой книге «По эту сторону таинственной черты» (По эту сторону таинственной черты: Стихотворения, статьи о поэзии. СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2011. 544 с.), контент-анализ и идеографическое исследование поэтических текстов А. Кушнера показали индивидуальную поэтическую картину Невыразимого. Идеография в данном случае сродни лексикографии и, под воздействием поэтического материала, преобразовывается в поэтографию. Поэтическая картина мира Невыразимого (или части мира, части непознаваемой) – это система, имеющая сложнейшее строение в силу своей тотальной антропологичности (языковой личности А. С. Кушнера) и абсолютной уникальности. (Живем коллективно, познаем и умираем – индивидуально). В этой поэтической картине, системе есть сфера, которую стихотворцы и стихосочинители обычно не замечают (и не ведают о существовании ее) или сознательно обходят. Поэты притягиваются к ней (гравитация Невыразимого, тяготение гибельного, но необходимого человечеству познания), стремятся к ней (ярчайший пример – Ф. И. Тютчев), «зашагивают» за «таинственную черту».

Поэтография (идеография, поэтическая лексикография, смысло-тематический анализ, или – «поэзиеграфия») выявляет именно те поэтические фрагменты стихотворений (не приемы и средства выразительности!), в которых номинируются приметы Невыразимого. Эти фрагменты, или контексты, составили специфический свод, словарь – поэтический словарь неизъяснимого (непознаваемого, загадочного, но и сверхважного), – «словарь-сокровищницу-тезаурус». Поэтический тезаурус.

В аксиологическом аспекте (в ценностном отношении) некоторые смыслы, выражаемые в поэтическом тексте, являясь наиболее частотными, важными и в текстостроении, и в смыслообразовании, «перерастают» свой статус доминирующих элементов смысловой структуры и приобретают статус константы: так смыслы преобразуются в нашем сознании в мета-сущность. Доминанты укрупняются, и группа эмоций синтезируется в метаэмоцию (например, в стихотворении Пушкина «Я вас любил, любовь еще, быть может…» эмотивы [прямые, образные и опосредованные] любить (3), любовь, душа, угаснуть, тревожить, печалить, безмолвно, безнадежно, робость, ревность, томиться, искренне, нежно, любимый формируют и выражают метаэмоцию любви), смыслы – в метасмыслы, идеи – в метаидеи, образы – в метаобразы, концепты – в метаконцепты. Невыразимое, существующее в сфере метафизического, может ощущаться через интерфизическое (язык, время, Бог, любовь, истина, душа, бессмертие, смерть, жизнь и т. д.); и номинация примет Невыразимого невозможна без появления в тексте метаэмоции, метасмысла, метаобраза, метаидеи и т. п. (Замечу, что термины с приставкой мета- известны с античных времен: метафизика, метафора etc, – термины «метаязык» и «метаязыковой» очень актуальны сегодня в философии языка; а термин «метаэмоция жизни» впервые употребил Самуил Лурье в работах об И. А. Бродском).

Поэтический тезаурус Невыразимого (на материале стихотворений А. Кушнера) устроен очень просто: слева приводятся контексты, в которых номинируются те или иные качества, свойства и признаки Невыразимого, а справа дается комментарий (замечу, что такой словарь-тезаурус не является абсолютно полным, а комментарии, естественно, имеют субъективный характер). Контексты извлечены из указанного издания А. С. Кушнера, с указанием страницы, на которой расположен текст данного стихотворения и контекста.

Поэтический словарь-тезаурус Невыразимого

(на материале стихотворений А. С. Кушнера)

Замечу, что контекстография – методика болезненная (если не гибельная и разрушительная) для стихов (в своих книгах и др. работах я всегда и непременно цитирую поэтические тексты целиком). Однако создание поэтического тезауруса невозможно без фрагментации и «нарезки» стихотворений: исследователь выбирает из текста нечто самое важное (однотемное, метасмысловое и т. д.) для того, чтобы статистически (квантитативно, объемно) и семантически найти и показать среди доминирующих единиц – константу.

Контекстный состав (комментированный номинативным, констатирующим образом) поэтического тезауруса Невыразимого показывает, что в стихотворениях А. С. Кушнера (всего 338 текстов) содержится (как минимум) 126 прямых и образных словесных, фразовых, строфических и цельнотекстовых номинаций ситуации «Невыразимое». Невыразимое, или его приметы, признаки, качества, свойства, выражается в стихах А. Кушнера единицами метасубстанционального уровня (где очень трудно отделить метаэмоции от метаобраза, от метаидеи, от метасмысла). Словарь-тезаурус Невыразимого демонстрирует ряд доминирующих метасущностей (метаэмоций, метаобразов и метаидей): Душа, Жизнь, Бог, «Иное», Инобытие, Смерть, «Таинственная черта (жизнесмертие)», Время, Вечность и Бессмертие, – все названные метасмыслы в силу их высокой частотности (встречаемости) в текстах становятся концептами и константами смысловой (глубинной части) сферы. Метасубстанциональность поэзии А. С. Кушнера определяется, формируется и характеризуется экзистенциональностью, историчностью, культурологичностью, хронотопичностью (шаровой и разнонаправленной), метафизичностью, интерфизичностью, эмоциональностью, интеллектуальностью и др. Среди названных метасущностей лидерными являются Жизнь, Смерть, Любовь, Бог, Время и Инобытие («Иное»). В этом отношении поэзия А. Кушнера (за счет «живых проводников» Души во Времени, в Вечности – пчела, оса, шмель, ласточка и др.) характеризуется прежде всего светоносностью (мета-образы света, луча, солнца, звезд, дня etc. постоянны), философским и онтологическим оптимизмом (даже Кушнеровская онтологическая тоска оптимистична и светла; и смерть светла, и роковая черта таинственна, но не ужасна; ужас как эмоция встречается в контекстах всего два раза) и мудростью.

Метасущность Бог осознается и осваивается, и представляется поэтом не только как Создатель, Господь и Творец, но и как коллега, допускающий возможность и оппозиции, и дихотомии, и антиномии (см. иронические «околорелигиозные» стихи), и тождествующей пары Творец-творец. Бог А. Кушнера очеловечен: антропоморфность Бога – явление поэтическое, «поэто-человеческое», но не панибратское, а сотрудническое, творческое, точнее – сотворческое. Со-творчество Творца и творца (поэта) – признак подлинности и мудрости.