Кумир
Шрифт:
РЕЧЬ НА СЪЕЗДЕ ПРОИЗНЕСЕТ ФЭЛЛОН
— Привет, Джо,— тихо произнесла она, увидев его.— На улице дождь собирается?
— Да.
Он сел рядом, и она налила ему двойную порцию "Джека Дэниела". Пока он пил, она, постучав длинным ногтем по первой полосе газеты, заметила:
— Парень не промах, этот Фэллон.
— Ты угадала.— Манкузо встал и оглядел присутствующих в баре.— Мэнди не видела?
Герти
— Развлекается где-то.
— А ключ ее здесь?
— Конечно.
Манкузо протянул руку.
— Решил отдохнуть? — спросила Герти.
— Да.— Манкузо сунул ключ, в карман.
— Я рада, что тебе полегчало.— Это прозвучало искренне.
Манкузо вышел из бара.
17.30.
Салли бросила на пол тяжелый узел, который с трудом выволокла по ступеням лестницы из подвала, и бегом взлетела наверх, успев на четвертом звонке схватить трубку телефона.
— Слушаю! — выдохнула она, запыхавшись.
— Я не вовремя? — Это был Терри.
— Ничуть. Просто… я укладывалась.
— Укладывалась? Куда это ты собралась?
— Как куда? На съезд. Разве мы не уезжаем завтра?
— Ах да, конечно.
— Терри, ведь я еду с тобой?
— Само собой, дорогая,— откликнулся он.— Но пока мне нужна твоя помощь. Меня попросили подготовить обращение к съезду.
— О господи, Терри! Но это же прекрасно! Значит, президент просил тебя…
— Нет, не президент, а руководство партии.
— В самом деле? — Салли опустилась на стул и одернула на себе юбку.
— Сдается, они подают мне сигнал.
— Да, и вполне определенный.
— Сегодня у меня предвыборный обед, который дает руководство партии. Думаю, к концу обеда наши позиции будут ясны.
— Терри, я так за тебя…
— Я прошу тебя написать текст моей речи.
— Но, Терри…— Это предложение ошеломило ее.
— Ты можешь подготовить его?
Она оглянулась на дверь черного хода. Там стояла машина Томми Картера с открытым багажником.
— Ты хочешь, чтобы я написала его сегодня? Прямо сейчас?
— Конечно, сегодня.
У нее было столько дел. Неотложных…
— Терри, если я…
— Салли, ну пожалуйста. Ты мне очень нужна, Салли. Слышишь?
— Да.
— Я тебя люблю.
У Салли опустились плечи и ноги стали как ватные, словно она уступила его крепким объятиям.
— Так могу я на тебя положиться?
— Да,— сказала она.— Да, да.— Ничего на свете не было для нее дороже, чем это.
Даже чем она сама.
— Позвони, когда набросаешь что-нибудь,— сказал он.— Я пришлю посыльного.
—
— Нет, нет. Позвони мне. Оставайся у своей пишущей машинки. Пусть посыльный побегает.
— Ладно. Пусть. Может, ты и прав. Я тут же начну.
— Я же знал, что могу рассчитывать на тебя.— И он повесил трубку.
Она на седьмом небе от счастья, включила электронную пишущую машинку.
17.40.
Открыв дверь, Манкузо услышал тонкий детский голосок:
— Мамамамамама…
И вслед за этим топот босых ножек по деревянному полу. Он закрыл за собой дверь, задвинул задвижку и тут в прихожей наконец разглядел малыша с большущими глазами, совсем голого, если не считать подгузника.
Манкузо присел на корточки.
— Привет, Стенли,— сказал он малышу.— Привет.
Но малыш повернулся и заковылял назад в кухню.
— Это вы, Джо? — окликнул его женский голос.
Манкузо снял шляпу.
— Да, миссис Робинсон.
— Присаживайтесь,— отозвалась она.— Я тут настойку делаю.
Манкузо окинул взглядом бутылки из-под виски, бокалы, стоявшие прямо на телевизоре.
— Пожалуй, я бы пропустил стаканчик.
— Я вам другого дам для разнообразия,— отозвалась миссис Робинсон, появляясь из кухни с плетеным подносом, на котором стояли чайник и две чашки.— Чего, чего, а уж выпивки вы, наверно, пропустили через себя немало, на всю жизнь хватит.
Миссис Робинсон, мать Мэнди, была женщиной небольшого роста, с круглым лицом, одетая в черное платье, расшитое красными и зелеными цветами. Волосы короткие, черные, под глазами коричневые круги. Она поглядела на Манкузо.
— Лучше уж повесьте ваш плащ, если не хотите оставить на ковре лужу, а?
— Да, конечно, мэм.
Он снял плащ, и тут она увидела его оторванный карман, пришпиленный английской булавкой.
— Что с вашим пиджаком?
— Небольшое приключение.
— Садитесь. Давайте его сюда.— Она протянула руку.— Ну, давайте же.
Он снял пиджак и подал ей.
— Ой-ёй-ёй,— сказала она и покачала головой.— Да садитесь, садитесь.
Когда он наконец сел, она налила ему чашку чая и вышла за шкатулкой для шитья.
Манкузо взял чашку обеими руками и посмотрел на желтоватую водичку, похожую, скорей всего, на мочу и пахнущую не лучше.
— Это розмарин,— сказала миссис Робинсон,— и мята. Хорошо успокаивает.
Но Манкузо с вожделением смотрел на бутылку "Джека Дэниела", стоявшую на телевизоре. Потом, поморщившись, отхлебнул чаю.