Культурные особенности
Шрифт:
В левой руке дикарь держал длинный нож, а в правой — круглый предмет, до ужаса похожий на противотанковую гранату. Застучал, забился в руках у Эрвина пулемет. Пули запели, прошли прямо в грудь дикарю. Земля закрутилась, брызнула фонтаном у самых ног, но без толку — выше и ниже. Опять… Дикарь крутанулся на месте, опять подпрыгнул и радостно заорал. Ни одна пуля его не задела.
— Господи, помилуй… — прошептал Эрвин, наводя в третий раз пулемет… Оба ствола уже багровы от перегрева. Звонко щелкнул боек. — лента кончилась, зарядный ящик пуст. На груди дикаря, от плеча к поясу — длинная белая полоса. С алой каймой, надета торжественно, как орденская лента… На секунду… Зеркальнолицему осталось десять шагов. Эрвин понял вдруг — шестым чувством- что это на нем за трофей. Юбка содранная с той, деревенской девчонки. Той, что Эрвин оставил
— Собака дикая, — прошипел Эрвин под нос. Мягкое, полированное дерево скользнуло в ладони, приклад вжался в плечо. Дикарь взмахнул рукой — правой с зажатой в кулаке гранатой. Заорал, готовясь к броску. И упал на землю. Тихо, грязным, смятым кулем. С дырой калибра 7,62 в голове. Эрвин опустил ствол. Тот самый, «Лаава Куанджало», винтовку подобранную в часовне — пригодилась таки. И, воистину, она была дамой, умеющей говорить по делу.
Эрвин передернул затвор, посмотрел на полет отброшенной экстрактором гильзы. И с удивлением сообразил, что уже мгновение ничего не слышит. Потряс сперва головой — решил, что ненароком оглох. А потом понял, что все проще — поле затихло, кончилась стрельба наконец. Птица запела вдали. А в остальном — стало так тихо…
Уарра-воин оскалился вдруг, отрывая на миг взгляд от сетки прицела. Круук, проводный унгаан получил свое наконец, таки да, несмотря на лоа и всю их магию. За дело — приставленный Абимом к Уарре шаман битый месяц не сколько работал, сколько писал Абиму доносы. И на рядовых парней, и на него, Уарру — носит де, боец великого кхорне на плече постыдную для воина татутуировку. Лучше бы он лоа своих так же ревностно ублажал — глядишь был бы жив и крестовые, там, внизу, не вытирали бы сапоги о его тело. И тысячеглазый с ним, роль наживки в засаде горе — унгаан отработал. А потом лоа съедят его череп и уйдут к Уарре, став лишь сильнее от смены хозяина. Крестовые шевелились внизу. Еще настороженно, аккуратно оглядываясь по сторонам, но — с каждой минутой все смелее и беззаботней. Вышли из амбара, поздоровались — Уарра сверху видел поклоны и церемонные пожатия рук. И начали расходится — кто куда, все дальше и дальше от входа в чертов амбар. Еще чуть-чуть… Железная машина вообще замерла, страшные стволы вертелись туда-сюда, бессмысленно уставившись дулами в серое небо. Уарра усмехнулся — тихо, одними губами, придвинул винтовку к себе. Невиданную здесь — тяжелую, снайперскую, с треногой и оптическим, мощным прицелом. Подарок Абима — проводному Уарре за отличную стрельбу. Даже отсюда, с вершины холма — сквозь линзы оптики стрелок бэхи был виден ясно. Лохматый светловолосый, нескладный парень. Рукав надорван, под глазом — синяк и лицо — все — в тонкой черной вязи свежих ожогов «тари». Раззява звездная. Даже не верится что такой мог — сейчас, у Уарры на глазах — положить в два ствола всю дикую банду Круука… Ладно, тысячеглазый с ним — думал Уарра, глядя, как ветер гоняет волосы у звездного на голове- светлые на фоне желтых и черных полос прицельной сетки. На руке чуть слышно хрипнула рация.
— Долго еще, командир?
— Ждать… пока ждать. Я скажу… — прошептал Уарра в ответ. Своему заму, туда вниз, в развалины Фиделиты. Еще после первой стычки с бехой на подсолнечном поле Уарра понял, что дело идет не так. И выдернул из боевых порядков человек тридцать самых надежных и опытных — к себе под руку, в личный резерв. А потом, когда по вспышкам внизу стало ясно, что бесноватая машина звездных рвется к амбару — Уарра решил убить всех одним махом — то есть бесноватого Круука, железную машину и засевших за стеною людей. Всех. Засада на позиции и ждет сигнала. Поле ровное, чужие люди внизу видны четко, как на ладони. Светловолосый пулеметчик меняет стволы. Голова в прицеле, ветер гоняет и мнет волосы на непокрытой голове. Попасть, даже с такого расстояния — винтовка надежная, пара пустяков. Только… Уарра замялся на миг. Если звездный сумел завалить Круука, со всеми его лоа — удачи у него на добрый коммандо хватит. С такой лучше не связываться, может и опять повезти. А вот…
Уарра прижал винтовку к плечу и слегка усмехнулся. В лобовом скате бэхи — дыра… Черный провал, похожий на синяк под глазом…Удобно — под таким углом винтовочная пуля пройдет машину насквозь — прямо в топливную капсулу. Триплекс выбит, кресло и тонкий настил не задержит остроносую зажигательную пулю, водитель — Уарра прошептал сердитое «ведьма», увидев внизу зеркальное лицо, точеные скулы и улыбку. И длинные черные волосы — волной, расческа скользит вверх и вниз в тонких пальцах. Каска снята и небрежно брошена рядом, расстегнута пуговица на высокой груди. Щелкнул под пальцами тумблер. «Автоматический огонь». Водитель ему точно не помешает…
Западный ветер гулял там внизу — налетал, подкидывал, крутил Мие волосы. Разгонял дым. Завыл в трубах, задул сильнее — на миг раздвинул, развел облака. Сверкнуло солнце. Уарра довернул ствол, чуть-чуть, аккуратно, беря поправку.
Все произошло быстро. Очень быстро, Эрвин так и не успел ничего понять. Просто — раскричалась птица вдали, над холмом — далеко, маленький желтый комок на фоне серого неба. Ирина вдруг замерла, запнулась на полуфразе. Ветер раздвинул тучи, солнце блеснуло в глаза — от холма, стеклянным, мертвенным блеском. Эрвин ничего не успел понять. Просто — тяжелый флотский сапог рывком сорвался с подножки, ударил, впечатал Мию в плечо — смял, вдавил головой в руль, не думая, с маха. Мимоходом сорвался рычаг передач, коробка лязгнула, бэха взревела словно живая, чихнула мотором, прыгнула на первой вперед. Расцвела яркая вспышка — цветком на броне. У триплекса, Мие — почти у лица. Глухо пропел рикошет. Эрвин зарычал, выпрямился, вскинул ружье — и быстро, почти не целясь, выпустил пулю вверх, туда, где на склоне холма меркнул на мгновенье солнечный зайчик. Грохот полоснул по ушам. Заныло плечо. Отдача у Лаавы была просто зверская… А затвор ходит легко. Клац-клац… Выстрел, еще один… солнечный зайчик вверху дрогнул, разлетелся на брызги. Еще выстрел… погас… Еще один — быстро, пока стрелок не опомнился…
— Эрвин, это все.
Голос Ирина — оглушительно-тихий, вязкий. Слишком тихий для Эрвиновых оглохших напрочь ушей… Холмы молчали, солнце скрылось, стеклянный отблеск погас. Птицы метались, кричали вдали — шумные, ярко-желтые, алые. Тяжело хлопнули крылья — орлан взлетел ввысь. Прозвенели мониста, кивнул головой изумрудный питон. Орлан хрипло каркнул им с вышины. Миа поднялась, вытерла кровь с разбитой губы. Аккуратно провела пальцем по изрытой броне — по засечке от пули, тянущейся по стали вверх, почти самого триплекса. И поклонилась. Даже не Эрвину — винтовке в его руках. На лице — синяк, от щеки до глаза, дугою. След от руля.
— Прости…
— Ничего. Главное, бой закончился.
Это и впрямь было все… Командира засады потом нашли в кустах с посиневшим лицом — подданные Эви ползали медленно, зато жалили больно. Поселок молчал. Лишь эоловы трубы выли вдали, да — тихо, закрывая платками глаза, плакали навзрыд уцелевшие женщины. Облако искр взлетело в небо, глухой треск вдалеке — рухнула, прогорев таки, крыша склада…
— Что это было? — спросил еще раз Эрвин. Ошалело тряся головой — будто все хотел и не мог вытряхнуть из ушей тишину — вязкую и глухую, как вата. Обвел взглядом вокруг — раз, другой. Руины, обломки, рядами — обгоревшие опорные столбы домов — словно черные пальцы тянутся в небо. Грозят… Детский, нелепый жест — ведь небо сейчас — такое высокое…
— Что это было? — спросил Эрвин в третий раз.
— Не знаю, — ответил ему, подойдя ближе, старый Яго. Винтовка лежит на плече, а глаза — в тон небу, серые, непроницаемые. Кривится, щерит зубастую пасть на скуле нарисованный мелкий котенок…
— Не знаю, — повторил он, — Они пришли ночью, как падальщики. Сожгли все. Я видел много людей, машины — не наши, запрещенные здесь, видел налетчиков — их бесноватые крики и лица украшенные молнией. Сколько живу — не видел таких лиц и не слышал таких криков. Раньше бывало — поселки гибли, деревни горели, людям приходилось прятаться или бежать. Но это делали звери, вроде сотрясателя, а не люди. Были перестрелки с людьми — ваши, ушедшие из городов, или местные — если коммандо чего не поделят. Но такого… Я даже не знаю таких слов в языке…
— Это война… — хотел было сказать Эрвин. И не сказал, не смог. В туземном языке было тысяча и одно слово для охоты на зверей, одно — яростное, но милосердно-короткое — для перестрелки с бандитами. И еще с десяток — для обозначения ритуализированных донельзя разборок между туземными «коммандо».
«Теперь появится» — подумал он, оглядывая руины. Яго повторил за ним — на земном, чужое горло добавило резких, шипящих звуков земному слову. Будто по стеклу — сапогом…
— Старый я — новые слова учить… — добавил Яго потом, когда последний звук отскрежетал в его горле, — но делать нечего теперь — придется.