Купец. Поморский авантюрист
Шрифт:
— Теперь послушай-ка меня сюда, — зашипел он. — Ты совсем страх потерял?
— Живо отпусти, к Царю пойду! — зарычал Митька.
Он не знал, что будет, если Акинфий вдруг действительно отпустит его, и куда он тогда пойдет. Но проблемы следовало решать по мере поступления. Сейчас же проблема заключалась в том, что отпускать его никто и никуда не собирался.
— Сиди!
— По-плохому, видать, хотите? — бодрился Митька. — Ты тоже, Семён, заодно с ним? А ты, Григорий? Ты, Прокофий? Так этот один от торга отвалится, а с вами любо дело иметь!
Ответа он не дождался. Потому что вместо ответа Акинфий замахнулся,
Терять-то было нечего!
Правда, бил Митька не по лицу, не в живот, а зарядил купчику прямо меж ног. Как тогда, в сенях. Против того, кто сильнее, — верный метод.
Акинфий вскрикнул изменившимся голоском. Схватился за промежность и завалился. Митька удумал развить успех, их в комнате было четверо, а купцов осталось трое. Пока наемничков свистнут, можно схватиться с купцами в рукопашную (кинжалы на пир они с собой не брали) и попытаться бежать. Неизвестно, как все бы повернулось, случись потасовочка, но рыбаки не шелохнулись. Драться не захотели, струсили. Бросившегося же на Семёна Митьку купец встретил одним коротким ударом под дых, угодив в область солнечного сплетения. В ушах зазвенело, удар пронял до самых костей и сразу сбил пыл. Митька попятился, скрючившись в три погибели, опустился на скамью. Блин, говорил же Семён: присаживайся — так, может, следовало сразу послушать!
Семён, до того остававшийся в стороне от заварушки, подошел к Митьке, хватавшему ртом воздух.
— Еще одна выходка — и убью, — процедил он.
— Посмеешь убить посла? — задыхаясь, спросил Митька.
Купец ответил не сразу, и рыбачок предположил, что он улыбается, а когда Семён ответил, Митька впал в ступор.
— Я посмею убить безродного пса, — совершенно ледяным голосом сказал Семён. — Такого, каким ты являешься. А потом скажу Царю, что послом Англии, капитаном сэром Уиллоби заделался какой-то прощелыга.
— Не посмеешь… — Митька все еще ловил воздух ртом, но заставил себя поднять глаза, чтобы посмотреть на Семёна. — Или хочешь заодно сказать, что Ивановское сто всячески поддерживало прощелыгу?
— Я хочу сказать, что прощелыга обвел вокруг пальца не только Иоанна Васильевича, но и нас, — ответил купец и, улыбаясь своей фирменной улыбкой, пожал плечами. — Все еще хочешь пойти в Кремль? Скатертью дорожка, я приду лично посмотреть на твою казнь…
Митька опешил настолько, что даже не знал, что ответить. Нет, в том, что новгородцы раскрыли обман, он нисколечко не сомневался. Однако Семён с такой уверенностью говорил, что готов рассказать об обмане Царю, — этот факт стал для Митьки полной неожиданностью.
— Я знаю, кто ты есть, — продолжил Семён. — Тебя раскусили еще скупщики, а я убедился в том, что ты никакой не англичанин, на самом первом пиру.
— Были сомнения? — не сдержался Митька.
— Были, — легко признался Семён. — Но потом как-то ушли сами собой…
— Не от того ли, что товар с кораблей увидел? — съехидничал Олешка, которому первому надоело держать обет молчания. Все равно отрицать обвинения теперь не было никакого смысла.
— Товар? — хохотнул Семён. — Спроси у своего капитана, он, наверное, знает, на какие суммы ведет торг наша община. Деньги с продажи товара английских лоханок не та сумма, ради которой стоит рисковать.
— Разговаривал с твоими купцами еще в Новгороде, — рыбачок кивнул на Акинфия, поднявшегося с пола и севшего на лавку у стенки. Он все еще держался за промежность, вдарил Митька ему хорошо, яйки наверняка звенели. Потом кивнул в сторону Прокофия и Григория. — Так вот они меня склоняли к торгу за твоей спиной.
Купцы рассмеялись, хотя Митька не понимал, что смешного сказал. А Семён с усмешкой продолжил:
— Поначалу возник вопрос — убить тебя или попользоваться твоей глупостью. Поблагодари других купцов, они уверили меня, что ситуацию можно обыграть. Ведь ты оказался готов зарываться во лжи и идти до конца.
Митька, не сдержавшись, сплюнул на пол.
Но все же кое-что не укладывалось в голове — Мартин. Ганзейцы намеревались провести торг и ничего не заподозрили. Как такой опытный купец, как Мартин не распознал подставу, если оную тут же почуял Иван. Конечно, Мартин мог смотреть сквозь пальцы, не видеть очевидных вещей из-за жажды наживы, но ведь так поступил бы только глупец. Ганзеец, бывший на виду в одной из успешнейших компаний Европы, отнюдь таким не являлся. Конечно, для себя Митька мог возразить, что подставы не заметил и Иоанн Васильевич, вот только Государь ничего не заподозрил потому, что Митька не открывал рта.
— Мы, — Митька качнул головой, помассировал пальцами виски. — Мы ведь могли… можем, — тут же поправился. — Можем договориться. Если вам нужны немцы, пожалуйста.
— Мы не попросим многого, давайте обсудим, — встрял Стенька.
— Если надо побыть немцами дальше, я только за. Вам же надо как-то компанию открывать? Так мы готовы! Да и как вы без сэра Уиллоби в Англию поедете…
Митька осознавал всю бредовость своих предложений и не до конца понимал, что будет, если купцы согласятся. Но как утопающий хватается за любую соломинку, так и он старался спасти рыбачкам жизни.
Купец достал грамотку, подписанную Царем Иоанном Васильевичем, и хищно оскалился. Ни дать ни взять, но грамотка теперь была у него в руках.
— Свою роль ты выполнил. В Англию поедут новгородские купцы, а «сэр Уиллоби» останется в Новгороде, чтобы открывать англо-русскую компанию. Полагаю, ты догадался, что роль «сэра Уиллоби» может сыграть другой «англичанин», — последние слова Семён сказал с таким акцентом, который изображал Митька.
Да, с ролью «парадного генерала» Митька справился на отлично. Но одно купец не учел. Рыбачка в роли «сэра» видел Иоанн Васильевич, и вряд ли Царю понравится, что рожа у англичанина другая будет. А ведь Государь мог, еще как мог, вызвать на ковер торговца из Англии. И что тогда будет говорить Семён? Все это Митька озвучил купцам. Все это и кое-что еще, кое-какие козыри в рукаве все же остались.
— Тебя не смущает, что Царь Иоанн Васильевич знает, как выглядит сэр Уиллоби, и хорошо запомнил мое лицо? — хитро прищурился рыбак. — Представляю, как Государь расстроится, если в следующий раз я не явлюсь на встречу, о которой у нас с ним договорено.
— Брешет, — проскрежетал Акинфий, которого наконец попустило.
— Проверь, если не дорожишь не только яйцами, но и головой. Я, а не ты, остался один на один с Иоанном Васильевичем тогда в палате. И поговорили мы знатно.
— Ты говорил? — Семён выпучил глаза. — Но как?